Малыш и Буйвол - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 57

– Это только чудится. Это просто морок…

Страшнее всего было ночами – сотни крохотных огоньков, сотни светящихся глаз таращились из тьмы. Слышались шепотки и шорохи, порой совсем рядом раздавался смех. Казалось, что деревья в это время оживают, шевелят сучьями, разевают пасти гнилых дупел и тянутся, клонятся к людям. Костер почти не давал света, тлел, задыхаясь. Возле него, прижавшись спинами, пытались хоть немного отдохнуть Малыш и Буйвол.

– Это только чудится. Так ведьма пугает чужаков. Нас. Испытывает…

Светились алым обнаженный клинок и наконечники стрел, но разве справится оружие с бесплотными тенями?

– Испытывает нас. Предупреждает – если случайно сюда забрели – уходите, отправляйтесь назад. Она так только с чужими – своих-то всех знает. Да и не забредут сюда местные. Пройдут к ведьме тайными тропами, коротким путем…

Ночи тянулись долго. Чудилось порой – рассвет. Но через несколько минут сияние меркло, и снова сгущалась тьма. А когда по настоящему начинало высветляться небо, уж и не верилось, что пришло утро.

Днем друзья продолжали путь. Шли, вроде бы, всегда прямо, вперед. Но снова выходили к старым своим кострищам. Кружили, петляли, теряли силы, сбивали ноги. Отмечая свой путь, делали зарубки на стволах, обламывали сучья. И все равно не могли выйти из зачарованной чащи.

– Нет, я не сдамся. Не для того пришел, чтобы повернуть назад. Меня не переупрямить. Рано или поздно все равно выберусь отсюда и найду тебя. Всю здесь повырублю, выжгу. Если добром не хочешь…

Порой Буйвол во весь голос звал ведьму, кричал, что хочет увидеть ее, что у него есть вопросы, что только она может ему помочь. Он льстил ей, называя величайшей, мудрейшей, и тут же ее проклинал.

Но лес поглощал все звуки. И было жутко слышать, как в плотном воздухе бесследно глохнут слова, словно застревают среди древесных стволов.

Малыш говорил редко, а если и говорил, то шепотом. Он боялся навсегда лишиться голоса…

Три дня бродили они по мертвому лесу.

А может больше.

Или меньше.

– Это просто морок, – устало приговаривал Буйвол.

Приближалась четвертая ночь.

И снова друзья оказались на прежнем месте, вышли к погасшему вчерашнему кострищу, хотя, вроде бы, нигде не поворачивали, шли вперед по старым зарубкам, потом делали новые…

– Завтра мы отсюда выберемся, – пообещал Буйвол, опускаясь на груду лапника и стягивая сапоги. – Так что сегодня нам надо как следует отдохнуть.

– Ты это говоришь каждый вечер, – скривил в подобии улыбки потрескавшиеся губы Малыш.

– Мы уже отметили все стволы в округе. Мы забираемся все дальше… – Буйвол, смотав грязные сырые портянки, рассматривал свои сильно потертые ноги. Кожа на ступнях съежилась. Сбитые ногти на больших пальцах почернели. Буйвол надавил на них – больно не было, но из-под ногтей выступила кровь.

– И в конце-концов возвращаемся на то же место, – сказал Малыш. – Может, пора отступиться? Вернемся в эти места как-нибудь позже. Или найдем другую ведьму. Например, ту, что предсказала смерть моему деду. Правда я не уверен, что она еще жива. Но мало ли ведьм в мире?

– Таких как эта больше нет.

– Почему ты так решил?

– Потому что о ней говорят везде. А не только в округе.

– Что-то я никогда не слышал.

– Не слышал? А помнишь рассказ о том, как древняя старуха обратила в бегство войско Лорстита Могучего?

– Ну?

– Это та самая ведьма.

– Это легенда. Байка. Сказка.

– Это правда. А слышал о ведьме, которую хотели повесить за то, что она предсказала великий мор на западе?

– Это тоже она?

– Да.

– Значит ее не повесили?

– Ты что, не слышал чем эта история закончилась?

– Не помню.

– Ее схватили Ночные Охотники, связали и повезли через Великую Реку. Их было десять человек. Десять профессиональных убийц, охотников за людьми. Она одна – беспомощная, невообразимо старая… Что тогда произошло – ничто не знает и сейчас, но к берегу лодка пристала пустой. А через какое-то время стало известно, что ведьма по-прежнему живет в своих лесах. Она вернулась.

– Да, кажется я слышал эту историю.

– Вот видишь…

Друзья натаскали валежника, развели костер на старом месте. Глотнули по чуть-чуть из фляжки – воды осталось только на утро.

– Мы умрем здесь от голода и жажды, – сказал Малыш.

– Если мы умрем, значит Локайох ничего не получит, – сказал Буйвол, полушутя, полусерьезно. – Меня это устраивает.

– А мне не хочется погибать из-за чужого упрямства.

– А ты считай, что погиб за дружбу.

– Что ж, это может быть утешением…

Ночь опустилась быстро. Только что было еще светло – и вдруг мрак потек отовсюду, затопляя лес. Огонь словно беззвучно закашлялся, поперхнулся – языки пламени опали, дым прижался к земле.

– Нам обязательно надо сегодня отдохнуть, – сказал Буйвол, вынимая меч из ножен и устраивая его на коленях. – Попытайся заснуть, я посторожу. Потом сменимся.

– Знаешь, – Малыш смотрел, как появляются в темноте светляки призрачных глаз, – а я уже начинаю привыкать к этому месту. Эти звуки. Видения. Пожалуй, это даже интересно.

– Неужели будешь жалеть, если мы выберемся отсюда?

– Жалеть не буду. Но, кто знает, может когда-нибудь захочу сюда вернуться.

Непроглядная тьма. Поверху – светящееся, но не освещающее марево неба. Неба ли?

Глаза. Рассыпи парных искр – то замрут, то сдвинутся с места. А то и вовсе пропадут. И появятся потом в другом месте. За спиной. Не уследить. Глаза ли?

Смех. Совсем рядом. Тихий. Словно бы детский. Мечется вокруг костра, не пересекая границу света. Смех ли?

Жутко.

Буйвол посмотрел на спящего друга.

Как можно здесь спать?

Это место – словно частичка другого мира. Здесь все чужое, и оттого пугающее, отвратительное.

Заколдованный лес. Ведьмина ловушка.

Кабан не свернет с тропы и попадет точно в капкан…

Свернуть необходимо.

Капкан надо обойти.

А для этого надо знать, где он стоит.

Кто его поставил – известно.

Бог. Локайох.

«…Вы его слуги, и он с вашей помощью получит Артефакт…»

Чьи это слова?.. Того монаха, что говорил с ними в таверне. Была буря. Дождь и град. А в таверне было тепло. Была еда. И пиво. Много еды. Сколько угодно пива…

«…Вспомни обо мне, когда камни окажутся в храме Локайоха…»

Камни в храме. Как там очутился тот, последний? Во сне было что-то… Что-то смутное… Какие-то образы… Знание…

Синий камень на груде рыбы. Туман. Тянущаяся к камню рука. Чужие мысли о новой лодке, о парусе. О монахе.

Мысли бедного рыбака.

А вокруг мгла. И серая тень, которую не видно, но которая совсем рядом. Ходит кругами. Бормочет. Насмехается.

Серая тень знает каждый шаг каждого человека. И всякая вещь служит серой тени.

Значит человек – такая же вещь.

Кукла. Марионетка. Камень на клетчатой доске.

Жизни человеческие – игры богов.

Его жизнь – ходы по клеткам. Рождение – первый ход.

Гибель отца на лесосеке, болезнь матери – это тоже ходы?

Нужда, болезнь, горе, смерть – боги дергают за веревочки. Боги двигают кукол. Богам нужна власть, им необходим Исполнитель Желаний.

Смерть – ход последний. Камень снят с доски. Он больше не нужен.

Или же нужна сама смерть.

Нужна была смерть матери, и смерть отца, чтобы сдвинуть его с места.

Богу нужна была их смерть. И поэтому они умерли…

Буйвол вдруг понял, что спит. Он попытался проснуться, попробовал двинуть рукой – невозможно. Глаза его были открыты, он видел ночь, и костер, и Малыша, и меч на своих коленях. Но он оцепенел. Он был скован, связан.

А через мгновение ночь расступилась, словно откинулся полог черной шторы. Открылся слепящий свет, и вышел из него темный сгорбленный силуэт – старуха, опирающаяся на клюку.

– Твои вопросы ничего не изменят, – безо всяких предисловий твердо сказал дребезжащий старческий голос. – Но если ты хочешь видеть меня, приходи. Большие камни, растущие из земли, приведут тебя ко мне. Холодной стороной они показывают верную дорогу.