Личный враг Бога - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 62

– И вкусный, – бросил кто-то, проходя мимо. Глеб поднял голову и узнал Аута – вечно всем недовольного гоблина средних лет.

– Не обращай внимания, – сказал Уот.

– А что, – Глеб усмехнулся, – пожалуй, это можно назвать комплиментом…

Было тесно. Все жители деревни покинули свои жилища и собрались на берегу маленького ручья, в светлом сосновом бору, на месте, где некоторые семьи ставили легкие летние жилища, на теплую пору перебираясь из затхлых землянок поближе к свету и чистому воздуху. Вот и сейчас здесь торчали конусы шатров, дымились костры. В закопченных котлах и на длинных вертелах готовилась, а по большей части разогревалась уже готовая пища. Гроздья рыб, нанизанные на прутья, коптились в густом ольховом дыму. Вялились на солнце развешенные на сучьях полоски мяса.

А в десяти минутах ходьбы к северу, за неглубоким оврагом, за стеной колючего шиповника бродил в одиночестве шаман, пел, призывая духов, потрясал в воздухе коротким резным жезлом, очищая подземные жилища. В одиночестве ли?

– А ты видела духов, Лина? – спросил Глеб.

– Их нельзя увидеть, – ответила девушка. – То, что мы можем видеть, это лишь их тени, но сами духи всегда остаются незримы.

– И ты видела их тени?

– Конечно. Все видят тени духов. Но многие не понимают, что именно они наблюдают. А то и просто не хотят замечать.

– И какие они?

– Разные.

Глеб хмыкнул. Лина неверно истолковала его усмешку, вскинулась, сказала серьезно:

– Да. Они разные… Смотри. Вот твоя тень. А вот тень Уота. Вроде бы они одинаковы. Почти неотличимы, разве только твоя чуть больше… Но вот это тень человека. – Она показала рукой. – А это тень гоблина. Они же совершенно разные. Совершенно. Хоть ты и не замечаешь этого…

Уот долго изучал свою тень, сравнивал ее с тенями Глеба и Лины. Когда он поднял голову, в глазах его светился вопрос.

– А когда прячется Солнце, куда девается тень?

– Она возвращается в свой мир.

– Как Двуживущие?

– Да.

– Так, значит, Двуживущие – это тени?

Лина задумалась. И на вопрос Уота ответил Глеб:

– Ты прав. Здесь мы только тени. Не больше.

Девушка внимательно глянула на него. Хотела что-то спросить, но осеклась и быстро отошла в сторону, к прочим женщинам.

– Уот!

Молодой гоблин и Глеб одновременно повернулись на зов. Помахивая копьем, к ним направлялся Аут.

– Уот, ты готов к Охоте?

– Конечно. Я хочу взять с собой Глеба.

– Взять человека?

– Да.

– А что сказал Мудрейший?

– Я еще не говорил с ним. Но, думаю, он не будет против.

Аут окинул взглядом высокую фигуру Глеба, ухмыльнулся и неожиданно согласился:

– А почему бы и нет?..

Пиршество под высокими соснами набирало силу. Старики, женщины и дети ходили с набитыми ртами, без перерыва что-то жевали. Болтали друг с другом, делились лакомыми кусками, с удовольствием угощались сами. Все до единого – и маленькие дети в том числе – пили перебродивший ягодный сок. Хмелели. Кое-кто уже нетвердо держался на ногах, запинался, хватался за соседей. И успокаивался, засыпал, пригревшись у одного из костров… Мужчины же ни к еде, ни к выпивке не притрагивались. Они должны были оставаться чистыми до окончания Большой Охоты. Воины небольшими групками сидели возле костров, втягивали ноздрями ароматы дымного воздуха, шлифовали наконечники копий и распевали долгие тоскливые песни, смысл которых Глеб никак не мог уловить.

Возле дальнего шатра кто-то танцевал, оттуда доносилось ритмичное перестукивание примитивных деревянных барабанов. Глеб всмотрелся в двигающиеся фигуры, но узнал только Лину. Через мгновение его внимание переключилось на Уота, вокруг которого собралась тесная стайка подростков. Как обычно, Уот рассказывал какую-то легенду. Глеб подошел поближе, вслушался.

– … поспорили, кто важней. Солнце сказало: «Ты всего лишь моя тень. Я ярче и горячей. Никто не может смотреть мне в лицо.» А Луна возразила: «Но я освещаю мир ночью. А ты поднимаешься на небо днем, когда и так светло…»

«Где-то я читал что-то подобное», – подумал Глеб, улыбаясь.

Один подросток – нескладный, голенастый, костлявый – отвлекся, повернул голову, глянул на что-то под ногами. И вдруг прыгнул в сторону, быстрой рукой вырвал клок травы, сунул его в огромный рот, зачавкал. Глеба передернуло. Он увидел, как из пасти молодого гоблина выскользнул серый мышиный хвост, еще дергающийся, живой, хлещущий по щекам. Тонкая струйка крови просочилась из уголка безгубого рта, и остроухий подросток слизнул ее языком, одновременно всосав хвост, словно длинную макаронину…

«Все-таки они животные, – торопливо отворачиваясь, подумал Глеб. – Разумные, с целой системой верований и предрассудков, со своей магией, со своими традициями… Но животные.»

5

Шаман возник словно из ниоткуда. Только что воины распевали свои совсем не воинственные песни, дети носились друг за другом, ворчали старики, доверительно шептались женщины, как вдруг в самом центре праздника появился Большой Гоблин, уже не голый, уже одетый в свое рванье, вроде бы похудевший, изнуренный, болезненный. Качающийся, словно камыш на ветру. Поднял руку. И тотчас все стихло. Все замерло.

– Можно возвращаться, – объявил Мудрейший и стал заваливаться вперед, потеряв последние силы. К нему метнулась Лина, обвила руками, поддержала. Крикнула:

– Воды!

Кто-то протянул глинянную бутыль с вином, но помощница шамана отстранила емкость, требовательно повторила:

– Воды!

– Все в порядке, – сказал Мудрейший, пытаясь выпрямиться. – Просто я устал. Духи леса становятся все более непослушными. Они признают лишь магию Древесного Топора. А я уже стар, чтобы на равных говорить с ними.

Уот принес воды. Передал Лине. Шаман взял чашу из рук девушки, немного отпил, остаток плеснул себе в лицо.

– Мудрейший, – сказал Уот, поддерживая старика с правой стороны, – я бы хотел взять на Охоту человека. Разрешишь ли ты?

Шаман медленно повернул лицо к Уоту, тихо и наставительно ответил:

– Неважно, чего ты хочешь. Неважно, разрешу ли я. Главное, захочет ли человек… – Он в упор глянул на Глеба. – Ты хочешь этого, Двуживущий?

– Да! – Глеб кивнул, сам не зная почему соглашась.

– Тогда ты будешь участвовать в Большой Охоте. И она уже началась! – Шаман неожиданно легко выпрямился, отстранил и Уота, и Лину, шагнул к Глебу, коснулся его своей лапой. И рявкнул во все горло:

– Большая Охота началась!

Сосновый бор взорвался ревом. Воины вскочили, потрясая копьями. Матери торопливо уводили детей. Старики поднимались и спешили убраться в хлипкие летние жилища.

Солнце медленно клонилось к западу.

6

– Мы должны принести жертву до заката, – объяснял Уот Глебу. – Каждый воин положит что-то в жертвенный огонь. И чем богаче будет его добыча, тем больше силы и удачи подарит ему Солнце.

– И кого же мы ищем? Кабана? Медведя? Лося?

Уот отрицательно помотал головой.

– Мы не ищем. Солнце само направит к нам то, что достойно нас.

– А если это будет мышь? – спросил Глеб и вспомнил голый серый хвост, червем извивающийся в пасти подростка-гоблина.

– Половина охотников принесет сегодня мышей, – ухмыльнулся Уот. – Многие вернуться с кроликами. Кому-то встретиться олень или молодой кабан. Но думаю, что главной дичью сегодня станет человек.

– Человек?

– Двуживущий.

– Я?

– Да.

Какое-то время Глеб переваривал полученную информацию. Если это была шутка, то очень неуклюжая. Уот обычно так не шутил.

– Ты серьезно?

– Да.

– Но ты же говорил, что это День Единения.

– Напитать собой Солнце – большая честь, – произнес Уот. И вновь Глеб не понял, шутит гоблин или говорит серьезно…

Они шли вдвоем. Как успел выяснить Глеб, большинство воинов охотились в одиночку. Одинокий охотник ни с кем не делил свою добычу, свою жертву. Он получал от Солнца ровно столько силы и удачи, сколько заслуживал. Группами держались совсем молодые гоблины, еще даже не успевшие получить боевых копий, и вынужденные обходиться простыми кольями, острый конец которых для прочности обжигался в пламени костра. Такое неуклюжее оружие было сейчас и у Глеба.