Четверо из России - Клепов Василий Степанович - Страница 33

Вдруг послышался стук мотора. Из-за камышей вынырнула мчавшаяся за нами моторная лодка. Димка испугался и стал грести сильнее, но я его остановил:

– Не греби быстро. Все равно от них никуда не уйдешь, а подозрение вызовешь. Подъезжай вот к этим тростникам.

Мы подчалили, и я, взяв в горсть тростник, положил его под себя. Не торопясь, собрал удочку и забросил.

– Ну, как, клюет у вас? – крикнул из моторки, поравнявшись с нами, молодчик в военной форме.

– А мы еще не ловили, только пробуем, – ответил я.

Военный что-то проговорил другому, сидевшему у руля, и оба громко захохотали. Весельчаки проехали, и у нас отлегло от сердца – пронесло!

Вдруг поплавок потянуло вниз, я схватил удилище и почувствовал, что клюнула большая рыба.

– Клюет!

У Левки вспыхнули глаза. Схватившись за борта, он даже приподнялся.

– Поводи, поводи ее, Молокоед! – шептал Левка. – А то оборвется.

Я вытащил красивого, темно-зеленого, с красными глазами, линя. Лежа в лодке, он громко колотил хвостом о дно.

– Забрось еще! – умолял Левка, когда я свертывал удочку.

Удивительный все-таки парень, этот Федор Большое Ухо! Как будто мы приехали сюда и в самом деле ловить рыбу.

Мной владела единственная мысль: лишь бы нас не поймали. Я придумывал десятки историй, которые можно сообщить в случае, если нас схватят. Но не лучше ли выдавать себя за удильщиков? Линь, которого мы поймали, может сослужить хорошую службу: он будет лишним доказательством того, что мы действительно едем рыбачить…

– Белка, ты умеешь править?

– Нет. А что?

– Иди сюда. Я тебя научу, – предложил я, так как видел, что Димка уже выдыхается.

Белка села рядом. Через каких-нибудь десяток минут она уже могла орудовать веслом и править лодкой.

Мы с Димкой налегли на весла и скоро выехали на широкий плёс. Куда же дальше? Вправо от нас шла речка, влево тоже была речка, но вдали она сливалась с каким-то озером. Я посмотрел на карту, которую начертил Отто, и понял, что надо плыть прямо.

На левом и особенно на правом берегу все время виднелась колючая проволока – видимо, мы плыли вдоль немецких концлагерей. Кое-где возвышались деревянные вышки, с которых, наверно, смотрели пустые глаза гитлеровцев. И везде колючая проволока не доходила до реки, а кончалась где-то в болотах, вроде тех, по которым мы пробирались к реке Обре.

– Эх, пообедать бы! – сказал я.

Мы проголодались, но надо было уплыть как можно дальше.

– Ничего, не маленький, не умрешь! – ответил Димка и снова приналег на весло.

Послышался гул, и двойная шеренга самолетов прошла куда-то в восточном направлении, очевидно, на фронт. Самолеты шли низко, и хорошо были видны черные кресты у них на хвостах.

Уже к вечеру, измученные донельзя, с натруженными руками, мы пристали к лесистому берегу. Где-то левее мелькали огоньки не то села, не то города.

Я посмотрел на схему и убедился, что мы находимся против города Вольштин.

Для нас городa были страшнее пустыни, и поэтому мы решили, несмотря на тучи кровожадных комаров, переночевать здесь, на берегу. Вытащили из лодки нашего раненого, рюкзаки. Димка нашел в корме топорик и нарубил в лесу веток, на которые мы и уложили Левку.

– А ну, ребята, давайте сюда топливо! – как можно бодрее крикнул я, хотя сам валился от усталости.

– А не опасно? – спросил предусмотрительный Димка.

– Ничего.

Скоро у нас вспыхнул костер, Белка сбегала с котелком по воду, поставила ее на огонь.

– Чем будешь кормить, хозяйка? – спросил Димка. В свете костра он казался большим и сильным мужчиной.

– Думаю вскипятить чай, – усмехнулась Белка (она усмехнулась потому, что все знали: никакого чая у нее нет). – А поужинаем сыром.

Разостлав на ветках полотенце, Нюра вытащила сыр и маленький кусочек хлебца:

– Ешьте сыр! Хлеба осталось чуть-чуть. Так что хлеб будет есть только Левка.

– Что ты – все Левка, да Левка! А я, может, не хочу хлеб? Может, мне сыр нужен?

– Большое Ухо, ты же у нас больной, – погладила Нюра Левку по голове. – Ешь, пожалуйста, и хлеб и сыр.

– А я один не буду… – упрямо твердил Левка.

– Давай еще голодовку объяви! – спокойно возразил Димка.

Мы все расхохотались. Смеялся и Левка:

– А что? И объявлю. Вот попробуйте меня тогда вылечить.

– Вылечим, Федор Большое Ухо, вылечим.

Белка принесла котелок кипятку, и Димка стал его отхлебывать, чтобы не так сухо было во рту от сыра.

Все больше холодало. От воды поднимался туман. Тучи комаров звенели над нами. Белка стала укутывать Левку в какие-то рубашки и заваливать ветками. Димка принес еще охапку хвои, расстелил у костра и лег спать. А я пошел к лодке и улегся на корме. Нельзя же было оставлять наш транспорт без присмотра – еще кто-нибудь угонит.

Вверху снова загудели самолеты. Судя по удаляющимся красным огонькам, они шли на восток.

К ВАРТЕ

Ночь прошла спокойно. Я проснулся оттого, что мне стало холодно, а когда поднялся, почувствовал холод сильнее. Я просто весь дрожал и поспешил к серым остаткам костра, в которых тлела головешка. Дрожа так, что зуб на зуб не попадал, принялся раздувать угли. Наконец мне удалось разжечь костер, и я присел перед ним, рассматривая свои несгибающиеся ладони. Как мы поедем дальше? Мои руки, да, наверно, и Димкины, избиты камнями, истерты до крови во время вчерашнего путешествия.

Ребята спали. Левка лежал, заваленный ветками, рядом прижались к нему Димка и Белка. Их просто жаль было тревожить.

Дунул легкий ветерок и всколыхнул над водой плотное одеяло тумана. Откуда-то издалека донесся продолжительный заводской гудок.

– Поехали, – стал трясти я Димку.

Ребята быстро собрались, погрузились. Чтобы не так болели руки, я предложил Белке править, а мы с Димкой стали грести. Жгучая боль в ладонях принуждала нас морщиться и поминутно бросать весла.

– Белка, – не выдержал, наконец, Димка, – у тебя не найдется, чем перевязать руки? Страшно болят!

Нюра обмотала какими-то тряпками нам руки, и мы снова взялись за весла. Из тумана выглядывали лодки, выстроившиеся вдоль берегов. В них маячили фигуры удильщиков, ждущих клева. Иногда мы видели женщин, которые так же молча, сосредоточенно глядели в воду. Крепко же прижало немцев, если и женщины бросились ловить рыбу!

Вверху туман рассеялся, выглянуло солнце. Рыбы засверкали в его лучах, выбрасываясь из воды. Вдоль реки потянулись космы тумана. Дунул свежий ветерок, вода сморщилась, и мы быстро устремились вниз по течению.

– Где-то город, – проговорил я, все еще корчась от холода. – Видите, сколько немцев рыбачат!

– Жми, Вася, пока нас не зацапали, – подхватил Димка, налегая на весло.

Руки уже болели меньше, стало теплее, и жизнь не казалась нам теперь такой плохой. А Белка сидела на корме, сжав руки и втянув голову в плечи, бледная, с дрожащими губами. Она все еще мерзла, и я предложил ей погрести, чтобы чуточку разогреться. Белка взяла у меня весло и неловко, по-девичьи, стала взмахивать им, то и дело поднимав фонтаны брызг.

– Сменить? – внимательно посмотрел я на нее.

– Погоди! Я еще не научилась…

Солнце поднималось выше, туман исчез, становилось теплее. Я сменил Белку у весла, и она пересела на корму, раскрасневшаяся от гребли. Мало-помалу река очистилась от лодок, и мы поплыли по ней, согревшиеся и готовые плыть хоть до самого дома.

Вдруг одна невероятная мысль обожгла меня. Как я мог забыть? Мы спокойно плывем в лодке, которую похитили у этого Штрауса. А ведь он, очевидно, уже сообщил о пропаже и сейчас нас ищут по всей округе, как воров. Что делать?

Я поделился опасениями с ребятами.

– Ты прав, Молокоед, – подумав, ответил Димка. – Конечно, нас ищут. И надо от этой лодки как-нибудь отвязаться…