Свиток Мертвого моря - Питерс Элизабет - Страница 20

— Мы помещаем женщин туда, мадам, где их красота и очарование не будут отвлекать нас от благочестивых мыслей.

— Весьма правдоподобно, — буркнула миссис Маркс.

Уходя, они с чувством облегчения избавились от неуклюжих шлепанцев. Хотя пожилой джентльмен специально подбирал шлепанцы для Дайны, они были ей велики и легко соскользнули с ног. Подобрав их с пола, чтобы положить в стопку у дверей мечети, Дайна заметила внутри одного из них что-то белое. Это оказался сложенный вдвое клочок бумаги — он был сравнительно чистым, поэтому Дайна поняла, что клочок пробыл в шлепанце недолго. Она не слишком удивилась, увидев на наружной стороне свое имя. Внутри было лаконичное послание: «Будьте у отеля в 23.00. К.»

«Ну и ну»! — подумала Дайна.

Подняв глаза, она успела заметить Фрэнка Прайса, выскользнувшего из-за ближайшей колонны и направляющегося к машине. Остальные уже ждали внутри. Дайна последовала за Прайсом, скомкав записку в руке. Попытка была тщетной — Прайс, безусловно, видел, как она читала записку, а может, и как она ее обнаружила. Дайна пыталась убедить себя, что это не имеет значения. Но вопреки всякой логике она была уверена в обратном.

Обед в столовой отеля оказался длительной процедурой. Все были голодны и воздали должное кухне — в основном французской, хотя и обогащенной несколькими местными блюдами. Дайна не привыкла к обильной пище по вечерам и чувствовала, что у нее слипаются глаза, когда они перешли в салон выпить кофе. Она не собиралась засиживаться долго: рано утром они должны были уезжать, и впереди у них был насыщенный день. Миссис Маркс, очевидно, пришла к тому же выводу, так как вскоре зевнула и отложила журнал.

— Лучше немного поспать, — сказала она, строго взглянув на Дайну.

До этого момента Дайна не сомневалась, что у нее нет ни малейшего желания торчать у отеля в одиннадцать вечера. Не то чтобы это чем-то угрожало — отель находился на главной улице, вход был ярко освещен, а мимо все время проходили люди и проезжали автомобили. Но она не была уверена, что записка от Картрайта, а если она действительно от него, то это не являлось гарантией его добрых намерений. Открыв рот, чтобы ответить миссис Маркс, Дайна собиралась сказать, что тоже ложится спать, и удивилась, услышав, как ее голос спокойно произнес:

— Я не устала. Пожалуй, сделаю несколько записей в дневнике.

Миссис Маркс удалилась, покачав головой; за ней вскоре последовал отец Бенедетто. Дайна взглянула на часы. Было уже около одиннадцати — поздний обед слишком затянулся. В вестибюле почти не осталось людей. Из ее группы там присутствовали только Дро-ген и его маленький молчаливый секретарь, сидящие за письменным столом в дальнем углу. Они, казалось, работали над каким-то документом — речью или докладом; секретарь делал наброски, а Дроген их читал и комментировал.

Без пяти одиннадцать Дайна спрятала в сумочку ручку и записную книжку, поднялась и небрежной походкой направилась к выходу. Никто не обратил на нее внимания. Дроген склонился над бумагами, а мистер Прайс занимался своей работой.

Снаружи было прохладно — Дайна ежилась, сожалея, что не захватила свитер. Но она не собиралась долго здесь оставаться. В свежем воздухе ощущался смешанный аромат моря и растений, который она привыкла ассоциировать с Ближним Востоком. Запахи пота, верблюжьего помета и канализации были слабыми и, как ни странно, не вызывали отвращения.

Людей поблизости было немного. Даже швейцар куда-то исчез. Место также оказалось не настолько освещенным, как думала Дайна. Вход в отель сверкал огнями, но уличные фонари были немногочисленны и находились далеко один от другого. Фигуры пешеходов казались бесформенными черными тенями.

Дайна нервно грызла ноготь — к этой непривлекательной привычке она не возвращалась с юношеских лет. Что она здесь делает, в темноте, в чужом и враждебном городе? Ее глаза расширились, когда она осознала смысл второго прилагательного. Дамаск выглядел враждебным, каким никогда не казался Бейрут, причем почувствовать это Дайну заставили не только темнота и неопределенность ее положения. Это впечатление медленно формировалось в течение дня, основываясь на разных мелочах, — взглядах людей на улицах, сердитом выражении лица человека, который выдал ей шлепанцы в мечети, суровых молодых лицах солдат на пограничном посту... Или дело было в смутном представлении, что сирийцы, управляемые сменяющими друг друга военными кликами, более непримиримы по отношению к Израилю и Западу, чем многие другие арабские страны? Дайна мало читала о здешних событиях не потому, что они ее не интересовали, а потому, что ситуация в этом регионе была настолько запутанной, что она отчаялась в ней разобраться. Хорошо относясь как к арабам, так и к евреям, Дайна предпочла, не вникая в их конфликты, спрятаться, как устрица в раковину. Но оставаться бесстрастной легко на расстоянии — на месте все выглядело по-другому. Возможно, поэтому Дайна подчинилась требованию, содержащемуся в записке. По крайней мере, она может попытаться выяснить, что происходит.

Поглощенная этими мыслями, Дайна внезапно ощутила, как чьи-то руки тянут ее в темноту. Она тихонько ойкнула, и, прежде чем успела набрать дыхание для настоящего крика, рука зажала ей рот. Повернувшись, Дайна стала колотить по чему-то высокому и твердому. Посмотрев вверх, она увидела Картрайта.

— Не кричите! — зашипел он. — Я уберу руку, только молчите, ладно?

Не дожидаясь ответа, Картрайт убрал ладонь, но ему не было нужды опасаться крика. Дайне пришлось пыхтеть несколько секунд, чтобы издать хотя бы слабый шепот.

— Простите, — сказал Картрайт, — но у меня не было иного способа привлечь ваше внимание, не обнаруживая себя.

— Мне следовало к этому привыкнуть, — с трудом проскрипела Дайна.

Она пыталась вырваться из его рук, но они сжались еще крепче.

— Если нас увидят, то примут за влюбленных, — объяснил он. — А я смогу говорить, не повышая голоса.

— М-м-м... — Дайна расслабилась, убедив себя, что сопротивляться не имеет смысла.

Ее руки все еще лежали на плечах Картрайта, и внезапно она вспомнила о его ране. Рука, сжимающая ее запястье, вчера была на перевязи.

— Вижу, вы поправились, — заметила она.

— Вы меня вдохновляете, — отозвался Картрайт.

— Рада слышать. Не могли бы вы устраивать наши встречи в более подходящих местах?

— Я собирался повидать вас сегодня в мечети, но вы опаздывали, а у меня была другая встреча.

— Простите. — Спохватившись, Дайна добавила: — Хотя не знаю, почему я должна перед вами извиняться.

— Должны. Мне пришлось подкупить старого дурака, который раздает шлепанцы. Он ненадежен. Надеюсь, больше никто не видел, как вы вынули мою записку?

— Нет, — ответила Дайна.

Ее мысли были заняты не разговором, а движениями левой руки Картрайта, которая скользнула ей за спину и обняла за плечи. Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось запрокинуть голову. Она увидела, как свет из вестибюля отражается в его черных глазах, словно миниатюрные лампочки. Потом он наклонился и коснулся губами ее губ.

Дайна не могла ему помешать, даже если бы хотела; к тому же следует признать, что, несмотря на строгое воспитание, ее физические рефлексы были абсолютно нормальными. Когда Картрайт наконец поднял голову, его глаза казались застывшими.

— Мне показалось, что кто-то идет, — пробормотал он.

— В самом деле?

Картрайт тихо засмеялся и притянул ее голову к своему плечу.

— Надеюсь, вы не думали, что я позволю вам скитаться в одиночестве, словно агнцу, обреченному на заклание? Я все время держал вас под наблюдением.

— Но сейчас вы держите меня так крепко, что я не в состоянии думать, — уголком рта произнесла Дайна. — Как ваше имя? При сложившихся обстоятельствах мне трудно именовать вас мистером Картрайтом.

— Тони.

— Приятное имя, — одобрила Дайна.

— Как и ваше.

— Я свое ненавижу, — сказала Дайна. — Хотя Дина — хорошее ветхозаветное имя. Дебора и Мириам стали чересчур популярными.