Война ведьмы - Клеменс Джеймс - Страница 78

— Да, Верховный Килевой. — Его глаза взволнованно горели.

Внезапно Сайвин поняла, почему черты этого человека показались ей знакомыми.

— Это ваш сын? — спросила она.

— И первый помощник на «Сердце Дракона», — с гордостью сказал Верховный Килевой. — Идемте. Мы посидим в моей каюте и поговорим обо всем наедине.

Она кивнула и скоро оказалась в просторной комнате. Там было тепло и уютно. На одной из стен висели полки, полные старых рукописей и помятых свитков. Поблизости стоял рабочий стол, на нем лежала раскрытая толстая книга. В другом конце комнаты перед настоящим каменным камином стояли два мягких кресла. Толстая железная решетка не давала горящим бревнам выпасть из камина при качке.

Верховный Килевой знаком велел Сайвин сесть в одно из мягких кресел. Она приняла это приглашение, радуясь возможности оказаться поближе к теплому огню. Во время полета она промерзла до костей. Одежда дрирендая, которую ей дал шаман, промокла насквозь и липла к коже. Она бы предпочла, чтобы на ней были ее привычные штаны из акульей кожи.

Усевшись, Сайвин посадила Шишон к себе на колени. Девочка протянула босые ножки к огню, чтобы согреть подошвы.

Билатусу было велено сесть во второе кресло, а Верховный Килевой и его сын Хант остались стоять. Два высоких человека встали по обеим сторонам очага. Теперь, когда они стояли рядом, сходство между ними было очевидно: внимательные, слегка раскосые глаза, сильные подбородки с ямочками, широкие рты, созданные для легкой улыбки. Даже широкие плечи и осанка были совершенно одинаковы.

Сайвин почувствовала, что доверяет этим двоим, и откинулась глубже на мягкие подушки.

— Расскажи нам свою историю, — просто сказал Верховный Килевой.

Сайвин откашлялась и приступила к рассказу. Она рассказала о готовящемся нападении на Алоа Глен, о силах Гульготы, укрепляющих остров, о надежде этих земель, которая находится в руках юной ведьмы. Она пересказала все, чем поделилась с Пиноррром — кроме тайны Каста и дракона. Она подозревала, что ей просто не поверят, а ей требовалось полное доверие этих троих мужчин.

— И вот я пришла, чтобы просить вас привести ваши корабли и ваших воинов на нашу битву.

Во время ее рассказа Верховный Килевой молчал. Наконец он заговорил.

— Я верю, что ты говоришь искренне, Сайвин из мирая. Я даже верю, что выбранный тобой курс справедлив и благороден. Дрирендая не испытывают любви к Гульготе, но мы и с мирая не дружим. Зачем присоединяться к старым врагам, чтобы сражаться с новыми? Какое нам дело, если Гульгота будет мучить сухопутные народы?

Сайвин выпрямилась в кресле.

— Повелитель Гульготы никогда не удовлетворится одной сушей. Сейчас он смотрит только на побережье, но, полностью подчинив себе материк, он обратится к вам. И кто останется, чтобы прийти к вам на помощь?

— Дрирендая — свободный народ. Нет земель, которые мы называли бы своими. Если Гульгота нас толкнет, мы отойдем в сторону. До тех пор, пока есть моря, в которых можно плавать, мы никогда не склонимся ни перед чьим ярмом. — Он многозначительно поглядел на Сайвин. — Мы слишком хорошо помним, как однажды мы покорились чужому мечу. Тогда мы заплатили за нашу свободу собственной кровью, и теперь мы хотим ее сохранить. Зачем нам присоединяться к этой битве и навлекать на себя враждебность Темного Лорда?

— Вы — уже враги Гульготы. Любой, кто не служит им, их враг. — Сайвин с трудом сглотнула. — Какая же это свобода, если вы убегаете от Гульготы? Разве вы не на поводке у Темного Лорда, если его войска управляют вами, заставляя идти то туда, то сюда? Это не свобода. Это — слепая трусость!

Толстый шаман ахнул. Рука Ханта опустилась на рукоять меча. Верховный Килевой только покраснел. Затем он разразился сердечным смехом.

— Никто не сможет сказать, что ты неискренняя, девочка!

При его словах Сайвин покраснела.

— Я не хотела оскорбить вас.

Верховный Килевой опять засмеялся.

— Отец, — сказал Хант. Его лицо было темно-красным, но не от смеха. — Ты позволишь так оскорблять дрирендая?

— Какое оскорбление? Эта молодая женщина говорит то, что у нее на сердце. Я бы хотел, чтобы вокруг меня было побольше столь же прямодушных людей. — Он махнул рукой Сайвин. — Хорошо. Я могу понять твою точку зрения. Дрирендая следует плыть туда, куда дует ветер, а не указывает Гульгота. Если мы удираем от тварей Черного Сердца, значит, мы трусы.

Билатус от таких слов Верховного Килевого вытаращил глаза.

— Морские боги защитят нас. Нам нечего бояться Гульготы.

Верховный Килевой покачал головой, и его улыбка исчезла.

— Я слышу слова шамана. Но я уже успел понять, что морские боги защищают тех, кто защищает себя сам. — Он похлопал по рукояти своего меча. — Вот — единственная существующая защита.

Сайвин не могла поверить своей удаче. Верховный Килевой с ней согласился.

— Так вы подумаете над тем, чтобы предоставить ваши силы для битвы?

Несколько мгновений он молча смотрел на нее, потом ответил:

— Нет.

Сайвин, ошарашенная, выпрямилась в кресле и слабым голосом спросила:

— Но почему? Это наилучшая возможность нанести удар Темному Повелителю.

— Возможно. Но дрирендая никогда не станут сражаться бок о бок с мирая. Когда мы в последний раз сражались с Гульготой, ваш народ бежал, оставив нас на растерзание вооруженному врагу.

Сайвин рассердилась.

— Но мы вас не предали. Вы сами предложили свою помощь, позволив нам бежать.

— И все же это говорит о том, что у людей твоего народа трусливые сердца.

Теперь была очередь Сайвин отвечать на обвинение в трусости.

— А как же ваши древние клятвы? — Она показала на его татуировку. — Вы нарушите собственные обеты? Вы обещали прийти к нам на помощь еще один раз, когда мы вас об этом попросим.

Верховный Килевой молчал.

Ответил Билатус:

— Это было давно. С тех пор мы начали поклоняться семи богам моря. Наши сердца и души связаны с ними, а не с мирая. Мы вам больше не рабы.

Верховный Килевой медленно кивнул.

— Все, чем мы когда-либо были обязаны вашему народу, давно превратилось в пыль.

Сайвин хотелось показать ему, что магия татуировок по-прежнему сильна, но она уже была связана с Кастом и контролировать другого человека не могла. Она вздохнула, поняв, что у нее осталась одна-единственная возможность — тот вариант, который предложил Пиноррр.

Она взглянула на Шишон, задремавшую в тепле у нее на коленях. Ее сердце потянулось к маленькой девочке. Она надеялась, что ей не придется выполнять план Пиноррра полностью. Возможно, если бы здесь был Каст…

Она покачала головой и подняла взгляд на Верховного Килевого.

— Вы придаете большое значение различиям между двумя нашими народами — мирая и дрирендая.

Он пожал плечами.

Голос Сайвин стал тверже.

— Я поделюсь с вами тайной мирая — тайной, неизвестной даже большинству моего собственного народа. Я открыла эту тайну Шаману Пиноррру, и он послал со мной свою единственную внучку, не только как доказательство своей поддержки, но и как доказательство моего утверждения.

Билатус при упоминании коллеги-шамана сел прямее.

Верховный Килевой прищурился.

— Какого утверждения?

— Мы — не разные народы. — Она внимательно смотрела на Верховного Килевого. — Мирая и дрирендая на самом деле — одно племя.

От изумления собеседники Сайвин потеряли дар речи. Наконец Билатус фыркнул:

— Невозможно.

Сайвин положила ладонь на голову дремлющей Шишон.

— Вот доказательство.

Верховный Килевой взглянул на девочку, затем опять на Сайвин.

— Я не вижу здесь никаких доказательств — только полоумного ребенка с наполовину парализованным лицом.

— Увидите. — Сайвин стиснула кулак. Она надеялась, что так и будет. Взглянув на Ханта, она указала на Шишон. — Вы можете взять ее на руки?

Младший из Кровавых Всадников взглянул на отца, ожидая его разрешения. Получив от Верховного Килевого одобрительный кивок, Хант поднял Шишон с колен Сайвин. Спящая девочка тихонько застонала и обвила крохотными ручонками шею Ханта.