Ведьмин огонь - Клеменс Джеймс - Страница 83

И мертвый сокол выпал из рук Елены.

Эррил плыл по черной холодной бездне, он боролся со свинцовыми волнами, но усталость брала свое, руки и ноги немели. Вязкая тьма сгущалась вокруг, и бродяга медленно, но верно уходил под волны.

И опускаясь на дно, он уже почти не боролся, — не потому что не было сил, но потому, что в душе старый воин уже смирился с судьбой. А Эррил был человеком дела и не любил лишнего. Большую часть сил он истратил в борьбе, — зачем тратить теперь остатки впустую? Жонглер просто открыл глаза и стал смотреть в окружавшую его подводную мглу. Течение медленно относило его в зеленоватое болото. Слово «яд » внезапно всплыло в его сознании, и он каким-то непостижимым образом вспомнил, что лезвия гоблинов всегда вымачиваются в неком алхимическом составе.

До слуха его донеслись голоса:

— Что она делает?

— Брось кинжал!

— Нет, сердце не бьется, не бьется!

— Он мертв!

— Нет!

Эррил знал, что все эти слова имеют какое-то отношение к нему, но тьма все сильнее заволакивала мозг и черным дымом начинала клубиться под черепом. Голоса превратились в шепот. Он напряженно вслушивался, но ничего больше не мог разобрать, и только чернота вокруг вдруг стала зеленоватой по краям, и невыносимый холод подбирался к сердцу. Почему же так холодно?

Этот безмолвный вопрос вызвал вдруг к жизни еще один голос, которого бродяга не хотел слышать, ибо он требовал слишком многого, слишком невозможного:

— Борись… держись… Не оставляй меня…

Неужели он когда-то знал этот голос? Но думать было трудно, и Эррил предпочел отдаться на волю черных потоков, уносивших его все дальше. Теперь ничто более не имеет значения.

Наконец, он отправился к вечному успокоению.

Но внезапно яркая вспышка все же нарушила тьму и вонзила в него свои безжалостные когти. В крови закипели пламень и лед, и Эррил вновь разрывался меж ними. О, никогда он еще не испытывал такой муки! Все раны, вся боль, какие он когда-либо испытал за эти пять столетий, теперь вернулись к нему и терзали его. Страшный коготь выхватил жонглера из спасительной черноты, и Эррил вскрикнул. Нет! Он и так страдал слишком много, и последними усилиями попытался освободиться от когтя, снова упасть в темноту забвения и, наконец, умереть спокойно. Но его не отпускали.

Вокруг него горел свет, отгоняя черноту от сознания и закрывая его от зеленоватых ядовитых течений, а они таились вокруг, словно только ожидая момента, когда свет исчезнет и можно будет снова окутать Эррила смертельными объятиями.

Перед глазами бродяги заплясали уже совсем непереносимые вспышки света, завивающиеся в высокие стройные спирали, и Эррил почувствовал, что уже снова может двигать веками. И вот уже спирали плавно и медленно превратились в лица.

Старый воин увидел склоненную над ним Елену, Бола за ее плечом и рядом с ними Крала.

— Ты спасла его! — первым восхищенно выдохнул Крал. — Ты вылечила!

Лицо Елены было бледным, и тонкая кожа обтянула кости, как у мумии. В ее влажных глазах плавали отголоски его боли. Она отняла от его руки свою, и Эррил увидел, что обе их руки в крови. Ее большой палец был разрезан до основания. В другой руке она все еще продолжала держать кинжал, тот ведьминский кинжал, который так окрестил еще у себя в доме Бол.

— Нет, — горько ответила девушка сквозь слезы отчаяния. — Я не могу его вылечить!

Эррил попытался сесть, будучи уверен, что из этого ничего не выйдет, и очень удивился, когда это удалось. Более того, с помощью заботливых рук Крала он сумел даже встать на ноги. В глазах у бродяги в последний раз промелькнули остатки тьмы, но и они растаяли с первыми глотками воздуха.

Рядом лежал на полу железный ключ, снова принявший форму простого куска железа. Никакой связи с ним Эррил больше не чувствовал. Он наклонился и подобрал его, плотно зажав в руке, чтобы успокоить головокружение.

Крал порывисто обнял воскресшего однорукого воина:

— Посмотрите , он все-таки выздоровел!

Но Елена покачала головой и позволила дяде перевязать свою пораненную руку.

— Просто моя кровь оплатила еще немного времени, — прошептала девушка горько, но твердо, — И ничего больше. Ему нужен отдых и настоящий врач, или он скоро умрет.

Крал все еще сомневался:

— Но сейчас-то он жив! А это главное. Правда, все может измениться к худшему, если мы не выберемся отсюда как можно скорее.

— Но как? Куда? — растерянно спросил Бол, закончив перевязку и теперь с надеждой глядя на племянницу. — Домой нельзя — там нас ждут скалтумы.

— И карабкаться снова вверх с тяжелораненым на спине невозможно, — окончательно расстроился горец.

— О-оставьте… меня… — с трудом пробормотал Эррил. Но на эти слова, конечно же, никто даже не обратил внимания.

— Мой брат говорит, что чует другой выход, — неожиданно подал голос огр, сидевший дальше всех от Елены. — Вон там.

Эррил с трудом повернул голову. Волк тоже вытянул морду в сторону второго туннеля, того, откуда появился мастер Риалто. Раздувающиеся ноздри волка явно говорили, что он чует свежий воздух.

— Он говорит, что там знакомый запах, — перевел огр. — Запах его брата Могвида.

Какой-то непонятный звук вывел Могвида из полусонного состояния. Человек-сайлур открыл один глаз, но не поднялся, думая, что это опять куда-то пошел Рокингем. Но Рокингем по-прежнему сидел на месте, делая очередной факел из веток и рубашки. Факел был воткнут в расщелину в камне, и его пламя танцевало по стенам. Его явно хватило бы до рассвета, но предусмотрительный Рокингем делал еще несколько про запас.

Могвид пошевелился, и Рокингем скосил на него глаза:

— А, проснулся, соня, — по обыкновению насмешливо протянул он. — Утро близко, но пока еще можешь…

Но Могвид остановил его, подняв руку:

— Мне кажется, я что-то слышу, — прошептал он и осторожно поднялся.

— А я ничего.

— Но ваш слух не настолько тонок, — Могвид стал красться вдоль стены к выходу из туннеля, склонив набок голову и прислушиваясь. Однако было тихо. Может быть, этот шум ему только приснился?

Но у входа в четвертый туннель Могвид снова услышал шорох, словно кто-то царапал стену. Человек-сайлур замер. Звук повторился, и тогда он махнул Рокингему рукой. Тот мгновенно и беззвучно подошел. Когда звук повторился, Могвид глазами показал Рокингему на его источник, но тот жестом дал понять, что так ничего и не слышит.

Перед глазами Могвида промелькнули ужасные видения того, кто напал на брата и растерзал его. Крик Фардайла снова зазвенел у него в ушах, и он невольно отшатнулся.

— Так что ты слышишь? — хотя и шепотом, но для Могвида очень громко спросил Рокингем.

— Не знаю. Слишком далеко. Может, лучше посмотреть, не ушли ли скалтумы? — и человек-сайлур с тоской посмотрел в сторону выхода из пещеры. Ведь там, в глубине, могут оказаться чудовища еще и похуже.

— Вроде, и я теперь слышу, — вдруг подтвердил Рокингем. Могвид сделал еще шаг назад:

— Кажется, голоса!

Слава небесам! Чудовища ведь, кажется, говорят редко! По крайней мере, те чудовища, о которых думал Могвид. Слова Рокингема придали ему смелости, он заставил себя забыть про крик брата и снова прислушался. До него действительно долетели обрывки разговора откуда-то снизу. Разобрать слова было еще невозможно, но уже явно звучал тот общий язык, на котором говорили люди, а не чудовища. Сердце Могвида забилось от радости. Много народу это лучше, чем двое, в компании выжить всегда легче.

Неожиданно снизу раздался взрыв хохота. Могвид и Рокингем переглянулись. На душе у человека-сайлура совсем полегчало — как хорошо услышать смех в этом мрачном подземелье! Но глаза Рокингема тревожно сузились, и душа Могвида снова ушла в пятки.

— Я узнаю это смех, — прошептал Рокингем. — Это та, похожая на глыбу, образина. А я-то надеялся, что подземные твари растерзали Крала и теперь спокойно спят на его костях. Но они, однако, оказались более изысканными, и этот горец пришелся им не по вкусу.