Ведьмин огонь - Клеменс Джеймс - Страница 68

Но как? Зачем? Что все это значит?

Елена потянула Бола за рукав, прося остановиться:

— Волк… этот волк… он…

— Тихо, Елена, мы уже почти пришли.

Но она успела заметить, как при ее словах Эррил внимательно взглянул на волка, и лицо его исказила злая гримаса, словно он подумал, что волк хотел напасть на них. Однако, увидев, что зверь спокойно стоит в тени, старый воин вопросительно посмотрел на девочку.

Она же словно проглотила язык. Как выразить словами то, что с ней только что случилось? Так и не получив ответа, Эррил вновь отвернулся.

Дядя же смотрел только вперед, где из-под каменной арки сиял слепящий свет, обозначавший выход из туннеля.

— Какая красота! — мечтательно произнес он.

Только теперь эту красоту заметила и Елена.

— Ну, посмотрим, что же там, — и Бол подтолкнул Эррила вперед.

Но теперь Эррил сам шел осторожно и медленно, словно опасаясь того, что вот-вот должно было открыться его взгляду. Елена тоже почувствовала, что ноги ее не хотят идти, но не из страха, а словно им мешал идти сам свет, ставший густым и плотным, как ветер. Приходилось теперь идти, согнувшись и напрягая все силы.

— Очень, очень интересно, — пробормотал за ее спиной Бол, который тоже едва продвигался вперед.

Эррил даже поднял к глазам руку, защищаясь от света. Волк сзади тоже шел, боязливо ступая уже по освещенной части туннеля. Теперь не было ни теней, ни камней, и прятаться было негде. Волк крался, прижав уши плотно к голове, а голову к земле, но неожиданно резко остановился.

Он задрожал, сделал еще один нерешительный шаг, но в этот момент свет затопил его полностью, и тело его словно задымилось. Волк-сайлур шагнул еще раз, явно преодолевая боль, вытянув шею и дрожа еще больше. Елена ахнула. Теперь все волчье тело превратилось словно в густой сироп, а свет все продолжал вымывать из него волчью форму. Теперь перед нею оказался лишь какой-то расплавленный воск, непонятная масса.

И только то место, где были глаза, все еще оставалось нетронутым, и эти безумные прекрасные глаза смотрели на девочку из дымящейся неопределенной массы.

Елена попыталась рвануться к ним, но не смогла, словно сама превратилась в камень и непонятным образом почувствовала, что это лишь продлит мучения волка. Однако тот сделал шаг, другой назад — и снова превратился в волка с ушами, хвостом и шерстю, как ни в чем не бывало. Елена ничего не понимала и ничего не могла бы даже рассказать. Волк с тоской смотрел, как она уходит за дядей под арку слепящего света. Но теперь она знала, что это не волк. И ей стало до боли грустно.

— Сладчайшая матерь! — воскликнул вдруг Эррил, и Елена с надеждой обернулась к тому, который, как она заметила, тоже видел превращения волка. Но Эррил уже смотрел в другую сторону, стоя с поднятой единственной рукой прямо под световой аркой. И вдруг он рухнул на колени.

— Нет, Сладчайшая Матерь, только не это! Все что угодно, только не это!!! — закричал он. — Только не здесь! Только не после стольких мучений!!!

— И где же… шссс… дитя? — подступая все ближе к Рокингему и вгрызаясь в остаток конского крупа, спросил скалтум.

Не в силах выдержать запаха, Рокингем отступил на шаг в сторону нюмфаи. На губах Нилен появилась презрительная улыбка, но он спокойно протянул к ней руку. Рокингем понимал, что женщина в любой момент может рвануться прочь и тем испортить его план. С этими лейтенантами можно действовать только обманом! И Рокингем показал Нилен открытую ладонь, прося о молчании.

Но нюмфая только презрительно дернула плечом:

— Ты ничтожный жук, роющийся в отбросах, — выплюнула она ему в лицо, явно думая, что он собирается продавать их. И он бы действительно непременно так сделал, если бы только это спасло ему жизнь — но сейчас речь шла не об этом.

Тогда Рокингем рискнул отвести взор от скалтума и посмотреть прямо в лицо Нилен, придав при этом голосу интимную нотку откровенности. В Блекхолле частенько поговаривали, что лейтенанты не слышат низких тонов, поскольку их уши, как у летучих мышей, различают лишь высокие звуки. Но вне зависимости от того, было ли это правдой или пустыми сплетнями, шанс оставался, и Рокингем предпочел сказать глухо:

— Тихо! Если хотите выжить, поручите это дело мне. Доверьтесь.

— Поверить тебе! — как нарочно громко воскликнула нюмфая. — Да я скорее поверю самому Темному Лорду!

— Если не хотите оказаться пищей для скалтумов, попридержите язык! — все также продолжал начальник кордегардии.

Рядом корчился на земле Могвид, чьи миндалевидные глаза так и не могли оторваться от дымящейся груды костей, еще несколько минут назад бывшей гордым и прекрасным животным. Кобыла неподалеку уже перестала рваться и теперь покорно стояла, крупно подрагивая от ужаса. Ее побелевшие глаза выкатились из орбит, но она все же продолжала стоять, и Рокингем вдруг подумал, что эту лошадь ему будет жаль больше всего.

— Если этот человек знает чудовищ, то, может быть, и правда, пусть он с ними разговаривает, — вмешался в разговор испуганный Могвид.

— Ничего он не знает! — тряхнула волосами Нилен, даже не глядя на Могвида. — Он…

— Вот именно! — воскликнул Рокингем, любым способом желая удержать маленькую женщину от дальнейших откровений, через которые тут же выяснится, что они и сами толком не знают, где девчонка. Начальник кордегардии приблизился к нюмфае почти вплотную и выдохнул ей прямо в лицо:

— Я не знаю . Да, я сам ничего не знаю, и не могу навести их ни на какой след. Но я могу попытаться спасти нас. Я не желаю попасть к ним в лапы снова, ибо смерть в когтях этих тварей — счастье по сравнению с тем, что сделают со мной там… — Он быстро оглянулся на груду костей: да, все это выглядит воистину милостью, когда знаешь, что делают с людьми в подвалах донжона Блекхолла. — Позвольте, я сделаю все так, как нужно, — добавил он глухо, вкладывая в слова и взгляд всю силу своей надежды и воли. — Надо выжить — выжить любой ценой.

Нилен отвела взгляд и ничего больше не ответила.

Тогда Рокингем снова повернулся к скалтуму, догрызавшему круп и теперь высасывавшему из костей мозг. Сытое чудовище держалось совершенно спокойно, поскольку знало, что жертвы пойманы и больше беспокоиться не о чем.

Но тут подошел второй скалтум, все это время не сводивший глаз с Рокингема.

— Я ссслышал хорошее предложение, но не уссслышал его продолжения… Где прячетссся девчонка… шссс?

Рокингем одернул камзол, стараясь выглядеть спокойно и достойно перед нагнувшейся над ним громадой скалтума. Выждав паузу, начальник кордегардии откашлялся:

— Я, как и вы, славные лейтенанты Черного Сердца, все это время охочусь за девочкой-ведьмой.

— Но ты не преуссспел в сссвоих поисссках. Ссслухи об этом уже доссстигли Блекхолла. И мы посссланы исссправить твою ошибку… шссс..

Рокингем с сожалением извиняющимся жестом развел руками:

— Это не моя ошибка. Вся вина за это лежит на старом шарлатане Дизмаруме. Он отказался от моего предложения задействовать войска и взять девчонку силой. Вместо этого он настоял на нелепом пути выслеживания и обманов. Словом, это его неудача, но, увы, и наше поражение! Девчонка оказалась хитрей и проворней, чем предполагал старый маг, и сумела избежать всех его ловушек.

— А где же всссе это время был ты, жалкий человечиш-шшка… шссс?

Рокингем прижал руку к сердцу:

— Черное сердце дало Дизмаруму все права, и мне не оставалось ничего, кроме как подчиняться — не важно, действовал старик правильно или нет. Но после того как Дизмарум применил магию аркана и скрылся, я сам стал преследовать ведьму. Чем и занимаюсь в данный момент.

— И почему же она до сссих пор на сссвободе, в таком ссслучае?

— Она проворна, у нее много помощников, а главное — магия ее сильна и могущественна.

— Она… шссс… дитя.

Рокингем ткнул пальцем в сторону первого скалтума:

— Дитя , убившее одного из вас!? Не надо недооценивать ее силу — как уже раз сделал один ваш несчастный собрат.