Красный сфинкс - Дюма Александр - Страница 130

— Да, но заключить мир можно лишь в том случае, если нас об этом попросят.

— Победителю подобает первому выступить с таким предложением.

— Как, господин кардинал, вы не станете ждать, когда нас об этом попросят?

— Государь, у вас есть столь благовидный предлог для того, чтобы сделать первый шаг…

— Что за предлог?

— Скажите, что это дань уважения вашей сестре, принцессе Кристине.

— В самом деле, — согласился король, — я все время забываю о своей родне… Правда, добавил он с горечью, — моя родня постоянно старается мне о себе напомнить. Стало быть, вы полагаете?..

— Я полагаю, ваше величество, что война — это жестокая неизбежность, и как служитель Церкви, которая ненавидит кровь, считаю своим долгом способствовать тому, чтобы на земле проливалось как можно меньше крови. Итак, государь, после такого славного дня все в вашей власти. Бог воинств может превратиться в Бога милосердия и великодушия.

— Каким образом вы изложите это предложение его величеству королю Сурков? — спросил Людовик XIII, вспомнив титул, который употреблял Генрих IV после завоевания Бреса, Бюже, Вальроме и Жекского графства.

— Очень просто, государь. Я напишу герцогу Савойскому от имени вашего величества, что вы предоставляете ему право выбора между войной и миром; если он предпочтет войну, мы продолжим с ним сражаться и побеждать, как сегодня, подобно тому как это делал в прошлом ваш августейший отец; если же, напротив, он выберет мир, мы будем вести с ним переговоры на тех же основаниях, что и до победы.

Таким образом, герцогу придется пропустить французские войска через свои владения, обеспечив их остановки, а также всячески оказывать помощь Казалю, снабжая осажденных продовольствием и боеприпасами, которые король оплатит по ценам трех последних торгов; кроме того, герцог Савойский должен и впредь предоставлять нашей армии и военной технике проход через любую часть своей территории для защиты Монферрата в том случае, если Монферрат подвергнется нападению или у нас появится повод для беспокойства за его безопасность; наконец, дабы мы были уверены в исполнении двух последних пунктов, герцог Савойский обязан передать Сузскую цитадель и Желасскую крепость в распоряжение вашего величества, выделив для их охраны гарнизон швейцарцев во главе с офицером, который будет назначен вами, государь.

— Однако, — заметил король, — он савояр и, конечно, попросит что-нибудь взамен.

— Если вам угодно, государь, мы пойдем ему навстречу и предложим, чтобы герцог Мантуанский уступил савойскому дому в качестве возмещения за право владения Монферратом город Трино, приносящий доход в пятнадцать тысяч золотых экю.

— Мы уже предлагали это герцогу, но он отказался.

— Тогда мы не находились в Сузе, как сейчас…

— Только благодаря вам, и я никогда этого не забуду.

— Государь, следует всегда помнить не о моей беззаветной преданности вашему величеству, а о мужестве отважных солдат, которые сражались на наших глазах, и о доблести офицеров, которые вели их в бой.

— Если, на беду, я забуду об этом, ваше высокопреосвященство мне напомнит.

— Следовательно, мое предложение принято?

— Да, но кого же мы пошлем к герцогу?

— Не кажется ли вашему величеству, что маршал де Бассомпьер как никто другой подходит для такой роли?

— Превосходно.

— Что ж, государь, он уедет завтра утром и представит на рассмотрение герцога общий проект договора; что касается секретных статей…

— Значит, там будут и секретные статьи?!

— Ни один договор не может обойтись без секретных статей; я рассмотрю их вместе с герцогом и его сыном.

— В таком случае все решено!

— Да, ваше величество; поверьте, что не пройдет и трех дней, как сюда пожалуют ваш зять принц или ваш дядя герцог.

— Это так, — заметил король, — ведь они тоже принадлежат к нашей семье, однако их заслуга состоит в том, что, в отличие от прочих моих родственников, они ведут со мной войну открыто. Спокойной ночи, господин кардинал, вы, наверное, тоже устали и нуждаетесь в отдыхе.

Действительно, три дня спустя, как и предсказывал кардинал, Виктор Амедей прибыл в Сузу и провел переговоры с Ришелье; кардинал добился от него согласия на все условия, которые он обсудил с королем.

Секретные статьи также были согласованы.

Герцог Савойский обязался в течение четырех дней доставить в Казаль тысячу обозов с зерном и пятьсот — с вином.

Кроме того, было решено, что, в том случае если эти обязательства будут выполнены, войска французского короля не станут продвигаться дальше Брунолунги — небольшого населенного пункта, расположенного между Сузой и Турином; как говорилось в договоре, его величество соблаговолил согласиться на это по просьбе государя Пьемонта, чтобы дать испанцам время снять осаду Казаля.

В обмен на Трино Карл Эммануил должен был вернуть герцогу Мантуанскому захваченные им города Альбу и Монкальво.

Тридцать первого марта и первого апреля герцог Савойский и король Людовик XIII официально объявили о заключении мира.

Правда, этому договору была уготована та же участь, что и соглашениям, подписанным герцогом Лотарингским. Вильгельм III рассказывал, как однажды он беседовал с герцогом Лотарингским Карлом IV о том, насколько добросовестно каждая из сторон обязана следовать подписанному соглашению, и Карл IV сказал ему со смехом:

— Неужели вы полагаетесь на договоры?

— Ну, конечно, — простодушно ответил его величество британский король.

— Что ж, — сказал герцог Карл, — если угодно, я покажу вам большой сундук, доверху наполненный договорами, которые я подписал, но не выполнил ни одного из них!

Между тем в сундуке Карла Эммануила хранилось не меньше подобных соглашений; он решил добавить к ним еще одно с твердым намерением не принимать его в расчет, как и другие договоры.

Сразу же после заключения мира к королю на поклон явились принц Пьемонтский и кардинал Савойский; Виктор Амедей пришел вместе со своей женой — принцессой Кристиной, сестрой Людовика XIII.

Герцог Савойский пожаловал последним; король, доводившийся Карлу Эммануилу племянником, принял его с распростертыми объятиями и решил нанести дяде ответный визит без предупреждения, как это бывает между частными лицами. Однако герцога Савойского своевременно об этом известили; он успел спуститься вниз и встретил короля на пороге.

— Дядюшка! — воскликнул Людовик XIII, целуя родственника. — Я намеревался сделать вам сюрприз.

— Вы забыли, племянник, — ответил герцог, — что королю Франции не так-то просто остаться незамеченным.

Король поднялся наверх бок о бок с Карлом Эммануилом, но, дня того чтобы попасть в покои герцога, ему пришлось вместе с придворными и старшими офицерами пройти по шаткой, нуждавшейся в ремонте галерее.

— Дядюшка, давайте ускорим шаг, — попросил король, — я не чувствую себя здесь в безопасности.

— Увы, государь, — ответил герцог, — теперь я вижу, что все и вся не только трепещут перед вашим величеством, но и гнутся.

— Эй, шут, — сказал король с сияющим видом, оборачиваясь к л’Анжели, — что ты думаешь о комплиментах моего дяди?

— Это нужно спрашивать не у меня, государь, — ответил л’Анжели.

— А у кого же?

— У двух-трех тысяч дураков, которые погибли ради того, чтобы герцог удостоил нас похвалы!

XVI. ГЛАВА, КОТОРАЯ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О ТОМ, ЧТО Л’АНЖЕЛИ, ОТВЕЧАЯ КОРОЛЮ, ПОЛНОСТЬЮ ОБРИСОВАЛ ИСТОРИЧЕСКУЮ СИТУАЦИЮ

После каждой войны, сколь бы долгой она ни была, даже после Тридцатилетней войны, в конце концов подписывают мир; после этого недавно воевавшие короли заключают друг друга в объятия, нисколько не заботясь о множестве солдат, принесенных в жертву ради их мимолетных раздоров, — солдат, чьи трупы разлагаются на полях брани, и плачущих вдовах, а также о тысячах матерей, ломающих руки от горя, и тысячах детей, вынужденных носить траур.

Таким образом, месяц или два бывшие противники предавались веселью; между тем герцог Савойский направил гонцов в Вену и Мадрид.