Госпожа де Шамбле - Дюма Александр - Страница 71

— Что ж, дорогая Эдмея, я могу удовлетворить ваше любопытство, — сказал я и поведал графине о том, что недавно узнал от Альфреда.

— Поистине, — заметила Эдмея, — ваш друг — милейший человек и у него очень доброе сердце. Он оказал нам неоценимую услугу, хотя, возможно, на расстоянии аббат Морен станет еще опаснее. И все же нам будет спокойнее, когда мы избавимся от его невыносимого присутствия.

— Знаете, кто его заменит в Нотр-Дам-де-ла-Кутюр?

— Нет.

— Сельский кюре, которого мы повстречали сегодня утром. Однако, милая Эдмея, мне кажется, что мы уделяем слишком много внимания другим. Не пора ли поговорить о нас?

— Я придерживаюсь такого же мнения.

— Что ты решила относительно нашего будущего?

— Я придумала очень простой выход: каждый год я буду принимать морские ванны по предписанию своего лечащего врача.

— О, любовь моя! Только пожалуйста не в Дьепе или Трувиле — туда съезжается весь Париж.

— Кто вам говорит о Дьепе или Трувиле, сударь? И главное, почему вы полагаете, что кто-то любит толпу, в то время как вы ее не выносите? Я не была бы нормандкой, если бы не знала на побережье, между Онфлёром и Шербуром, какого-нибудь затерянного пустынного уголка, где мы можем уединиться, не опасаясь чужих глаз.

— Как же называется это райское место? Ведь я тоже неплохо знаю здешние окрестности.

— Что вы скажете о Курсёле?

— Это в «Адском огне» у мамаши Жерве?

— О, берегитесь, дорогой Макс!

— Почему?

— Вы слишком много знаете и, очевидно, вас знают слишком многие.

— Я бывал в Курсёле всего лишь раз с одним приятелем, устроившим морскую прогулку на своем небольшом бриге. Мы приплыли туда из Гавра, и я провел в гостинице мамаши Жерве только ночь и день. Можно будет ей сказать, что я ваш брат или кузен, по вашему усмотрению.

— Вы будете моим другом, Макс. Я возьму с собой старушку Жозефину, и все приличия будут соблюдены… Кроме того, разве мы не ясновидящие?

С этими словами Эдмея протянула мне руку.

— Когда же мы приступим к исполнению столь прекрасно задуманного плана? — спросил я.

— Когда вам будет угодно, друг мой.

— Как можно скорее.

— Я столько страдала за свою жизнь, что страстно жажду счастья, — отвечала графиня, — вот только…

— Что?

— Если бы аббат Морен оставался здесь, мы бы не стали о нем думать, но, раз он уезжает, давайте дождемся его отъезда.

— А где ждать мне?

— В Берне, если пожелаете. Разве вы не знаете, что я нуждаюсь в вашем присутствии не меньше, чем вы в моем? И все же было бы лучше…

— Посмотрим, что было бы лучше.

— Лучше было бы подождать, пока он уедет, в другом месте.

— Если вам угодно, я сегодня же вернусь в Рёйи.

— Неужели у вас хватит духа?

— Это будет зависеть от того, как легко вы меня отпустите.

Эдмея прижала меня к груди и воскликнула:

— До чего же я люблю тебя! Как я могла прожить без тебя целых двадцать лет!

— Не надо ли по дороге в Курсёль переплыть Гибралтарский пролив? После таких слов я готов совершить кругосветное путешествие!

— Не стоит. Надо просто вернуться в Эврё сегодня вечером. Как только наш злой дух удалится, сама я отправлюсь в Кан. В Кане я пересяду в наемный экипаж и доберусь до Курсёля через Ла-Деливранду. До сих пор вам приходилось ждать меня. Доставьте и мне хоть раз такую радость, сударь. Я приеду раньше и буду ждать нашей встречи в Курсёле. Увидев вас издалека, я буду махать вам рукой.

— О, милая Эдмея!

— Когда Грасьен принесет вам мою записку и вы узнаете, что я уехала, можете тоже отправляться в путь.

— Как и по какой дороге?

— Поезжайте сначала в Берне, а оттуда — в Вилье. Там вы сядете в лодку и приплывете в Курсёль морем — в этом случае я смогу увидеть вас с еще большего расстояния.

— А если вы ошибетесь и примете чужую лодку за мою, а кого-то другого за меня?

— Друг мой, неужели вы забыли о моем ясновидении?

— Верно, я проявляю к нему неблагодарность.

Сжав руку Эдмеи, я тихо и робко спросил:

— Мы еще обратимся за советом к вашему внутреннему голосу?

— По какому поводу?

— По поводу опасности, которая вам грозит, ведь я должен предотвратить ее.

Эдмея вздрогнула.

— Да, но только позже. Давайте пока забудем об этом: мы сейчас так счастливы и еще не успели как следует насладиться своим счастьем.

— Значит, вы по-прежнему считаете, что ваша жизнь под угрозой? — спросил я с тревогой.

— Да, по-прежнему, — печально ответила графиня и тут же добавила с улыбкой: — Но раз вы рядом, вы, конечно, меня спасете!

— Не говорите такое, Эдмея, иначе я не буду отходить от вас ни на шаг.

— Что ж! В Курсёле мы не расстанемся ни на миг.

— Сколько времени мы там проведем?

— Друг мой, — произнесла Эдмея с бесконечной нежностью, — церковь, что виднеется в темноте, еще открыта. Однажды, войдя туда, вы увидели, как я молилась у ног Богоматери, где вечно горит лампада, а я почувствовала, что вы рядом. Пойдемте в это дважды святое место — я хочу дать вам еще одну клятву, и вы повторите ее вслед за мной.

— О да, пойдемте! — воскликнул я. — А как же священник?

— В каком смысле?

— А вдруг мы его там встретим?

Графиня горько улыбнулась:

— Не беспокойтесь: этот человек ходит в церковь только по долгу службы.

Выйдя из сада, мы прошли через кладбище и ступили на паперть. В тот же миг раздался медленный и торжественный бой часов. Я остановился, считая удары, и прижал Эдмею к груди. Часы пробили десять раз.

— Это священный миг, — заметил я с улыбкой, — совсем недавно я отсчитывал часы в Жювиньи по звукам благовеста и поцелуям, которыми осыпал твой лоб, а сейчас я узнаю время по ударам наших сердец, бьющихся в одном ритме.

Когда часы смолкли, Эдмея сказала:

— Теперь можно входить.

Друг мой, Вы не представляете, до чего величественной показалась мне эта маленькая романская церковь XIII века при свете единственной лампады, которая мерцала перед статуей Пресвятой Девы и окружала золотым ореолом ее, а также лежащие вокруг приношения. Я опустил луидор в кружку для бедных.

— Сделайте пожертвование за меня, Макс, — попросила Эдмея.

Услышав звон золотых монет, она добавила:

— Я боюсь, как бы ваше щедрое подаяние не выдало нас, друг мой. К счастью, кружку откроют только в субботу вечером, а сегодня — вторник. К тому времени аббат Морен уже уедет.

Затем она смочила палец в кропильнице и побрызгала на меня святой водой.

Не касаясь друг друга, мы молча направились к освященному пьедесталу.

Подойдя к статуе, графиня встала на колени и шепотом прочла короткую молитву.

Затем она встала и проговорила тихим и проникновенным тоном:

— Пресвятая Матерь Божья, я прошу тебя выслушать нерушимый обет, который я собираюсь произнести. Будучи совершенно уверена, что мой выбор никого не обделит, я навеки вверяю себя и свою судьбу человеку, стоящему рядом со мной. Я торжественно обещаю всегда хранить ему верность душой и телом, если по какой-либо не зависящей от меня причине нам придется расстаться на некоторое время. Сколь короткой или долгой ни была бы эта разлука, моя радость при встрече с ним будет равносильна горю от нашего прощания. Если мне суждено умереть раньше моего избранника, я клянусь: то, что останется от меня после смерти, не забудет этот обет у ног твоего Божественного Сына, и он простит меня, так как, подобно тебе, полон сострадания и любви… А теперь — ваша очередь, — обратилась ко мне Эдмея.

Я дословно повторил клятву вслед за своей возлюбленной, не сомневаясь, что ни единое слово обета не могло прогневить Пресвятую Деву, перед которой он был дан.

XL

Эдмея столь необычно выражала свою любовь, что от каждого ее признания, всякий раз звучавшего по-новому, веяло чем-то таинственным, неведомым и нездешним. Когда мы были вместе, я чувствовал себя как бы между землей и Небом.