Госпожа де Шамбле - Дюма Александр - Страница 43

XXIII

— На следующий день после отъезда госпожи де Жювиньи в Париж я получила от нее письмо, в котором она говорила, что после скандала, случившегося из-за моей глупости, мне лучше всего стать послушницей в монастыре урсулинок в Берне.

Мачеха собиралась уехать в Италию вместе со своей сестрой и ее мужем на год-два, а возможно, и больше. В случае смерти господина де Монтиньи, что было маловероятно, так как ему лишь недавно исполнилось тридцать два года, мне предоставлялось право постричься в монахини, снова выйти замуж или ждать своего совершеннолетия.

Госпожа де Жювиньи поручила аббату Морену опекать меня во время ее отсутствия.

Я показала Зое письмо, где она уведомляла его об этом. Я могла довериться лишь молочной сестре, так как моя добрая старая Жозефина всецело находилась под влиянием аббата Морена, и всякий раз, когда я была готова восстать против него, мне было заранее понятно, что рассчитывать на ее содействие в борьбе со священником нельзя.

Зоя прочла письмо. При кажущемся легкомыслии это очень справедливый человек и, главное, у нее чрезвычайно решительный характер. Она не раз давала мне полезные советы и оказывала важную поддержку.

Зоя немного подумала и сказала:

«Бедная Эдмея, тебе следует выбрать одно из двух: либо последовать совету твоей мачехи, либо немедленно отправить меня в усадьбу господина де Монтиньи, чтобы я привезла его сюда.

«Что ты предлагаешь мне сделать, Зоя?» — воскликнула я.

«Я предлагаю тебе не отказываться от своего счастья».

«Я никогда не осмелюсь снова встретиться с господином де Монтиньи, да он и сам не захочет меня видеть».

«Я думаю, что он готов приползти в твою комнату на коленях».

«Нет, нет, никогда! — глухо пробормотала я. — Это невозможно, ведь аббат Морен говорит, что тогда мне грозит проклятие…»

«Да простит Господь аббата Морена за то зло, что он сделал, но я сомневаюсь, что милосердный Бог его простит, так как это будет уже не милосердие, а несправедливость. Я спрашиваю в последний раз: ты хочешь, чтобы я сходила за господином де Монтиньи?»

«Нет, я уже тебе сказала».

«Если я отправлюсь к нему без твоего ведома, ты меня простишь?»

«Нет, Зоя, не делай этого — если я его снова увижу, то не побегу к лестнице, а выброшусь в окно».

«В таком случае давай последуем совету твоей мачехи и выберем монастырь».

«Ты говоришь, выберем монастырь?»

«Конечно, если ты уйдешь в монастырь, я последую за тобой».

«О! С тобой, Зоя, я отправилась бы туда не раздумывая, но…»

«Но что?»

«Он не позволит тебе последовать за мной».

«Кто не позволит?»

«Он».

«Кто именно?»

«Аббат Морен».

«Не волнуйся, я об этом позабочусь».

Я покачала головой.

«Ну-ка, посмотри мне в глаза, — сказала Зоя. — Почему ты думаешь, что аббат Морен не позволит мне отправиться с тобой в монастырь?»

«Я не знаю, — ответила я, — но тебе известно, что я обладаю способностью кое-что предвидеть. Так вот, я уверена, что он этому воспротивится».

«О да, даже наверняка», — согласилась Зоя.

«Ну, и что же ты тогда будешь делать?»

«Я последую за тобой вопреки его воле».

«Вопреки его воле! Неужели тебе удастся попасть в монастырь без его согласия?»

«Он согласится, хотя и с тяжелым сердцем».

«В таком случае, милая Зоя, раздумывать больше нечего. Едем в Берне!»

«О, не надо так спешить — в монастыре не слишком веселая жизнь».

«А что, здесь у меня очень веселая жизнь?»

«Конечно, нет, но разве из-за этого нужно бросаться в пропасть очертя голову?»

И тут в дверь постучали. Хотя я уже выздоровела и даже начала гулять по парку, всем было наказано обращаться со мной крайне бережно и не входить ко мне без стука.

Зоя открыла дверь; кто-то из слуг, оставшихся в усадьбе, пришел сообщить, что девушку просят зайти к ее матушке по важному делу.

Моя молочная сестра заставила слугу повторить это дважды.

«Меня — по важному делу? — вскричала она со смехом. — Ты слышишь, Эдмея? Мадемуазель Зою просят зайти к ее достопочтенной матушке по важному делу».

Затем, обращаясь к слуге, она сказала:

«Передайте, что я сейчас приду».

Закрыв дверь, Зоя вернулась ко мне.

«Ты знаешь, зачем тебя зовут?» — спросила я.

«По правде сказать, нет; должно быть, это происки аббата Морена. Как бы то ни было, через четверть часа ты узнаешь об этом, как и я. Я скоро вернусь».

Зоя ушла. Я была уверена, что ее спрашивал господин де Монтиньи и, возможно, даже желала этого в глубине души.

Часто воскрешая в памяти наши с ним отношения во всех подробностях, я не могла не признаться себе, что, если бы не роковое вмешательство аббата Морена, настроившего меня против жениха, я нашла бы с ним свое счастье, как уверяла Зоя на своем бесхитростном и красочном языке.

Вскоре Зоя вернулась.

«Ну, и что же от тебя хотели?» — живо спросила я.

«О! Ничего особенного: всего лишь выдать меня замуж».

«Выдать тебя замуж?»

«А почему бы и нет, в конце концов? Ведь ты побывала замужем, а я старше тебя на несколько месяцев — стало быть, я уже взрослая особа».

«И кто же хотел выдать тебя замуж?»

«Господин викарий, ни больше ни меньше».

«Господин викарий?»

«Да, он сам со мной говорил».

«А за кого он хотел тебя выдать?»

«За ключаря Жана Луи».

«Но Жан Луи — бедняк, и ты небогата, как же вы стали бы жить?»

«А вот в этом ты ошибаешься. У Жана Луи объявился неизвестный благодетель, который выделит ему три тысячи франков в приданое. Как ты считаешь, неужели у Жана Луи такие красивые глаза, что ему можно дать за них тысячу экю?»

«Конечно, нет, он ведь косой!»

«Я ответила то же самое, но господин викарий возразил, что я не права, и Жан Луи — очень видный парень, вот только глаза у него не как у всех. Если он женится, его жалованье сторожа возрастет до шестисот франков, не считая трех тысяч приданого. К тому же работа в церкви отнимает у Жана Луи всего лишь четверть часа по будним дням и два-три часа в воскресенье, и, значит, она не помешает ему заниматься ремеслом башмачника. Одним словом, если я ему откажу, то никогда не найду такого выгодного жениха».

«Что же ты на это ответила?»

«Я, разумеется, отказалась».

«По какой причине?»

«По причине того, что я собираюсь последовать за тобой в монастырь урсулинок в Берне и поэтому не могу обещать, что подчинюсь, если кто-то прикажет мне остаться в Жювиньи. Впрочем, я признала превосходные физические и душевные качества Жана Луи и пожелала ему найти другую девушку, которая оценила бы его достоинства и состояние лучше, чем я».

«Что же сказала на это твоя матушка?»

«Ах! Как только она узнала, что я отказываю Жану Луи, чтобы уйти с тобой в монастырь, она одобрила мое решение, но, я думаю, что аббат Морен переубедит ее».

«Как! Аббат Морен?»

«Конечно. Разве ты не догадываешься, что это он все подстроил?»

«Нет».

«До чего же ты наивна!» — пожала плечами Зоя.

Я задумалась о том, какую пользу может извлечь аббат Морен из брака Зои и Жана Луи, как вдруг появился тот же самый слуга и во второй раз передал Зое, что ее просят зайти к матери.

«На сей раз, это он», — заявила девушка.

«Кто?»

«Ах, право, посмотри сама, ведь ты ясновидящая».

Я сосредоточилась и, закрыв глаза, усилием воли приказала себе видеть на расстоянии. Вскоре я вздрогнула и, побледнев, воскликнула:

«Аббат Морен!»

«Ну, а я догадалась, что это он, не будучи ясновидящей», — заметила Зоя.

Затем, встав передо мной на колени, она взяла меня за руки, поцеловала их и спросила:

«Ну, а теперь скажи, ты уверена, что не хочешь больше видеть господина де Монтиньи?»

«Да, пока жив священник, иначе он сведет меня с ума».

«Ты права: лучше сидеть взаперти в монастыре урсулинок в Берне, чем в доме Святого Спасителя в Кане [8]. Завтра же мы поедем в Берне».