Адская Бездна - Дюма Александр - Страница 42

Самуил продолжал чопорно, почти торжественно:

— Я надеюсь доказать вам, сударыня, что моя преданность безгранична. В настоящее время вы, насколько я понял, желаете, во-первых, чтобы Юлиус время от времени мог почувствовать вокруг себя кипение университетской жизни, серьезной и вместе с тем занимательной. Что ж, через три дня она закипит вокруг этого замка.

— А, так ты шутишь? — перебил Юлиус.

— Никоим образом, — отвечал Самуил, — и ты в этом скоро убедишься. Другая просьба, с которой вы обратились к Юлиусу, сударыня, была избавиться от меня. Моя персона вас раздражает, и вы хотели бы меня отсюда удалить. Что ж, и в этом отношении вы будете полностью удовлетворены. Насколько мне известно, ваша комната соседствует с этим кабинетом. Соблаговолите на минуту пройти со мною туда.

Он открыл дверь, и Христиана, поневоле подчиняясь, вышла из кабинета. Самуил последовал за ней.

— А мне, что же, нельзя вас сопровождать? — смеясь, осведомился Юлиус.

— Может быть, действительно стоит, — усмехнулся Самуил.

И Юлиус присоединился к нему и Христиане.

Самуил подвел Христиану к стенному панно, украшенному барельефом:

— Видите это панно, сударыня? А видите, здесь изображен император, и в правой руке у него держава? Возможно, настанет день, когда вы пожелаете меня видеть…

У Христианы вырвалось движение, ясно говорящее, что она в этом сомневается.

— Бог мой, кто знает? — усмехнулся Самуил. — Не стоит зарекаться: что только не случается на свете! Короче, если придет час, когда я смогу быть вам чем-то полезен, и потребуется меня уведомить об этом, вот что следует сделать. Подойдите к этому панно и нажмите пальцем на державу, что в руке у императора. Держава соединена с пружиной, а та — с колокольчиком. Звон колокольчика будет для меня сигналом. Буду ли я близко или далеко, я примчусь на ваш зов, сударыня. Появлюсь тотчас, если звонок застанет меня у себя, и не позднее, чем через сутки, если в это время меня здесь не окажется. Но до тех пор — заметьте это! — до той минуты, когда вы сами меня таким образом позовете, даю вам слово чести, что вы меня более не увидите.

Изумленная Христиана помолчала, потом обернулась к мужу:

— Что ты на это скажешь, Юлиус? Тебе не кажется несколько странным, что господин Самуил знает твой дом лучше, чем ты сам, и до такой степени освоился здесь, словно все это принадлежит ему?

Самуил отвечал:

— Смысл этой загадки я как раз начал объяснять Юлиусу, когда вы вошли. Простите, что этот разговор происходил в ваше отсутствие, но здесь заключен секрет, мне не принадлежащий: я не имел права открыть его никому, кроме Юлиуса. Но надеюсь, что за исключением этого я полностью удовлетворил ваши пожелания.

— Да, сударь, — отвечала Христиана. — И хотя между вашими словами и поступками чувствуется некоторое противоречие, я, прежде чем уйти, должна признаться, что хотела бы верить вашим словам.

— Вы убедитесь, что на все мои обещания можно положиться, — сказал Самуил. — Не пройдет и трех дней, и Гейдельбергский университет, подобно лесу в «Макбете», сам явится сюда. А меня вы увидите не раньше чем нажмете на державу.

Он проводил ее до дверей и раскланялся с отменным изяществом. На этот раз она не столь пренебрежительно ответила на его прощальное приветствие, поневоле заинтригованная обещаниями этого странного человека.

Самуил прислушался к ее удаляющимся шагам, потом вернулся к Юлиусу.

— Теперь, — сказал он, — вернемся в твой кабинет. Он устроен со всеми предосторожностями, там нас никто не услышит. Пора потолковать о более важных вещах.

XXXV

ДВОЙНОЙ ЗАМОК

Самуил запер дверь на ключ и возвратился к Юлиусу.

— Ну что? — сказал он. — Надеюсь, ты не станешь, как твоя жена, по пустякам изумляться, ужасаться и испускать крики? Я просил бы тебя не удивляться ничему. Сейчас пришло время nil admirari [6], если вспомнить латынь, которую мы учили в коллеже.

— Хорошо! — с улыбкой откликнулся Юлиус. — Впрочем, с тобой я всегда предвижу сюрпризы и жду неожиданностей.

— Юлиус, дорогой мой, — продолжал Самуил, — прежде всего да будет тебе известно, что в твое отсутствие я, по своему обыкновению, занимался всем понемножку: медициной, архитектурой, политикой, геологией, ботаникой и тому подобным. Если ты спросишь, что это значит — «немножко медицины», я тебе напомню, как мне удалось найти причину болезни твоего ребенка в его кормилице, чему ты сам был свидетелем. «Немножко архитектуры»? Образчик моего мастерства ты вскоре сможешь оценить и тогда признаешь, что как архитектор я стою не меньше, чем врач, по крайней мере если ты согласен, что воскресить мертвую эпоху — такое же чудо, как вернуть к жизни умирающего ребенка.

— О чем ты? Я тебя не понимаю, — сказал Юлиус.

— Ну, для начала покажу тебе еще один фокус наподобие того, что ты уже видел в соседней комнате, — промолвил Самуил, направляясь в угол библиотеки.

Там на резном деревянном панно красовалось изображение льва с широко разинутой пастью. Самуил придавил пальцем львиный язык, панно отодвинулось, взгляду открылась стена с выступающей из нее кнопкой. Самуил нажал на нее, и кусок стены повернулся, открывая проход, достаточно широкий, чтобы человек без труда мог им воспользоваться.

— А теперь следуй за мной, — обратился Самуил к ошеломленному Юлиусу. — До сих пор ты, счастливый владелец, знал свой замок лишь наполовину. Сейчас я покажу тебе другую.

— Мы должны войти сюда? — пробормотал Юлиус.

— Разумеется. Иди первым, мне ведь еще надо вернуть на место стену библиотеки и запереть дверь.

Юлиус вошел, дверь за ними закрылась, и они очутились в непроглядном мраке.

— Ничего не видно! — вскричал Юлиус, смеясь. — Что за дьявольское колдовство?

— Отлично! Ты немного удивлен, но вовсе не напуган. Так и надо. Дай мне руку. Хорошо. Я тебя поведу. Теперь сюда. Осторожнее, здесь начинается лестница. Держись крепче за эту веревку. Сто тридцать две ступени вниз. Ничего, спуск не труден: это винтовая лестница.

Так они спускались, ослепленные тьмой, вдыхая влажные холодные испарения глубокого подземелья, куда не проникал свежий воздух.

Когда насчитали сорок четыре ступени, Самуил остановился:

— Здесь первая железная дверь, — сказал он.

Отперев и снова заперев ее за собой, они двинулись дальше. Пройдя еще сорок четыре ступени, Самуил снова остановился:

— А вот и вторая.

Когда же наконец остались позади последние сорок четыре ступени и третья дверь открылась, в глаза Юлиусу внезапно ударил свет.

— Мы пришли, — сказал Самуил.

Они оказались в круглом помещении, которое освещала лампа, подвешенная к потолку. Комната имела шагов десять в поперечнике. По стенам не было никакой деревянной отделки — голый камень. Под лампой стоял черный стол и несколько стульев.

— Давай присядем и поболтаем, — сказал Самуил. — У нас есть верных минут пятнадцать. Они придут не раньше двух.

— Кто придет в два? — спросил Юлиус.

— Сам увидишь. Я же просил тебя не удивляться ничему. Ну же, потолкуем.

И он сел; Юлиус последовал его примеру.

— Ты пока видел только часть того, что можно назвать вторым дном замка. Остальное мы осмотрим, как только вся компания будет в сборе. Однако и того, что ты успел увидеть, достаточно, чтобы заставить тебя предположить, что истинным строителем здесь был вовсе не тот архитектор, которого нанял твой отец. Должен признаться, что я принял некоторое участие в этом деле.

Бедняга-архитектор, состоящий на службе двора и правительственного кабинета, совсем не в ладах с готикой. Вот он и пришел в библиотеку Гейдельберга, чтобы порыться в старинных гравюрах. Можешь себе представить, как спасовал этот недотепа, только и умеющий, что расставлять, где прикажут, строеньица в греко-римском стиле, когда ему предложили воздвигнуть родовое гнездо, достойное Гёца фон Берлихингена! Он один за другим набросал несколько планов, при виде которых дружно содрогнулись бы и Эрвин фон Штейнбах, и Фидий. К счастью, я как раз в то время оказался там и убедил его, что мне якобы удалось откопать доподлинные чертежи Эбербахского замка. То-то он возликовал! И предоставил мне полную свободу действий, тем более что у меня были свои причины не трубить повсюду о собственном участии в этом строительстве. Моя скромная персона в лучах его славы была совсем незаметна. Таким образом, я от души позабавился, восстанавливая вплоть до мельчайших подробностей замок какого-нибудь пфальцграфа. Как ты находишь, удалось мне воскресить этого каменного Лазаря? Получилось сносно, не правда ли?