С тобой навсегда - Клейпас Лиза - Страница 9

– Но вы все же думаете, что я всегда уверен в собственной правоте? – прервав молчание, поинтересовался он.

– А разве нет? – задала она встречный вопрос. – Вы очень быстро определяетесь в своих мнениях и, однажды решив, не меняете их. – Мира была уверена, что он самый добрый из знакомых ей людей, что он без колебаний встанет на защиту тех, кого любит, и будет бороться с врагами до последнего вздоха. – Это весьма опасный недостаток. Мне кажется, что в один прекрасный день вы можете потерять что-то очень важное только из-за того, что это не укладывается в схему ваших представлений.

– Почему вы это говорите? – прошептал он.

Увидев его таким взволнованным и сердитым, Мира поняла, что задела больное место.

– Я.., я не знала.., я думала…

– Один человек в свое время сказал мне те же самые слова.

– Кто?

– Мой двоюродный брат.

– Тот, который.., который погиб на дуэли? – робко спросила Мира.

Алек посмотрел на нее с такой острой болью, что она пожалела, что не промолчала.

– Это была не дуэль. Я нашел его в переулке избитым до смерти.

Алек закрыл глаза, не в силах отбросить воспоминания, наполнявшие его душу мраком – Холт, почти зеркальное отражение: те же черные волосы и хорошо узнаваемые фолкнеровские черты. С детства они всегда выручали друг друга и доверяли друг другу больше, чем родные братья. Холт был более жизнерадостным, чем Алек – менее саркастичным в разговоре, более беззаботным, более мягким с людьми. Он был единственным, кто мог заставить Алека вдруг рассмеяться посреди внушающего страх приступа ярости. Да, это был особенный талант Холта – видеть иронию жизни и слабость человеческой натуры и помогать людям, несмотря на их недостатки. И он и Алек были готовы умереть друг за друга; их связывали прочные и глубокие отношения, потому что они оба были Фолкнерами и потому, что они понимали друг друга.

После того как Холт не появился в известном лондонском трактире «Раммера», где они договорились встретиться, Алек стал искать кузена, отправив всех друзей прочесывать темные улицы и переулки. Алек первым нашел его. О Боже!

Его тело было неестественно распростерто на земле… Алек закрыл его лицо простым льняным носовым платком. Ему вспомнились ссадины и кровь всюду, судорожно сжатые руки Холта. Алек не походил сам на себя. Он упал на колени и выл от горя, не в силах остановиться даже тогда, когда почувствовал, что друзья пытаются оттащить его от искалеченного тела. Некоторые из них до сих пор избегают встречи с ним даже теперь, по прошествии стольких месяцев после случившегося. На месяц погрузившись в мрачную угрюмость, он возненавидел весь мир и себя самого. Если бы он только знал… Если бы мог помочь Холту… Но даже осознав случившееся и поняв, что жизнь продолжается и надо жить дальше, Алек чувствовал, как его мучает вопрос, на который он не находил ответа. Кто убил Холта и за что? Господи, почему деньги и ценности Холта остались нетронутыми? Все, что было при нем, осталось, даже золотой фамильный медальон, который он всегда носил на шее. Убить Холта – вот все, что требовалось от неизвестного наемного убийцы.

Неожиданно Алек понял, почему его так необъяснимо тянуло к любовнице Саквиля. Она смеялась над ним так же, как Холт, не боясь дразнить его, не боясь вызвать гнев.

«Как бы ты смеялся, Холт, – печально подумал он. – В конце концов я встретил женщину, которая могла бы составить мне прекрасную пару, с ангельским лицом и более соблазнительную, чем сам грех… Но она уже принадлежит другому мужчине».

– Мне нужно идти, – медленно произнес он, и Мира молча кивнула.

«Этот человек не умеет сдерживаться», – подумала она, глядя, как быстро он ускакал, будто его преследовал сам дьявол.

Зал, где все ужинали в тот вечер, был полон гостей, в воздухе носились ароматы кофе, чая и духов. Было одиннадцать часов, после охоты и визитов мужчины и женщины вновь собрались вместе за шикарным столом. Гостиная, оформленная в ярких, режущих глаз красных тонах, казалась Алеку наименее подходящим местом для того, чтобы проводить в ней время после ужина. Темный, витиеватый орнамент – сочетание малинового с золотом – кружась, без конца повторялся на потолке и ковре. Высокие окна занавешены красными портьерами. Порхающие ангелы неслись по аляповато расписанному потолку с лепкой. Оформление гостиной казалось излишним и лишенным всякого вкуса и простоты.

Когда все расположились, чтобы отдохнуть и насладиться вечером, Алек, к своему неудовольствию, обнаружил, что Клара Элесмер сумела занять место рядом с ним. Это была абсолютно безнравственная, равнодушная к любым, кроме своих собственных, потребностям и желаниям ненасытная женщина, стремившаяся наслаждаться всеми возможными физическими удовольствиями. Вероятно, единственным человеком, чье мнение для нее хоть что-то значило, был ее муж, который казался безразличным к достойным осуждения увлечениям жены. Иногда, взглянув на лорда Элесмера, она могла прекратить флиртовать, полушутя, полусерьезно смиренная выражением его лица, которое никогда не выражало реакции на ее поступки. Все надеялись, что в один прекрасный день лорд Элесмер возьмет свою жену за руку и либо высечет ее, либо посадит на привязь. Ее выходки менялись от смешных до несносных. Она переспала не меньше чем с половиной мужчин, находившихся в гостиной, – немалый подвиг, учитывая количество собравшихся; и Алек только жалел, что был одним из них.

Ночь, проведенная с Кларой два года назад, была ошибкой. Она могла хорошо развлечь в постели, но Алек находил все ее сексуальные упражнения удивительно плоскими, возбуждающими только тело. После той ночи он уже не испытывал к ней влечения, хотя она не скрывала, что увлечена им. Клара была красивой и бессовестной женщиной, одинокой и сильной, которая использовала мужчин и которую использовали они. Ей было нечего предложить, кроме красивого ухоженного тела – плохой замены настоящей женщины с искренними чувствами.

– Вам все еще нравится охота? – спросила она нежным голоском.

– А вам? – задал встречный вопрос Алек.

Клара весело рассмеялась.

– Я слышала, вам сопутствовал немалый успех, лорд Фолкнер.

– Успех – возможно, но удовольствия мало, – ответил он, останавливая взгляд серых глаз на рояле, за которым начала играть графиня Шресбери.

– Какая ирония! – Завлекающая улыбка играла на алых губах Клары. – Я чувствую то же самое. – И, заговорщически понизив голос, продолжала:

– Но я не забыла источник удовольствия, Алек, а ты умеешь доставить много удовольствия. – Она придвинулась ближе и зашептала:

– Ты вспоминаешь ночь, которую мы провели вместе? Это возможно снова.., например, сегодня. Я помню все, что мы делали, и каждый раз, когда я смотрю на тебя, воспоминания становятся…

– Уверен, у вас множество таких воспоминаний, – прервал ее сладкую речь Алек, растягивая слова. – Вы не путаете меня с кем-нибудь еще?

– Нет… Я никогда не забуду тебя, Алек, – сказала миссис Элесмер и, двигаясь со свойственной ей кошачьей манерой, встала, чтобы выйти из комнаты. – Извините, mon chеr… я скоро вернусь.

Когда Клара удалилась, сидевший слева от Алека лорд Саквиль хлопнул его по плечу.

– Леди Элесмер вернется ночью? – спросил Саквиль.

– К сожалению, нет… А если даже и так, это будет без меня.

– Бедняга… Когда я тебе советовал найти женщину, я имел в виду не такую.

– Я хорошо знаю, какая женщина мне нужна, – сухо уверил его Алек.

Вдруг посреди не совсем искренних аплодисментов в адрес игры леди Шресбери раздался голос сквайра Осбалдестона:

– Я предлагаю, чтобы моя жена, леди Осбалдестон, спела нам!

Лицо сквайра было красным от слишком большого количества выпитого вина.

Алек тяжело вздохнул, глубже усевшись в кресле.

Выходя из кухни. Мира услышала чью-то очень неудачную попытку петь. Посмеиваясь, она замедлила шаг и подошла к закрытым дверям гостиной. Возможно, это собрание объединяло наиболее богатых и элегантных аристократов Англии, но талантливы они явно не были. Голос, доносившийся из комнаты, был пронзительным и неровным; кто-то исполнял последнее стихотворение Байрона, положенное на музыку.