Потому что ты моя - Клейпас Лиза - Страница 30

Хотя лицо доктора было, как всегда, непроницаемым, а манеры столь же приятными, как и днем раньше, Мадлен почувствовала в нем какую-то перемену. 135

– Как вы думаете, скоро ли наступит кризис? – спросила она. – Мистеру Скотту дольше не выдержать.

– Вы правы, мисс Ридли, жар может убить его. Ему очень плохо. Пожалуй, вам лучше свыкнуться с мыслью, что он, возможно, и не поправится.

Мадлен не сразу поняла смысл последних слов доктора. Она вопросительно взглянула на миссис Бичем, но домоправительница упорно молчала. На ее лице Мадлен увидела то же самое застывшее выражение, которое, должно быть, сковало и ее собственные черты.

Девушка перевела взгляд на доктора:

– Так пропишите же ему что-нибудь! Объясните, чем можно ему помочь!

– Боюсь, ни вы, ни я ему ничем не поможем, мисс Ридли. Мне нечего посоветовать вам, остается только ждать и молиться.

– Молиться… – с горечью в голосе повторила Мадлен, ожидавшая иного, более практичного совета.

– Я заеду к вам завтра утром. Продолжайте поить и охлаждать его.

– И это все? – недоверчиво спросила Мадлен. – Мне говорили, что вы лучший специалист в Лондоне, уверяли, что непременно вылечите его! Вы не имеете права бросить его на произвол судьбы!

Доктор Брук вздохнул;

– Я не волшебник, мисс Ридли, но я видел слишком много таких пациентов, как мистер Скотт. Большинство этих больных поправились, но некоторые не выжили. Я мог бы пустить мистеру Скотту кровь, но я уже пытался помочь таким способом нескольким пациентам, и это не принесло им облегчения.

– Но ведь всего три дня назад он был совершенно здоров! – воскликнула Мадлен; она гневно взглянула на доктора, словно тот был виноват в том, что жизнь покидала Логана.

Заметив мертвенную бледность, проступившую на лице девушки, Брук попытался утешить ее:

– Мистер Скотт еще молод, ему предстоит многого добиться в жизни. Иногда молодость помогает пациентам выжить. – Он оправил свой сюртук, кивнул слуге и вместе с ним начал спускаться по лестнице.

– Ради чего он должен выжить? – с горечью проговорила Мадлен, входя в комнату больного со сжатыми в бессильном отчаянии кулаками. – Ради театра? – Но театр – всего лишь здание, место, где Логан провел большую часть жизни. У него не было ни родных, ни близких – никого, кому можно отдать свое сердце.

Мадлен вспомнила об охапках цветов и о подарках, скопившихся в холле, – их прислали друзья и знакомые Логана, выражавшие соболезнование. Среди подарков стояла корзина с домашними вареньями от миссис Флоренс, перевязанная бледно-голубым бантом. Неужели человеку, у которого столько восторженных почитателей, который покрыл себя такой славой и добился такого признания, суждено умереть в одиночестве?

Мадлен не сознавала, что последний вопрос задала вслух, пока не услышала ответа миссис Бичем:

– Ни о чем ином он не мечтал, мисс Ридли. И потом, он не одинок. Ведь он попросил вас остаться.

– Мне больно видеть, как он умирает.

– Значит, вы хотите покинуть его?

Мадлен покачала головой и побрела к постели. Логан ворочался и бредил, словно силясь вырваться из преисподней.

– Надо известить герцогиню Лидс, – сказала Мадлен. – Она должна узнать о случившемся.

Мадлен села за стол, взяла лист бумаги и окунула перо в чернильницу. Застывшими, непослушными пальцами принялась писать. «Состояние мистера Скотта ухудшилось… – с трудом вывела она. Ее почерк, обычно очень аккуратный, стал почти неразборчивым. – По словам доктора, ему грозит…»

Перо остановилось, Мадлен уставилась на буквы, плясавшие перед глазами.

Не могу… – пробормотала она и отложила перо. Миссис Бичем подошла к столу и закончила письмо.

– Я немедленно отправлю его, – пообещала она и тотчас же вышла из комнаты.

К полуночи прибыл личный доктор герцога и герцогини Лидс – добродушный и уверенный в себе пожилой мужчина. Мадлен взглянула на него, и в душе ее проснулась

Надежда.

– Герцогиня попросила меня осмотреть пациента, разумеется, с вашего позволения, – обратился доктор к Мадлен. – Надеюсь, мне удастся ему помочь.

– Я тоже надеюсь на это, – кивнула девушка, приглашая доктора в комнату. Она не вышла, когда тот принялся осматривать пациента: к этому времени она уже настолько привыкла к виду обнаженного Логана, что перестала смущаться. Ей был знаком каждый дюйм его кожи, каждый его мускул; глядя на него, Мадлен невольно думала о том, что в его теле заключена скрытая сила, как в теле дремлющего льва.

Но надежды Мадлен быстро угасли, когда она услышала, что доктор герцога рекомендует уже известные ей средства. Перед уходом он оставил у постели больного эликсиры собственного изготовления, но было очевидно, что доктор не очень-то в них верит.

– Мисс Ридли, – сказала миссис Бичем, подходя к девушке, – вы провели в спальне мистера Скотта весь день. Теперь моя очередь присмотреть за ним, а потом я позову Дени.

Мадлен улыбнулась, глядя на изнуренную домоправительницу.

– Ничего, мне не трудно, – произнесла она, хотя с ног валилась от усталости. Ее опухшие веки горели огнем, руки саднило от постоянного соприкосновения со льдом и водой. – Я побуду с ним еще.

– Вы уверены, что сможете? – спросила миссис Бичем. Мадлен кивнула:

– Я хотела бы остаться с ним наедине.

– Хорошо. Позовите меня или Дени, если вам что-нибудь понадобится.

Дверь за домоправительницей закрылась. Комнату освещали только тлеющие угли в камине и пламя лампы. Отблески из камина падали на лицо Логана, придавая его коже оттенок бордо. Мадлен приложила ко лбу больного компресс со льдом, но он сбросил его и начал метаться по постели.

– Тише, тише! – шептала Мадлен, касаясь ладонью пылающих щек больного.

В бреду Логан повторял реплики из пьес и разговаривал с невидимыми собеседниками. Мадлен, сидящая на краешке постели, невольно краснела, слушая монологи Логана. Его речи ужасали ее, повергали в дрожь, Логан отчаянно сквернословил, пока Мадлен наконец не решилась унять его.

– Пожалуйста, замолчите, – взмолилась она, вновь прикладывая холодное полотенце ко лбу Логана. – Вам нельзя говорить…

Она осеклась и охнула: Логан схватил ее за запястье с такой силой, что тонкие косточки хрустнули. Услышав ее возглас, он ослабил хватку, и на его лице появилось озадаченное выражение. Логан звал некую Оливию; внезапно его голос стал враждебным. Он заявлял, что мечтает убить Оливию, говорил, что она отняла у него все. Он рыдал и бранился; его боль была почти осязаемой. Мадлен же терзала ревность.

«Неужели вы никогда не были влюблены?» – спросила она недавно Логана.

«Однажды был, – ответил он. – Это ничего не изменило».

Очевидно, Оливия и была той женщиной, которую он любил и которая предала его. Мадлен пригладила волосы Логана, слегка придерживая его на постели весом собственного тела. Наконец он успокоился.

– Будь у меня выбор, я ни за что не бросила бы вас, – шептала девушка, склоняясь к его груди. – Я никогда не причиню вам боли. Я люблю вас. – Она страстно поцеловала его в разгоряченные щеки и в сухие губы. – Я люблю вас, – повторила она, отчаянно желая поделиться с ним своей силой и здоровьем.

Логан издал невнятный звук и окончательно затих, отдавшись во власть лихорадки.

Мадлен выпрямилась и положила ладонь ему на грудь. Грудь Логана едва заметно приподнималась. Мадлен чувствовала, как его покидают жизненные силы, и боялась заснуть. Неужели он умрет у нее на руках? Сердце девушки замерло, переполняясь отчаянием.

Мадлен медленно опустилась на колени. Всю жизнь исправно посещая церковные службы и исполняя все религиозные обряды, она все же не считала себя набожной. Она обладала слишком бунтарской натурой, ее ужасно раздражали слова матери о том, что предстоящий брак с лордом Клифтоном – промысел Божий. Мадлен казалось, что Бог замыслил сделать ее жизнь совершенно безрадостной. Но если Бог действительно милосерден, он примет ее жертву, а потом она уже никогда не осмелится ни о чем просить.