Серый маг - Джевага Сергей - Страница 49

Ирн уже распрощался с жизнью, когда существо взревело. Выгнулось дугой, забилось. Раздался мокрый хруст, чей-то смутно знакомый боевой клич. Кожа на груди монстра вспучилась, лопнула. Из рваной раны показался острый обломок дерева. Брызнула тугая струйка крови вперемешку с липкой слизью, к потолку взвилось облако дыма. Хлопок! Послушника окатило потоком зловонной жидкости. По одежде застучали горячие внутренности и острые обломки костей. Протяжный звериный вой превратился в хрипение.

Суставы затрещали, страшная боль пронзила тело. И в тот же миг тварь дернулась в предсмертных конвульсиях. Послушник улетел в угол. Сшиб с постамента статую, покатился кубарем. Рефлекторно нащупал какую-то гладкую деревяшку… Кожу обожгло, по жилам хлынул расплавленный металл. Боль исчезла. Мышцы словно обдало ключевой водой. И вместе со свежестью пришло удивительное ощущение силы. Незримый кот заурчал: «Хозяин, ты доволен?»

«Посох! — сверкнула обжигающе холодная мысль. — Посох древнего Серого мага!»

Из-под кровати выкатилось лохматое и пыльное существо, ловко вскочило на ноги. А с другой стороны послышались грохот распахиваемой двери и злобный рык. В полумрак опочивальни ворвались яркий желтоватый свет масляных ламп, сырой прохладный воздух коридора. А вместе с ними — три уродливых существа. Лица серые и худые, искаженные злобными гримасами. Щеки впалые, глаза — ярко-алые угли. Нижние челюсти сильно выдвинуты вперед, пасти вооружены кривоватыми зубами. И лишь одежда позволяла понять, что твари когда-то были людьми. Судя по доспехам и широкополым шляпам, два являлись стражниками. А третьим оказался не кто иной, как лощеный красавец Лекс Ирис… Правда, сейчас барон Брешский мало напоминал холеного вельможу. Волосы взлохматились, с клыков капала черная липкая жидкость.

Лекс одним длинным прыжком преодолел почти половину расстояния. Ловко обогнул ближайшую статую, взревел. Парень интуитивно ткнул оголовьем посоха в жуткую харю, скороговоркой выпалил заклятие. Раздались громкий хлопок, треск, хлюпанье. Полыхнуло чадное пламя. Ирис лопнул, словно бурдюк с перебродившим вином. По комнате разлетелись конечности, обрывки осклизлого мяса. Плотная воздушная волна сбила Птица с ног и впечатала в стену. Боль пронзила спину, в глазах потемнело. Послушник остался беззащитным и ошеломленным. Но стражников тоже задело, расшвыряло. Один вяло ползал среди обломков. Рычал и хрипел, пытался подняться. Отсутствие руки изрядно мешало осуществить задуманное. Вторая тварь лежала в камине. Язычки огня жадно вцепились в плоть, пожирали кожу и мясо с удивительной скоростью…

Сверкнул металл. Раздались задушенное хрипение, скрежет когтей. Голова второй твари отделилась от туловища, как мяч, укатилась в угол. Во мраке соткалось бледное свирепое лицо. Борода и волосы спутаны, густо присыпаны пылью. Щеки исцарапаны, на виске ссадина. Бродяга вытащил из-за пояса заточенную деревяшку. С молодецким хаканьем вбил в грудь обезглавленного монстра. Вскочил, сделал шаг назад. Раздалось шипение, обломок окутал смрадный дымок. Тело сморщилось, усохло за доли секунды…

Нищий перешагнул поваленную статую. Наклонился и подал руку послушнику. Тот ухватил ее, с трудом поднялся и привалился к стене. Около минуты бледнел и краснел, кривился, порывался закричать. Но в горле лишь клокотало и булькало.

«Бродяга опять обманул! — промчалась мысль. — Разыграл личную партию, прикинулся мертвецки пьяным. И как после подобного назвать нищего сумасшедшим? Припадки, ага… потеря памяти…»

— Как ты тут оказался? — наконец сумел спросить Птиц, взглянув на безумца с величайшим изумлением. Тот кисло улыбнулся. Поднял с пола обрывок простыни, отер клинок и вложил в ножны. Затем отыскал на полу мешок послушника, бросил под ноги.

— Искал выход, потом забрел сюда и услышал шаги. Пришлось спрятаться.

— А колья под кроватью заточил? — фыркнул послушник.

— Почти, — отмахнулся Лохматый. — Давай-ка убираться отсюда.

Парень с содроганием взглянул на чудовище, которое еще полчаса назад было принцессой-дурнушкой… Сочное тело женщины, выпуклая грудь, нежная бархатная кожа. И вместе с тем — оскаленный в предсмертной ухмылке череп с острейшими зубами. А еще вторая пара рук: блестящие черные клешни, вооруженные острыми шипами. Из страшной раны на груди выглядывал заостренный деревянный наконечник, вился черный дымок.

— По старинке выменем завлекают… — пробормотал нищий. — Бабы никогда не изменятся. Пока считают мужчин безмозглыми похотливыми самцами, будут проигрывать.

— А мы другие? — спросил Ирн. Вспомнил недавние ощущения, покраснел от стыда.

— Мужик мужику рознь, — хмыкнул Лохматый и задумчиво поскреб грудь. — Но настоящий мужчина обязан держать животное в себе на коротком поводке. Каждая встречная дура считает, что достаточно раздвинуть ноги, и любой самец сразу рухнет на колени, заплачет от счастья. Как же, богиня снизошла до простого смертного… Тьфу!..

Нищий зло сплюнул, выругался вполголоса и погрозил кулаком трупу.

— Кто или что это? — хмуро поинтересовался послушник. Зябко передернул плечами, кивнул на останки тварей.

— Разве не понял? — воскликнул безумец, обвел опочивальню широким жестом. — Во дворце нет серебра, только золото. Когда подавали на стол, мясо не приправляли чесноком…

— Шутишь? — охнул Птиц, мотнув головой. — Быть того не может! Вампиры — сказка!..

— Ага, — поддакнул Лохматый, с омерзением стряхнув капли черной крови с одежды. — Шучу… Час назад дрался со слугами. Каждого мечом раза по три проткнул. И ничего, бегали, как тараканы. А потом догадался стул сломать. Сразу полегли.

— Но… — протянул Птиц, задумчиво глянув на труп принцессы. — Не похожи они на вампиров.

— Рырколаки, — серьезно объяснил бродяга. — По легенде, кровососы родились от союза демона Баалон, додревней Матери и людей. Любое первое поколение вынуждено скрываться в колдовском тумане, дабы выжить в нашем мире. Преображаются только ночью, еду добывают хитростью. А вот второе поколение превращается в тварей, которые известны по сказкам и легендам. Становится сильнее, приобретает иммунитет к чесноку и серебру. Единственное оружие против таких — осиновый кол. И если не догадался сам, скажу… мы попали в «статическую проплешину». Потому не стой столбом. Собирай манатки и проваливаем отсюда!

Тишину разорвали странные звуки — возня и шорох, сдавленные всхлипывания. Бродяга замер, настороженно осмотрелся. И, выхватив меч, резко сорвался с места. Перепрыгнул гору мусора, взмахнул клинком. Коротко свистнуло, заскрипела толстая ткань. Со стены упала добрая половина ковра. А за ней проявилась маленькая темная ниша. На небольшом троне бился в истерике король. Тихо завывал, рвал волосы. Лицо покрылось красными пятнами, по щекам обильно текли слезы. Монарх выглядел жалко и отвратительно — слабый старик, убитый горем.

Лохматый медленно занес клинок над головой, примерился…

— Нет! — воскликнул послушник, поняв намерение спутника. — Не надо!

— Дурак! — бешено прорычал нищий, задержав размах. — Ты не понимаешь… Он человек! Мог вовремя уничтожить заразу. Но пожалел дочурку, отдал город на заклание. Даже устроил турнир, чтобы подкармливать тварей. А сам пробирался сюда и наблюдал за тем, как питается кровавая сука.

— Все равно не надо, — твердо сказал Птиц. Мельком глянул на монарха. Тот не отреагировал на опасность. Завороженно смотрел на тело дочери и рыдал. — Ты действительно хочешь убить человека, когда вокруг полно демонов?..

Рука бродяги дрогнула, острие меча чуть опустилось. На лице Лохматого не отразилось ни единой эмоции. Но в глазах… в глазах плескалась раскаленная смесь бешенства, сомнений и отвращения. Мышцы рук напряглись, как канаты, брови сошлись на переносице. В какой-то момент послушник поверил, что нищий ударит. Но безумец выдохнул, медленно опустил оружие, отступил и всмотрелся в искаженное горем лицо короля.

— Парень прав, живи… — пробормотал бродяга. — Живи и помни, что ты натворил.

— Убей, — одними губами прошептал Бернард. — Я не хочу…