Скарабей - Фишер Кэтрин - Страница 57

Ингельд ощупью свернул в очередной коридор и обнаружил, что тот заканчивается тупиком. В сердцах выругавшись, он велел своим людям поворачивать обратно. Храбрые воины из поредевшего отряда жались друг к дружке. Потом кто-то произнес:

— Смотрите! Что это там?

Глаза.

Из темноты на них глядела пара небольших изумрудно-зеленых глаз.

Воины остановились. Ингельд протолкался вперед.

— Кошка, — прорычал он. — Только и всего.

Его воины ненавидели кошек. Поговаривали, что в этих животных вселяются души умерших Архонов. А кроме того, в Порту какой-то умник повесил одну кошку, и с тех пор у северян всё пошло наперекосяк. За спиной у Ингельда зашелестел шепот. В воздухе повеяло страхом.

Ингельд сделал шаг вперед, и кошачьи глаза потухли. Вдруг земля ушла у него из-под ног; вскрикнув, он отскочил назад, и в тот же миг целый участок пола провалился, каменные плиты с грохотом обрушились в неведомую глубину. Где-то далеко внизу послышался всплеск.

Предводитель наемников еле перевел дыхание. Он понял: живыми им отсюда не выбраться. Здесь простирается иной мир, царят неведомые законы, пылают битвы, которым нет конца. Он вскинул голову.

— Тень! Если ты — живой человек, слушай меня! Дай нам выйти, и мы сумеем договориться. Покажи нам путь наверх, и мы навеки покинем Двуземелье. Слышишь меня, Тень?

Ответа не было.

Его люди зашевелились. Лязгнуло оружие. Истан сказал:

— С мертвыми не договоришься.

— Тогда я вызываю тебя на бой! — взревел Ингельд, опаленный жгучей яростью. — Выйди и сразись со мной!

Он ждал с мечом в руке, прислушиваясь к бесконечным отзвукам, катящимся по коридорам.

Опять появились глаза. Их становилось всё больше и больше.

Кошки словно выходили из стен, из трещин в полу. Затем они выстроились в две шеренги вдоль стен туннеля, усевшись, будто каменные боги, которых ваяет здешний народ. Высоко подняв голову, он провел своих людей через кошачий строй. Как только они вошли в зал, стены туннеля раздвинулись, они попали в зал такой просторный, что его стены и своды терялись в темноте. Ингельд догадался, что его вызов был услышан. Он увидел подвешенные к потолку бронзовые весы, громадные, как дворец, и понял, что это и есть то самое место, где ему предстоит принять бой.

Он сказал Исгару:

— Если я погибну, похороните меня над обрывом, на открытом месте, под лучами солнца. Забери всех, кто останется в живых, и иди домой.

Потом ступил на громадную чашу весов.

Медленно, как будто повинуясь хорошо отлаженному механизму, чаша опустилась.

А внизу, с подвязанными на затылке желтыми волосами и Архоновым мечом в руке, его ждал призрак Шакала.

Они въехали в облако.

Оно громоздилось вокруг, черное как сажа, и застилало взор темными всполохами тумана. Колесница дрогнула, накренилась.

Мирани не закричала. Только ахнула:

— Смотрите!

Из грозовой тучи вылетела стая бестолково мечущихся ворон. Зарокотал гром — протяжно, зловеще Мирани пригнулась, и в глубине тучи сверкнула молния — белая, невероятно яркая. Орфет выругался, Алексос завизжал. В воздухе запахло серой, во рту появился привкус металла.

— Спусти нас на землю, — заорал Орфет. Толкнув Архона к Мирани, он выхватил у Аргелина поводья и потянул, стараясь остановить коней. Аргелин в ярости отбирал поводья обратно.

— Осторожнее! — закричала Мирани.

Кони бросились вперед. То ли небесная дорога исчезла совсем, то ли пошла резко вниз, но колесница неудержимо мчалась сквозь бурю, сквозь тучу, сквозь внезапные вихри ледяного града, сквозь острые, как иглы, порывы ледяного ветра.

Промокшая насквозь, перепуганная, Мирани прижимала к себе Алексоса. Орфет наполовину вытолкнул Аргелина из колесницы, поводья выскользнули у того из рук и повисли. Мирани подхватила их, попыталась удержать могучих коней. Ей на помощь пришел Алексос; общими усилиями они натянули поводья и остановили неукротимый бег.

Туча стала серой, пропиталась белыми всплесками.

— Орфет! Отпусти его! — приказ Архона прозвучал совсем тихо. Потом, перекрывая топот копыт, оглушительно загрохотал: — Отпусти его!

Музыкант все еще держал над генералом занесенную руку. Аргелин следил за ним не шевелясь, его спина перегибалась через золотой поручень. А внизу темнело море, глубокое, как ночь.

— Подчинись своему богу, толстяк, — прошипел генерал.

Орфет тяжело дышал. Он увидел на бескрайних просторах неба вспышку молнии. Увидел далекие горы, дорогу, окрашенную в золотой цвет лучами заходящего солнца. И втащил генерала в колесницу.

— Помоги нам! — закричала Мирани.

Но он не успел ничего предпринять. Облако закончилось, и их глазам предстало солнце.

Оно было — сфера тайн, падающая звезда, золотой шар. Воздух вокруг него казался темным, как спинка жука, как крылья ночи, и на самом краю шторма этот шар с грохотом скатился во Врата Иного Царства. Орфет изумленно смотрел ему вслед, а Аргелин хрипло смеялся от жестокой радости. А кони, не отставая, мчались вдогонку за солнцем — через Врата Черепа, через Врата Пепла, который осыпался им на головы. Потом колесница нырнула в широкие Врата Снедающего Голода, вырезанные из зеленого агата в форме саранчи. Острые края Ворот Кривой Сабли отсекли тонкие ломтики от колес, задели край Орфетовой туники. Когда они въехали под темную арку Ворот Трехликого Пса, с верхней перекладины на них тявкнул маленький щенок, и Мирани рассмеялась, внезапно растеряв весь свой страх.

— Он тебя помнит! — крикнул ей в ухо Алексос. Потом колесница повернула, и они ухватились за поручень. Впереди черной громадой высились Врата Наказаний — темная щель, тонкая, как игольное ушко. Они знали — через нее им ни за что не удастся проникнуть. Лошади пустились навстречу им бешеным галопом. Мирани зажмурилась, приготовилась услышать оглушительный скрежет, грохот разбитой колесницы, но лишь одна вспышка темноты остудила ее лицо. Открыв глаза, она поняла, что они миновали грозные Врата. Аргелин изумленно глядел назад.

Теперь они летели низко, почти над морем. Солнце невыносимо палило, золотая упряжь размякла, драгоценные камни выпали из гнезд, ослепительное сияние обжигало глаза. Жук вкатил свой сияющий шар сквозь челюсти Крокодила, и колесница нырнула вслед за ним, гулко загрохотав по туннелю, устланному костями и рыбьей чешуей. Их окутал тяжелый запах водорослей. Колесница вырвалась в красное небо, и впереди показались Восьмые Врата, похожие на двойную колонну. Посреди широкого проема покачивались идеально сбалансированные весы.

Пройдя через последние врата, дорога вывела на деревянный мост. Из-под копыт разнесся оглушительный грохот. Аргелин выхватил у Мирани поводья.

— Приостанови их! — заорал он, и она бросилась тянуть вместе с ним. Кони неохотно замедлили бег возле последних Врат. Круглые, как кольцо, они были отлиты из чистого золота, и солнечный диск, наполненный невыносимой болью, прошел сквозь них и взмыл в небо. А жук стал крохотным, как и положено жуку, и деловито покатил навозный шарик к трещине посреди дороги.

А за краем мира простирались Сады Царицы Дождя — зеленые, безмятежные, исполненные покоя и тихого урчания ручьев.

Девятые Врата

Дорога Возрожденного Солнца

Я приводил сюда многих смертных.

Одни держали меня за руку, других приходилось тащить силой, третьи сами находили свой собственный путь.

В это место ведет много дорог. И это хорошо, ибо люди почему-то считают, будто я один могу решить, дойдут ли они туда, куда стремятся.

На самом деле всё обстоит совсем иначе.

И кто скажет им, что Сады — это еще не конец пути?

Что за ними лежат еще многие другие земли и царства?

Весы уравнялись

Загнанные кони остановились, дрожа. Во влажном воздухе у них из ноздрей вырывались клубы пара. Мирани спустилась с колесницы, и ей почудилось, что земля под ногами все еще вздымается; у нее подкашивались колени, она чуть не падала. Позади нее осторожно ступил на землю Аргелин. Они стояли бок о бок, все трое, а Алексос выглядывал из-под руки Орфета.