Скарабей - Фишер Кэтрин - Страница 52

Орфет сел «Слава богу. Чуть не опоздали», — подумал он, явно довольный тем, что успели вовремя.

Тут Аргелин зашевелился, застонал, проворчал что-то, перевернулся на бок. Мирани подошла к нему с фляжкой воды в руках.

— Выпей.

Сначала, не до конца придя в сознание, он позволил ей поднести флягу, но, едва только прохладная влага коснулась его губ, он взвился, забился в судорогах. Драгоценная жидкость выплеснулась в пыль. Мирани, разозлившись, на лету подхватила флягу. Генерал отполз подальше.

— Я к ней не прикоснусь, — прошептал он. — Не подноси это ко мне.

Она изумленно взглянула на него. На миг вся его стальная решимость развеялась, перед ней был всего лишь испуганный человек, оторванный от всего, что он знал прежде, затерянный на просторах Иного Царства, с которым он никогда не считался. А теперь это Царство овладело им, играло и дразнило, его бесчисленные порождения выползали из щелей и спешили помучить генерала. Мирани осознала, что испытывает к нему только одно чувство: жалость.

Он, видимо, догадался об этом. Его лицо будто захлопнулось; он провел рукой по бороде, словно стер с лица слабость и испуг, и свирепо взглянул на Орфета.

— Ага, — прохрипел он. — Пьяница вернулся.

— Да, представь себе, великий царь, вернулся. — Орфет скрестил руки на груди и окинул Аргелина высокомерным взглядом. — И наше единственное оружие теперь у меня в руках. У этой экспедиции новый вожак.

— Ты? — холодно рассмеялся Аргелин.

— Я. Мы останемся вместе, и я не спущу с тебя глаз, потому что ты чуть не отрезал мальчику руку. Мне нет дела, найдешь ты свою женщину или она останется мертвой, но если единственный путь отсюда лежит через Врата, я непременно верну Архона в мир живых. И Мирани тоже. Одному Богу известно, что происходит на свете без них.

Генерал с трудом поднялся на ноги. На виске у него темнел синяк, туника покрылась грязью, и он неуютно чувствовал себя без кирасы. Он обернулся и устремил взгляд темных глаз на Мирани.

— Мне кажется, предводителем должна быть ты, Гласительница.

— Я… я думаю, мы все связаны одной цепью. — Она нахмурилась. — Как ты считаешь, Архон?

Ответа не было.

— Алексос! — Орфет вскочил.

В темной пещере не было ни звука.

И вдруг в голове у Мирани прозвучал тихий шепот, полный радости.

«Мирани, пойди сюда! Посмотри, что я нашел!»

Корабли шли из тумана — шеренгами и целыми эскадрами. Неотвратимым потоком надвигались громадные квинкверемы и триремы, каравеллы и грузовые барки, их палубы кишели воинами, готовыми к бою, на длинных скамьях работали веслами бесчисленные гребцы, над морем приглушенно прокатывался рокот боевых барабанов. Острые носы, украшенные фигурами слонов, сирен и горгон с раскрытыми ртами, рассекали пелену брызг, в фарватере выпрыгивали из воды летучие рыбы. Ретия бросилась бежать вниз по лестнице вслед за Джамилем, и ее глазам предстал императорский флот во всей красе: гордо раздуваются белые паруса, на реях снуют матросы, солдаты готовят к бою диковинные метательные орудия. Корабли пестрели разноцветными знаменами, над флагманом развевался императорский штандарт с изображением белого жеребца и личный герб Джамиля — рогатый бык. Не все корабли были чужеземными: в разгорающемся свете зари глаза Ретии разглядели гербы бесчисленных островов. Милос и Киклады, богатый сокровищами Темлос, окруженные морями царства Криос и Герпелон, издревле хранившие верность Ярчайшему Богу Оракула. Прибыли копейщики из Микены, гоплиты из Занта в бронзовых доспехах, смуглокожие женщины-воительницы из далекого Аргуса, где земля произрастает драконами, а мыши летают на крыльях. Позади военных кораблей на волнах покачивалась флотилия мирных судов — рыбаки, ловцы кальмаров, ныряльщики за жемчугом тоже встали на защиту Острова.

На бегу Ретия радостно улыбалась, ветер развевал ее тунику, гудела тетива висящего за спиной лука. В Порту люди высыпали на крыши, бежали к гавани. Еле слышно доносились торжествующие крики, лязг металла — это жители вытаскивали на берег тяжелые цепи, преграждавшие путь кораблям.

Запыхавшись, Ретия с разбегу налетела на Джамиля. Жемчужный Принц ликовал.

— Смотри, пресветлая, мой народ пришел за мной! — воскликнул он, указывая в море. — Теперь мы прогоним Ингельда и его варваров! — Но Ретия заглянула через его плечо, и ее радость угасла.

— Тогда пусть поторопятся, — ответила она.

Северяне уже высадились на Остров. Остатки войска Шакала отступали под неистовым натиском. Священный берег был усыпан мертвыми телами.

Джамиль развернул девушку лицом к себе.

— Я пойду к своему флоту. А ты, пресветлая, построй слонов в боевой порядок и поставь защищать подножие дороги. Все остальные — рабы, воры, Девятеро — пусть уходят в Храм и забаррикадируются там.

Она рассмеялась. Ее беспричинное веселье озадачило его.

— Ты думаешь, я послушаюсь тебя, принц? Рабы, беженцы — да, о них я позабочусь. Но я встану на защиту Оракула, и все, кто остался от Девятерых, пойдут со мной.

Принц недоуменно воззрился на нее.

— Семь девушек? Изнеженные жрицы?

— Поверь, принц, мы умеем сражаться.

Он тяжело покачал головой.

— Это не люди, а звери, госпожа. Ваши жизни стоят дороже, чем…

— Чем что? Дыра в земле? Ты это хочешь сказать? — Ретия окинула его презрительным взглядом. — Может, для тебя — и дыра. Но для нас это — Оракул, уста, которыми говорит Бог. Это всё, что у нас есть, великий принц. И если потребуется, я умру, защищая его.

Он кивнул, резким движением положил руку на ее плечо, затем развернулся и ушел. Его слуги поспешили за господином.

С минуту Ретия, не шевелясь, стояла на ветру. Солнце поднялось выше; его лучи озарили Храм и людей, стекающихся туда. Под дыханием его тепла туман рассеялся, и глазам предстало море, полное кораблей.

Ретия обернулась, стала раздавать приказы. Подбежала Персида.

— Мы идем с тобой. Но что делать с Криссой?

Ретия горько рассмеялась.

— Приведи ее.

— Но…

— Приведи! Она одна из Девятерых. И умрет вместе с нами.

— Да, и еще новость. Пришла лодка. Только что из Порта. Причалила к потайной пристани. — Персида ушла, сзывая девушек.

Озадаченная Ретия поднялась на террасу и выглянула через балюстраду. Под обрывом покачивалась голубая рыбацкая лодчонка. До нее донесся плеск воды, шаги людей, вышедших из лодки, шорох почвы у них под ногами на козьей тропе.

Она украдкой достала из-за спины лук, положила стрелу, натянула тетиву. Прицелилась в самое узкое место тропы.

Соленый ветер доносил с поля боя приглушенные крики. Ретия ждала, не отпуская тетивы. Наконец на тропинке показалась маленькая темноволосая голова. Ветерок шевелил распущенные волосы. Малышка подняла глаза, остановилась и закричала:

— Ой, не надо! Не стреляй!

Рука Ретии не дрогнула.

Девочка помахала игрушечными обезьянками.

— Там и другие идут. Это мы!

По пятам за девочкой тяжело плелась пожилая женщина, седовласая и грузная, с раскрасневшимся лицом, очень сердитая. Ретия с изумлением смотрела на них. А последним, с ржавым мечом в руках, шагал худощавый человек.

Он сказал:

— Пресветлая, ты меня знаешь.

Ретия медленно опустила лук.

— Да. Ты отец Сетиса, — сказала она.

Мирани выбежала в соседнюю пещеру, увидела мальчика и остановилась как вкопанная. За ней, запыхавшись, выскочил Орфет и тоже замер в изумлении.

— О боже! — ахнул он. — Не шевелись, Архон!

Посреди пещеры стояла колесница. Древняя, огромная. Ее колеса были окованы бронзой и выкрашены в красный цвет. Алексос взобрался на плетеную подножку, распутал вожжи и старательно обвязывал их себе вокруг пояса.

Мирани затаила дыхание.

Колесница была запряжена четверкой коней — великолепных, могучих, норовистых. Черные, лоснящиеся, горячие, они били копытами, встряхивали гривами; позвякивала хитроумная упряжь. Один из коней повернул голову и покосился на Мирани умным глазом.