Талисман надежды - Шоу Шантель - Страница 25

– На такой ранней стадии увидеть что-либо трудно, – сказал доктор. – На самом деле мы просто проверим сердцебиение ребенка. Вот и оно. Видите? Этот маленький пульс принадлежит вашему ребенку.

Китти напряженно вглядывалась в экран с достаточно размытой картинкой, пока не увидела крошечное, но отчетливо видимое ритмично сокращающееся пятнышко, и ее затопила волна эмоций. В этот момент она действительно почувствовала, что беременна. Полоска на тесте и тошнота по утрам – это все-таки было что-то другое. Только сейчас Китти полностью осознала, что внутри ее развивается другое существо. Их ребенок – ее и Никоса…

Китти моргнула, чтобы смахнуть слезы, застлавшие ей глаза, и повернулась к Никосу. Никос сидел в кресле, подавшись вперед, сидел неподвижно как изваяние, словно боялся, что, если он пошевелится, картинка исчезнет.

– Никос, – глухим от переполнявших ее эмоций голосом позвала его Китти.

Он пошевелился, схватил ее за руку и поцеловал пальцы.

– Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться! – клятвенно произнес он.

Китти знала, что ему вспомнилось собственное детство.

– Ну конечно, – мягко улыбнулась она. – Но материальное благополучие – это все-таки не главное. Для ребенка важнее любовь родителей. И мы подарим ему или ей всю нашу любовь.

Позже, когда они шагали к раскинутому рядом с госпиталем парку, чьи дорожки были залиты косыми лучами заходящего солнца, Китти поинтересовалась:

– Кого ты хочешь – мальчика или девочку?

– Не знаю. – Никос даже оторопел, когда она его спросила, словно впервые об этом подумал. – Наверное, это не столь уж важно.

– Странное и волнующее это чувство, правда? Знать, что через несколько месяцев у нас будет ребенок.

Сердце Китти взволнованно забилось, когда она представила на своих руках ребенка. После госпиталя с ее лица не сходила улыбка.

– Да, это непередаваемое чувство. – Никос вернул ей улыбку.

«Ребенок укрепит возникшую между нами связь», – подумала Китти, радуясь этой крепшей между ними день ото дня близости.

– Расскажи мне про свое детство, – неожиданно попросил Никос. – Ты знаешь, в каких условиях рос я. Твоя жизнь во дворце была совсем не похожа на мою.

– У меня есть братья и сестра, – вздохнула Китти, – но особенно я была близка с отцом, – сказала она с грустноватой улыбкой, вспомнив покойного короля. – Я обожала его. По вечерам он приходил в детскую и читал мне какую-нибудь сказку из моего любимого сборника русских басен и сказок. – Китти почувствовала знакомый укол боли оттого, что она больше никогда не увидит отца, не услышит его глубокий, звучный голос. – Он мне часто говорил, что я стану прекрасной принцессой и однажды выйду замуж за принца. – Я бы хотела вернуть эту книгу, – с сожалением продолжила Китти, – но, увы, она сгорела в детской во время пожара, случившегося несколько лет назад. Ее больше не издавали. Жалко, что я так и не смогу почитать ее нашему ребенку.

– Мы купим и книги, и игрушки – все, что малыш захочет, – сказал Никос, вспоминая свое детство.

«В жизни Китти все получилось совсем не так, как в сказке», – мрачно размышлял он. Вместо прекрасного принца ей пришлось выйти замуж за мужчину, не знавшего даже, кто его отец. И конечно, она скучала по острову и дворцу. Она никогда об этом не говорила, но Никос знал, что ей не нравится в квартире в центре шумного города.

– Может, нам стоит начать подыскивать дом? – ошарашил Китти своим вопросом Никос. – Где-нибудь в пригороде, с садом, чтобы ребенок мог там играть, когда подрастет. Что скажешь?

– Это было бы замечательно, – медленно сказала Китти. – Но ты ведь любишь свою квартиру. Это твоя холостяцкая берлога.

– Но я-то уже не холостяк. Я свяжусь с агентами по недвижимости, – решительно сказал Никос.

К тому времени когда лифт остановился на их этаже, Никос, сжигаемый нетерпением, уже расстегнул ее блузку.

– Не надо меня нести, – запротестовала Китти, когда он поднял ее на руки. – Я ведь уже тяжелая, Никос.

Никос низко рассмеялся и поставил ее на пол в спальне.

– Мне нравится носить тебя на руках, – просто сказал он, стягивая с Китти блузку и расстегивая лифчик.

Взглянув на себя, Китти с отчаянием подумала, что ее груди и соски стали просто огромными. Непонятно почему она опять вспомнила про бывших моделей Никоса, в сравнении с которыми она явно проигрывала. К ней снова вернулась ее прежняя неуверенность. Лучи солнца заливали спальню, и мысль о том, что ей придется раздеться в их безжалостном свете, тогда как раньше они всегда занимались любовью в мягком, приглушенном свете ночников, вселила в нее страх.

– Я закрою жалюзи, – пробормотала она, отодвигаясь от Никоса и закрывая грудь руками.

Брови Никоса изумленно полезли на лоб. Он даже перестал расстегивать рубашку.

– Зачем? Мы на верхнем этаже, и за нами никто не подглядывает. – Но ему стало не до смеха, когда Китти упрямо продолжала прижимать руки к груди, не позволяя ему взглянуть на себя. – В чем дело, Китти? Почему ты не хочешь, чтобы я на тебя смотрел? Думаешь, я не понимаю, почему ты каждый раз так старательно прячешься под простыней?

Никос подошел к ней, и, когда ему наконец удалось заставить Китти убрать руки, она опустила голову.

– Я растолстела, – выпалила она. – Я всегда была полной и не любила свое тело с того самого раза, когда… – Она оборвала себя и уставилась в ковер.

Никос нахмурился и пальцем поднял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза:

– С какого раза, дорогая?

Китти неопределенно пожала плечами.

– Это в общем-то глупо, – невнятно начала она. – Мой отец всегда меня от всего слишком оберегал. Может, поэтому я выросла такой наивной. По желанию отца я пошла на свидание, – мое первое свидание, кстати, – с сыном одного из его друзей. Свидание… не удалось. – Китти сделала глубокий вдох. – Когда мы возвращались, мой «ухажер» навалился на меня на заднем сиденье своей машины.

– Что значит «навалился»? – Никоса окатили волны внезапной ярости, сменившейся желанием защитить Китти, обнять и прижать ее к себе.

– Он содрал с меня платье и… и стал меня трогать. Я попыталась его образумить, а потом начала от себя отталкивать. После он обвинил меня, будто я сама виновата, будто я его спровоцировала. Он заставил меня стыдиться своего тела… И сколько я себя ни уговаривала, я так и не смогла избавиться от этого чувства…

Никос нежно прижал ее к себе:

– Как звали человека, который так жестоко лишил тебя самоуважения?

– Василис Сарондакос.

– Опять этот тип?! Пусть он только попробует еще раз попасться мне на глаза! – мрачно произнес Никос. – У меня уже кулаки чешутся расквасить ему физиономию. Впрочем, – раздумчиво продолжил он, – есть более цивилизованный способ с ним расквитаться. Я как раз узнал, что Василис растратил все свое состояние, унаследованное им от деда, и сейчас разыскивает средства, чтобы вложить их в какой-то проект. Да, жаль будет, если он не найдет никого, кто бы их ему предоставил, – холодно сказал Никос, и Китти поняла, что ее муж может быть беспощадным противником. Он увидел устремленный на себя взгляд, и его глаза сразу потеплели, на лице появилась улыбка. – Забудь про Сарондакоса и его слова, дорогая. Ты должна гордиться своим бесподобным телом, а не прятать его. Ты стыдишься или чувствуешь себя грязной, когда я занимаюсь с тобой любовью?

Китти медленно покачала головой и не сказала, что не испытывает в его объятиях ничего, кроме жаркой, всепоглощающей страсти, из страха выдать ему свои истинные чувства.

Никос продолжал гладить ее по голове, и напряжение понемногу отпускало Китти. Ее сердце пропустило удар, когда он чуть отодвинул ее от себя и взял ее груди в ладони.

– Я хочу видеть, как твое тело становится золотым в лучах солнца, когда я буду заниматься с тобой любовью, – начал Никос обволакивающим, как бархат, голосом. – Я хочу видеть, как расширяются твои глаза. Я хочу увидеть тебя всю, Китти, каждый миллиметр твоего восхитительного тела…