Сёгун - Клавелл Джеймс - Страница 47

Самураи стояли у него на дороге, глядя на него как на сумасшедшего. Им было ясно, что выхода нет и что Ябу просто готовится к хорошей смерти, как сделали бы и они на его месте. И они относились к этому буйству чужеземца так, как они знали, относился бы к этому Ябу.

– Смотрите все вниз, все вы. Может быть, там есть какой-нибудь выступ!

Один из них подошел к краю обрыва и посмотрел вниз, пожал плечами и поговорил со своими товарищами, они тоже пожали плечами. Каждый раз, когда Блэксорн пытался подойти ближе к краю обрыва, чтобы найти способ спасти Ябу, они останавливали его. Он легко мог столкнуть одного из них и отправить на смерть, ему хотелось этого. Но он понимал их и их проблемы. Думай о том, как помочь этому негодяю. Ты должен спасти его, чтобы спасти Родригеса.

– Эй вы, дрянь, поганые япошки! Эй, Касиги Ябу! Не сдавайся. Сдаются только трусы! Ты человек или баран? – Но Ябу не обращал внимания. Он был так же неподвижен, как скала, на которой он сидел.

Блэксорн поднял камень и с силой бросил в него. Тот незамеченным ушел в воду, а самурай сердито закричал на Блэксорна… Он знал, что они в любой момент могут навалиться и связать его. Но как они это сделают? У них нет веревок.

«Веревки! Нужны веревки! Ты можешь их достать?»

Его глаза наткнулись на кимоно Ябу. Он начал рвать его, пробуя на прочность: то, что надо.

– Давай! – приказал он самураям, скидывая собственную рубашку. – Делайте веревки, ну?

Они поняли, быстро развязали пояса, сняли кимоно и последовали его примеру. Он начал связывать концы, используя также и пояса. Пока они заканчивали с веревками, Блэксорн осторожно лег на землю и подвинулся к краю, заставив двух самураев держать его за лодыжки. Он не нуждался в помощи, просто хотел успокоить их.

Он высунул голову как можно дальше, понимая их беспокойство. После этого он стал осматриваться, как если бы смотрел в море. Участок за участком.

Все гладко. Ничего.

Еще раз.

Ничего.

Снова.

Что это? Как раз выше линии прилива? Это не трещина в утесе? Или тень? Блэксорн передвинулся, остро осознавая, что море почти покрыло скалу, на которой сидел Ябу, и почти все скалы за ним и основание утеса. Теперь он мог видеть лучше.

– Там! Что это?

Самурай встал на четвереньки и посмотрел за пальцем Блэксорна, вытянутым вперед, но ничего не увидел.

– Там! Это не выступ?

Руками он изобразил уступ и двумя пальцами показал человека, стоявшего на нем, и еще одним пальцем сделал длинный узел на плече человека, так что теперь человек стоял на уступе – этом уступе – еще с одним человеком на плече.

– Быстро! Исоги! Объясните это ему – Касиги Ябу-сама! Вакаримасу ка!

Самурай вскочил, быстро заговорил с другими, и они тоже посмотрели. Теперь они все увидели выступ. И начали кричать. От Ябу не было никакого отклика. Он казался похожим на камень. Они продолжали кричать, и Блэксорн почти кричал, но казалось, что никто не издавал ни звука.

Один из самураев коротко поговорил с другими, они все кивнули и поклонились. Внезапно с криком «Банзааай!» он бросился с утеса и полетел к своей смерти. Ябу с усилием вырвался из своего транса, повернулся вокруг и встал.

Другой самурай кричал и что-то показывал, но Блэксорн ничего не слышал и не видел, кроме разбитого тела внизу, уже увлекаемого морем. «Что это за люди? – думал он беспомощно. – Было ли это мужество или помешательство? Этот человек явно совершил самоубийство, без всякого шанса спастись, чтобы привлечь внимание другого, который уже отказался от борьбы за жизнь. Это не имело смысла! Они не признавали смысла».

Он увидел, как Ябу, шатаясь, поднимается. Он ожидал, что тот полезет, оставив Родригеса. «А что бы сделал я? Я не знаю». Но Ябу наполовину полз, наполовину скользил, таща бесчувственного человека с собой через мелкие места, на которые накатывал прибой, к подножию утеса. Он нашел уступ, который был всего в один фут шириной. Чувствуя сильную боль, он втолкнул Родригеса на уступ, чуть не упав при этом, потом взгромоздился сам.

Веревка получилась короче на 20 футов. Самураи тут же добавили свои набедренные повязки. Теперь, если Ябу будет стоять, он достанет конец.

Несмотря на всю свою ненависть, Блэксорн восхищался мужеством Ябу. Полдюжины раз волны почти поглощали его. Дважды Родригес срывался, но каждый раз Ябу вытаскивал его. Где ты берешь мужество, Ябу? Или ты просто дьявол? Как и все вы?

Чтобы спуститься вниз на первую площадку, требовалось мужество. Сначала Блэксорн думал, что Ябу действует так из-за бравады, но вскоре понял, что человек бросил вызов скале и почти выиграл. Потом он разбился при падении так же сильно, как и любой упавший. И с достоинством отказался от борьбы.

«Боже мой. Я восхищаюсь этим негодяем и ненавижу его».

Почти час Ябу противостоял морю и своему обессиленному телу. В сумерках вернулся Такатаси с веревками. Они сделали люльку и спустились с утеса с искусством, о котором Блэксорн и не подозревал.

Тут же был поднят Родригес. Блэксорн попытался помочь ему, но японец с густыми волосами уже опустился около него на колени. Он смотрел, как этот человек, очевидно доктор, осматривал сломанную ногу. После этого самурай поддержал плечи Родригеса, пока доктор всем телом налег на ногу, и кость скользнула обратно в тело. Его пальцы ощупали и правильно поставили ее, после чего привязали к шине. Он начал оборачивать вокруг раны травы, когда вытащили Ябу.

Дайме отказался от помощи, махнул рукой доктору, направив его к Родригесу, сел и стал ждать.

Блэксорн глядел на него. Ябу почувствовал его глаза. Два человека смотрели друг на друга.

– Спасибо, – сказал наконец Блэксорн, указывая на Родригеса. – Спасибо, что ты спас ему жизнь. Спасибо, Ябу-сан, – Он почтительно поклонился, – Это за твое мужество, ты, черноглазый сын дерьмовой проститутки.

Ябу чопорно ответил на поклон. Но в глубине души он улыбался.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава Десятая

Их переход от бухты до Осаки был спокойным. Бортовые журналы Родригеса были полные и очень точные. В первую ночь Родригес пришел в себя. Сначала он подумал, что умер, но боль сразу заставила его думать иначе.

– Они вправили ногу и перебинтовали ее, – сказал Блэксорн. – И стянули ремнем плечо. Оно было вывихнуто. Они не делали кровопускания, как я ни пытался заставить их.

– Когда я приеду в Осаку, это могут сделать иезуиты, – измученные глаза Родригеса вонзились в него. – Как я оказался здесь, англичанин? Я помню, что попал за борт, а больше ничего.

Блэксорн рассказал ему.

– Так теперь я обязан тебе жизнью. Черт тебя побери.

– С юта было видно, что мы могли войти в бухту. С носа под твоим углом зрения все отличалось на несколько градусов. С волной нам не повезло.

– Не беспокойся обо мне, англичанин. Ты был на юте у тебя был руль. Мы оба знали это. Нет, я проклинаю тебя за то, что я теперь обязан тебе жизнью. Мадонна, моя нога!

От боли у него хлынули слезы. Блэксорн дал ему кружку грога и присматривал за ним всю ночь. Шторм тем временем кончился. Несколько раз приходил японский доктор и заставлял Родригеса выпить горячее лекарство, клал ему на лоб горячие полотенца и открывал иллюминаторы. И каждый раз, когда доктор уходил, Блэксорн закрывал иллюминаторы, так как всем известно, что лихорадка бывает от сквозняка и чем плотнее закрыта каюта, тем безопаснее и здоровее, если мужчина в таком плохом состоянии, как Родригес.

Наконец доктор накричал на него и поставил у иллюминаторов самурая, так что они оставались открытыми. На рассвете Блэксорн вышел на палубу. Хиро-Мацу и Ябу оба были там. Он поклонился, словно придворный.

– Кончива Осака?

Они поклонились в ответ.

– Осака. Хай, Анджин-сан, – сказал Хиро-Мацу.

– Хай! Исоги, Хиро-Мацу-сама. Капитан-сан! Поднять якорь!

– Хай, Анджин-сан!

Он непроизвольно улыбнулся Ябу. Ябу улыбнулся в ответ, потом, хромая, отошел, а Блэксорн подумал, что он только что приветствовал человека, хотя тот дьявол и убийца. «А ты не убийца тоже? Да, но не таким способом», – сказал он себе.