Король крыс - Клавелл Джеймс - Страница 39

Питер Марлоу сидел с Маком, который поглощал цыпленка.

– Боже, парень, уже не помню, когда я так хорошо себя чувствовал и был таким сытым.

– Отлично. Вы прекрасно выглядите. Мак.

Питер Марлоу рассказал Маку, откуда взялись деньги на цыпленка. Мак одобрил:

– Вы правильно сделали, что взяли деньги. Похоже, этот Праути украл часы или собрал подделку. Было ошибкой с его стороны пытаться продать негодный товар. Помните, приятель, Caveat emptor[16].

– Тогда почему, – спросил Питер Марлоу, – почему я чувствую себя чертовски виноватым? Вы и Ларкин говорите, что все правильно. Хотя мне кажется, Ларкин не так уверен в этом, как вы...

– Это бизнес, приятель. Ларкин – бухгалтер. Он не настоящий бизнесмен. Ну, я-то знаю, как надо действовать.

– Вы просто несчастный владелец каучуковой плантации. Откуда, черт побери, вам знать что-то о бизнесе? Вы годами торчали на своей плантации.

– Пора бы вам знать, – с досадой возразил Мак, – что на плантации работа в основном в том, чтобы быть бизнесменом. Представьте, каждый день вам приходится иметь дело с тамилами или китайцами – сейчас появилась особая порода бизнесмена. Да ведь они все фокусы выучили.

Вот так они беседовали, и Питер Марлоу радовался, что Мак снова отзывается на его подначки. Почти незаметно для себя они перешли на малайский.

И тогда Питер Марлоу небрежно сказал:

– Тебе известен предмет, который состоит из трех частей? – Ради безопасности он говорил о приемнике иносказательно.

Мак быстро оглянулся по сторонам. Он хотел убедиться в том, что их не подслушивают.

– Верно. Что с ним?

– Знаешь ли ты точно, что за болезнь у этой вещи?

– Не только знаю, почти наверняка уверен. Почему ты спрашиваешь об этом?

– Ветер принес слушок, что есть лекарство, которое может лечить разные болезни.

Лицо Мака просияло.

– Вах-лах, – сказал он. – Ты сделал старика счастливым. Через два дня я выйду отсюда. Потом ты отведешь меня к тому, кто принес этот слушок.

– Нет. Это невозможно. Я должен сделать это тайно. И быстро.

– Я не могу позволить тебе подвергаться опасности, – задумчиво сказал Мак.

– Ветер принес надежды. Как сказано в Коране – человек без надежды просто животное.

– Может быть, лучше подождать, чем подставлять свою голову под топор?

– Я подожду, но мне надо знать сегодня.

– Почему? – Мак внезапно перешел на английский. – Почему сегодня, Питер?

Питер Марлоу выругал себя за то, что попался в ловушку, которой он так старался избежать. Он знал, что, если он расскажет Маку о походе в деревню. Мак потеряет голову от беспокойства. Он не боялся, Мак не мог остановить его. Но, если Мак и Ларкин попросят его не ходить, он не пойдет. Что, черт возьми, я вытворяю!

Потом вспомнил совет Кинга.

– Сегодня или завтра, это не важно. Просто поинтересовался, – сказал он, прибегая к последнему спасительному средству. Он встал. Попробуем проверенную хитрость. – Ну, до завтра, Мак. Может быть, я и Ларкин заглянем сегодня вечером.

– Присядьте, приятель. Если у вас есть время.

– Я ничем не занят.

Мак раздраженно заговорил по-малайски:

– Ты сказал правду? Насчет того, что «сегодня» ничего не значит. Дух моего отца подсказывает, что молодые идут на риск, от которого отказался сам дьявол.

– Сказано же, молодость не обязательно означает недостаток мудрости.

Мак с подозрением рассматривал Питера Марлоу. Что он задумал? Что-нибудь, связанное с Кингом? «Питер уже замешан по уши в это опасное дело с приемником», – устало подумал он. Все время, с самой Явы, он носит свою третью часть приемника.

– Я чувствую, это опасно для тебя, – сказал он наконец.

– Медведь, не опасаясь, крадет мед у пчел. Паук пробирается под камнями, зная, где и как прятаться. – Питер Марлоу сохранял вежливое выражение лица. – Не бойся за меня, мудрейший. Я буду пробираться только под камнями.

Мак кивнул удовлетворенный.

– Знаешь, где моя фляга?

– Конечно.

– Мне кажется, она заболела, когда дожди просочились через дыру в небе, соприкоснулись с этой вещью и сгноили ее, как упавшее дерево в джунглях. Эта вещь мала, она – как крошечная змейка, тонкая, как земляной червь, короткая, как таракан.

Он застонал и вытянулся.

– Спина замучила меня, – продолжил он по-английски. – Поправьте мне подушку, приятель.

Когда Питер Марлоу наклонился. Мак приподнялся и прошептал ему на ухо:

– Конденсатор для связанных контуров, триста микрофарад.

– Так лучше? – спросил Питер Марлоу, когда Мак снова откинулся назад.

– Отлично, парень, гораздо лучше. Теперь проваливайте отсюда. От всех этих глупых разговоров я совсем выдохся.

– Я уверен, эти глупые разговоры развлекают вас, старый вы хрыч.

– Полегче со стариками, puki 'mahlu.

– Senderis, – попрощался Питер Марлоу и вышел на солнце. «Конденсатор для связанных контуров, триста микрофарад. Что, черт возьми, значит микрофарада?»

Ветер дул от гаража, и до него донесся сладкий запах бензина, масла и смазки. Он присел на корточки у тропинки, на клочке травы, и наслаждался этим запахом. "Бог мой, – думал он, – запах бензина будит воспоминания. О самолетах, и о Госпорте, и о Фарнборо и еще о восьми других аэродромах, и о «спитфайерах», и о «харрикейнах».

Но сейчас я не буду думать о них, я буду думать о приемнике".

Он сменил положение, сев в позу лотоса: правая нога на левом бедре, левая нога на правом бедре, руки на коленях, пальцы рук сведены вместе и повернуты внутрь. Он сидел так часто. Эта поза помогала думать. Когда проходила первоначальная боль, тело обретало покой, и мысли текли свободно.

Он сидел тихо, едва замечаемый проходящими мимо людьми. Не было ничего необычного в том, что человек сидел в такой позе под полуденным солнцем, загоревший дочерна и одетый в саронг. Ничего странного в этом нет.

Я знаю, что должен достать. Любым способом. В деревне непременно должно быть радио. Деревенские жители как сороки – они собирают все подряд; и он рассмеялся, вспомнив свою деревню на Яве.

Он нашел ее, бродя по джунглям, измученный, скорее мертвый, чем живой, вдалеке от дорог, которые пересекали Яву. К 11 марта он прошел много миль. Войска на острове капитулировали 8 марта. Это было в 1942 году. Три дня он бродил по джунглям, искусанный насекомыми и истерзанный колючками и пиявками, сосущими его кровь, измокший под дождями. Он не встретил ни единого человека с тех пор, как ушел с аэродрома в северной части острова, где около Бандунга базировались истребители. Он ушел от своей эскадрильи, вернее от того, что от нее осталось, и от своего «Харрикейна». Но перед тем как скрыться, он устроил своему самолету, искореженному, изуродованному взрывом бомбы, погребальный костер. Человек по крайней мере имеет право кремировать своего друга.

К деревне он вышел на закате. Яванцы, окружившие его, были настроены враждебно. Они не тронули его, но лица их были явно недружелюбны. Они молча смотрели на него, и никто не пошевелился, чтобы помочь ему.

– Не дадите ли мне какой-нибудь еды и воды? – спросил он.

Молчание.

Потом он увидел колодец, подошел к нему, сопровождаемый сердитыми взглядами, и напился. После этого сели стал ждать.

Деревня была маленькой, хорошо укрытой джунглями. Она казалась довольно богатой. Дома, окружавшие небольшую площадь, стояли на сваях и были сделаны из бамбука и травы. Под домами держали свиней и кур. Около большого дома был загон для скота, а в нем пять буйволов. Все это говорило о том, что деревня зажиточная.

Наконец его привели в дом вождя. Молчаливые туземцы проводили его по ступенькам, но в дом не вошли. Они сидели на веранде, слушали и ждали.

Вождем был хмурый, тощий старик с орехово-коричневой кожей. В доме, как во всех домах, была одна большая комната, перегороженная плетеными циновками на несколько маленьких закутков.