Город костей - Клэр Кассандра - Страница 4

Рисунок никак не получался. Скомкав очередной набросок, она швырнула его в стену спальни, выкрашенную в оранжевый цвет. Пол был усеян смятыми листками бумаги — вдохновение покинуло Клэри.

«Ну хоть бы чуточку маминого таланта!» — в тысячный раз пронеслось у нее в голове. Все, до чего дотрагивалась Джослин Фрэй, мгновенно становилось шедевром. Причем без видимых усилий с ее стороны.

Клэри стянула наушники, не дослушав песню. Виски ломило. Внезапно до нее дошло, что в гостиной разрывается телефон. Бросив блокнот для рисования на кровать, Клэри выбежала из спальни. На столике громко звонил ярко-красный телефонный аппарат в стиле ретро.

— Кларисса Фрэй? — послышался в трубке смутно знакомый голос.

Клэри рассеянно накручивала на палец телефонный шнур.

— Да.

— Привет, я парень с ножом из «Адского логова». Боюсь, у тебя сложилось обо мне превратное впечатление. Не смогу ли я как-то исправить ситуацию?

— Саймон! — Оглушенная хохотом приятеля, Клэри отставила трубку от уха. — Не смешно!

— А по-моему, смешно. Надо развивать чувство юмора.

— Дурак, — со вздохом произнесла Клэри. — Ты бы не ржал так, если б видел, что вчера было.

— А что было?

— Мама устроила разборки: мы ведь черт знает когда вернулись. Короче, полный мрак!

— Она неправа! Все претензии к таксистам! — кипятился Саймон.

— Для мамы это не аргумент. Она разочарована и расстроена; я заставила ее волноваться и далее по списку. «До могилы доведу», — сказала Клэри, передразнивая мать.

— Ты под домашним арестом? — громко спросил Саймон, перекрикивая гул шумной компании.

— Не знаю. Утром мама уехала с Люком, и пока они не вернулись. А ты где? У Эрика?

— Угу. Репетируем. — В трубке раздалось барабанное соло, перемежаемое ударами по тарелке. — Эрик вечером читает стихи в нашей кофейне. Мы все идем. А ты как?

— Конечно… — начала Клэри, но тут же опомнилась. — Ой, нет. Я не могу.

— Дайте поговорить! — раздался приглушенный голос Саймона (видимо, он зажал рукой трубку). — Короче, ты идешь или нет? — обратился Саймон уже к Клэри.

— Не знаю, — с досадой в голосе ответила она. — Мама еще за вчерашнее меня не простила: к ней сейчас так просто не подъедешь. Неохота наживать новые неприятности: эриковские стишки того не стоят.

Эрик жил по соседству с Саймоном, и они дружили с детства (хотя своим лучшим другом Саймон все же считал Клэри). В старших классах у мальчиков родилась идея организовать рок-группу. Эрик привел двух друзей, Мэтта и Керка, и с тех пор каждую неделю все четверо самозабвенно репетировали у Эрика в гараже.

— Так уж и «стишки»!.. Я ж тебя не на оргию в стремный район приглашаю, а на поэтический вечер в двух шагах от твоего дома! Приходите с мамой, милости просим.

Из трубки донесся крик (скорее всего, Эрика): Оргия! Да-а-а-а!!!» Очередная барабанная дробь и удар в тарелку. Клэри с содроганием представила маму, слушающую стихи Эрика.

— Если вы всей толпой завалитесь, мама не вынесет такого «счастья».

— Давай так: я за тобой зайду. Один. А с остальными встретимся на месте. Мама не станет возражать: она меня любит.

Клэри хмыкнула:

— У мамы всегда был странный вкус.

— Тебя забыли спросить! — Саймон повесил трубку под крики товарищей.

Клэри огляделась. Обстановка квартиры отражала художественные склонности матери: самодельные бархатные подушки на темно-красном диване, на стенах — рисунки Джослин, в основном пейзажи. Вот извилистые улочки Южного Манхэттена, рядом несколько зимних зарисовок: темные пруды, покрытые серебристой корочкой льда.

На каминной полке стояла фотография отца. Светловолосый мужчина в военной форме. От уголков умных глаз лучиками расходились морщинки. Отец служил где-то далеко, причем у него было огромное количество наград. Правда, никто не принял в расчет военные заслуги Джонатана Кларка, чтобы хоть как-то облегчить жизнь его вдове. Он погиб в автокатастрофе, так и не увидев дочь.

После гибели мужа Джослин вернула себе девичью фамилию. Мать и дочь никогда не разговаривали об отце девочки. Однако Джослин до сих пор держала шкатулку с выгравированными инициалами «Д. К.» на столике возле кровати. Помимо медалей, которые она там хранила, о существовании отца напоминали лишь фотография, обручальное кольцо да прядь светлых волос. Иногда, вынув из шкатулки золотистый локон, Джослин задумчиво на него смотрела.

Щелкнул замок входной двери. Клэри с размаху шлепнулась на диван и схватила с журнального столика первую попавшуюся книгу. Чтение считалось в их доме священным занятием; Джослин не станет отвлекать ее даже ради очередной выволочки.

Дверь с глухим стуком распахнулась, и на пороге возник Люк со стопкой больших квадратных листов картона. Когда он опустил их на пол, Клэри поняла, что это сложенные картонные коробки.

— Здравствуй, дя… Люк, — запнувшись на полуслове, проговорила она.

Год назад Люк попросил Клэри не называть его дядей Люком, мол, он еще не такой старый, и вообще это напоминает ему о «Хижине дяди Тома». А потом Люк деликатно добавил, что он ей не дядя, а давний близкий друг Джослин.

— А где мама? — спросила Клэри.

— Паркует машину, — ответил он.

Худощавый Люк был одет в неизменные старые джинсы и фланелевую рубашку. На носу криво сидели старые очки в позолоченной оправе.

— Напомни-ка: почему в вашем доме нет грузового лифта?

— Потому, что дом старый и у него свои заморочки, — пошутила Клэри. — А для чего коробки?

— Твоя мама… решила убрать лишние вещи, — проговорил Люк, глядя в сторону.

— Лишние?

Он неопределенно махнул рукой:

— Ну… тут уже пройти невозможно. Ты ведь знаешь: она никогда ничего не выбрасывает… Что читаем?…

Люк взял книгу из рук Клэри и прочел вслух:

—  «В мире все же полно самых разных созданий, существование которых официальная наука не признает: фейри и гоблины, призраки и демоны…» [3]. — Люк внимательно посмотрел на Клэри поверх очков: — Это для школы?

— «Золотая ветвь» Фрезера? Нет. Мы еще несколько недель не учимся. — Она забрала книгу. — Это мамина.

— Я подозревал.

— Люк?

Он рылся в ящике с инструментами, стоящем возле камина.

— Нашел! — Люк обрадованно вытащил оттуда багажный скотч.

— У тебя когда-нибудь так бывало: ты видишь что-то, а другие — нет? — тихо спросила Клэри.

Люк выронил скотч.

— Как если бы я стал единственным свидетелем преступления? — не глядя ей в глаза, сказал он.

— Нет. Как если бы рядом стояли люди, которых можешь видеть только ты. Наверное, звучит дико, но… — Клэри старалась подобрать слова.

Люк ласково взглянул на нее:

— Ты, как и Джослин, творческая натура. У художников иное, не доступное другим восприятие мира. Способность видеть красивое и ужасное в обыкновенных вещах — редкий дар, а не безумие. Ты особенная, и в этом нет ничего плохого.

Клэри подняла ноги на диван и уперлась в колени подбородком. Она живо представила полутемный склад, кнут Изабель, тело синеволосого парня, бившееся в предсмертных конвульсиях, и янтарные глаза Джейса. Красивое и ужасное.

— Интересно, а отец тоже по-особенному воспринимал мир?

Люк ошарашенно молчал. В следующее мгновение открылась входная дверь, и в комнату вплыла мама Клэри. Цокая по паркету каблуками ботинок, она вручила Люку ключи от машины.

Рыжие волосы Джослин, чуть темнее, чем у дочери, и раза в два длиннее, были закручены в пучок, который скреплял проткнутый сквозь него карандаш. Наряд состоял из заляпанного краской комбинезона, надетого поверх сиреневой футболки, и грубых ботинок. Клэри часто говорили, что она похожа на Джослин. Наверное, со стороны виднее. В одном Клэри не сомневалась — фигурой она пошла в мать: обе стройные, с узкими бедрами и небольшой грудью. Только мама по-настоящему красивая — высокая и гибкая, а Клэри — метр с кепкой — симпатичная, не более того. Клэри с копной морковно-рыжих волос и веснушками казалась себе тряпичной куклой рядом с Барби-Джослин. А чего стоила мамина походка! На нее до сих пор оборачивались на улицах. А Клэри вечно шаркала ногами. Однажды она тоже привлекла к себе внимание окружающих — когда свалилась с лестницы.