Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - Кларк Сюзанна - Страница 33

Затем слуги. В доме новобрачной все слуги, как правило, новенькие. Когда что-то срочно понадобится — свечи, особые вилки, салфетки, чтобы нести горячую супницу, — смогут ли они это отыскать? В случае с леди Поул с Харли-стрит сложности утраивались. Половина слуг была из Нортгемптоншира, из поместья ее светлости в Грейт-Хизердене, а другую половину наняли в Лондоне.

Общеизвестно, какая громадная пропасть пролегает между провинциальными и столичными слугами. Дело тут не в том, что им приходится выполнять разные обязанности. И в Нортгемптоншире, и в Лондоне слуги должны готовить, убирать и быть на побегушках. Нет, тонкое различие заключается в том, как исполняют эти обязанности в столице и в провинции.

Вот, скажем, провинциальный сквайр в Нортгемптоншире решит посетить соседа. Визит завершен, и лакей подает сквайру пальто. Здесь он вполне может почтительно поинтересоваться здоровьем жены сквайра, а тот, в свою очередь, нисколько не оскорбившись, задаст вопрос сам. Возможно, сквайр слышал, что бабушка лакея упала и поранилась, когда срезала капусту в огороде, вот он и спросит, выздоровела ли старушка? И сквайр, и лакей живут в тесном, замкнутом мирке и наверняка знают друг друга с детства.

Совсем не так обстоят дела в Лондоне. Здесь и помыслить невозможно, чтобы лакей обратился к гостям хозяина. Слуга должен вести себя так, словно никогда в жизни и слыхом не слыхивал, что в мире существуют такие диковинки, как бабушки и капуста.

Провинциальные слуги леди Поул утратили покой — они все время боялись совершить ошибку и никогда не были уверены, что делают все, как полагается. Даже их выговор служил поводом для насмешек. Лондонские слуги не всегда понимали провинциальный акцент (впрочем, и не особенно к этому стремились). Так, провинциалы именовали крыжовенный джем — кружовенным, смородинный — смородиновым и прочее в том же духе, а незатейливые петрушка и сельдерей были им гораздо роднее заморских спаржи и артишоков.

Лондонским слугам нравилось потешаться над провинциалами. Однажды они подали молодому лакею Альфреду тарелки с грязным, отталкивающего вида пойлом, сказав, что это французский суп и ему следует накормить им остальных провинциальных слуг. Частенько столичные слуги передавали через провинциалов послания помощнику мясника, пекарю и фонарщику. Послания эти были составлены из самых грубых и оскорбительных столичных словечек, которых провинциалы слыхом не слыхивали. Однажды, получив подобное сообщение, помощник мясника в сердцах заехал в глаз бедному Альфреду, а столичные слуги в это время прятались в кладовке и помирали со смеху.

Разумеется, провинциальные слуги, не переставая, жаловались леди Поул (которую знали с самого детства). Леди Поул видела, что старые друзья несчастливы в ее новом доме. Неопытная в таких делах, ее светлость не знала, как поступить. Леди Поул не сомневалась в правдивости старых слуг, но боялась своим вмешательством только ухудшить дело.

— Что я должна делать, сэр Уолтер? — спросила она у мужа.

— Делать? — удивился сэр Уолтер. — Ничего не надо делать. Предоставьте все Стивену Блеку. Скоро под его началом слуги станут кроткими, как овечки, и дружными, как стайка дроздов.

До женитьбы у сэра Уолтера был только один слуга — Стивен Блек, которому он безгранично доверял. В доме на Харли-стрит Стивена Блека называли «дворецким», однако обязанности его простирались гораздо шире обязанностей обычного дворецкого. Стивен Блек вел дела с банкирами и поверенными сэра Уолтера, изучал отчеты управляющих имением леди Поул, оплачивал счета, полагаясь только на собственное суждение, нанимал слуг, управлял их работой и выплачивал жалованье.

Разумеется, во многих домах есть слуги, которые благодаря своим исключительным способностям и дарованиям занимают особое положение среди прочей челяди. В случае Стивена Блека это положение являлось тем более исключительным, что Стивен Блек был негром. Именно исключительным, ведь нечасто негр становится самым уважаемым слугой в доме — и не важно, усердно ли он трудится, не важно, умен ли он. Однако Стивену Блеку удалось каким-то неведомым образом разорвать этот порочный круг. Конечно, дворецкий с Харли-стрит обладал немалыми достоинствами, среди которых значились красивое лицо и хорошая фигура. К тому же хозяин его был политиком и не собирался упускать случай подчеркнуть свои либеральные принципы, фактически доверив управление домом чернокожему слуге.

Новые слуги удивились, увидев, что отныне им предстоит трудиться под началом чернокожего. Многим из них до сей поры даже не доводилось видеть негров. Поначалу они встретили это известие с негодованием и решили ответить грубостью, если негр вздумает им указывать. Впрочем, каковы бы ни были их первоначальные намерения, вскоре слуги обнаружили, что Стивену Блеку не очень-то нагрубишь. Его степенный вид, властные манеры и продуманные указания убедили слуг, что лучше подчиниться.

Помощник мясника, пекарь, фонарщик и прочие персоны из окружения слуг с Харли-стрит обнаруживали немалый интерес к чернокожему дворецкому. Они расспрашивали у слуг сэра Уолтера о жизни Стивена Блека. Что он ест и пьет? Кто числится в его друзьях? Выходит ли он в свободное время? И когда слуги с Харли-стрит ответили им, что дворецкий на завтрак съедает три вареных яйца, его лучший друг — валлиец, камердинер военного министра, а прошлым вечером дворецкий танцевал на балу для слуг в смокинге, помощник мясника, пекарь и фонарщик остались весьма довольны столь подробным ответом. Слуги с Харли-стрит поинтересовались, зачем им эти сведения. Помощник мясника, пекарь и фонарщик были потрясены. Как, разве слуги с Харли-стрит не знают? Слуги с Харли-стрит не знали. Помощник мясника, пекарь и фонарщик объяснили, что вот уже многие годы по Лондону ходят слухи, будто Стивен Блек — вовсе не дворецкий, а тайный африканский принц, наследник громадного королевства, и всем давно известно, что когда он устанет служить дворецким, то вернется домой и женится на принцессе, такой же черной, как и он сам.

После такого открытия слуги с Харли-стрит стали потихоньку наблюдать за дворецким и скоро сочли, что в слухах нет ничего удивительного. И действительно, разве их послушание не может служить лучшим тому подтверждением? Трудно представить, чтобы такие независимые и гордые англичане признали авторитет чернокожего, если бы безотчетно не почитали в нем особу королевской крови!

Стивен Блек и не подозревал об этих любопытных теориях. Он как всегда усердно исполнял свои обязанности. Чистил серебро, учил лакеев прислуживать на французский манер, выговаривал поварам, заказывал скатерти, ножи и вилки — в общем, пытался переделать сразу те тысячу и одно дело, необходимые, чтобы подготовить дом к великолепному обеду, который давала ее светлость. К назначенному вечеру благодаря его усилиям все было устроено в лучшем виде. Вазы с оранжерейными розами стояли в гостиной, столовой и на лестницах. Белоснежная камчатная скатерть покрывала обеденный стол, сиявший всем блеском серебра, хрусталя и пламенем свечей. Два громадных венецианских зеркала висели на противоположных стенах — следуя инструкциям Стивена, слуги расположили зеркала так, чтобы отражения серебра, хрусталя и свечей двоились, троились и вновь троились. Когда гости расселись по местам, они растворились в золотом сиянии, словно в лучах славы.

Самым важным из гостей был мистер Норрелл. Как изменился он со времени приезда в Лондон! Тогда он бы никому не известен, тогда он был никем. Теперь же вся знать добивалась его внимания!

Гости постоянно интересовались его мнением по тому или иному вопросу и чувствовали себя польщенными, получив короткий и не слишком учтивый ответ: «Понятия не имею, о ком вы говорите», или «Не имел чести знать этого джентльмена», или «Никогда не бывал в тех местах».

Некоторые замечания мистера Норрелла — наиболее значимые — подхватывали мистер Дролайт и мистер Ласселлз. Они сидели по обе стороны от чародея, без устали развивая его мысли о современной магии, чтобы сделать их понятными для прочих гостей. В этот вечер темой разговора стала магия. Сидя за одним столом с единственным в Англии волшебником и женщиной, ставшей объектом его чар, гости просто не могли говорить или думать ни о чем другом. Вскоре разговор коснулся бессчетных случаев удачного использования магических заклинаний, участившихся после воскрешения леди Поул.