Рыцарь Теней - Желязны Роджер Джозеф - Страница 9

– Что за странствие?

– В поисках заблудившейся дамы, которая вчера прошла Образ.

– Корал? Ты знаешь, где она?

Дворкин поднял руку, опустил, скрипнул зубами.

– Корал? Это ее имя? Впусти меня, поговорим.

– Мы и так прекрасно беседуем.

– У тебя нет никакого уважения к предкам?

– Почему же, есть. А еще у меня есть брат-оборотень, который, стоит зазеваться, охотно оторвет мне башку и украсит ею свое логово. – Я сел и потер глаза, одновременно пытаясь собраться с мыслями. – Так где Корал?

– Идем, покажу.

Он двинулся ко мне. Его рука миновала заслон и тут же вспыхнула. Он, похоже, не заметил. Темные звезды его глаз притягивали. Повинуясь их велению, я встал и двинулся к выходу. Рука начала размягчаться. Горящее мясо плавилось, как воск, капало на землю. Под ним не было костей, только странный геометрический рисунок, словно кто-то сделал объемный набросок руки, а потом наскоро обтянул его грубым подобием плоти.

– Держись за меня.

Я против воли протянул руку к пальцеподобным кривым спиралям костяшек. Меня тянула неудержимая сила, и я беспомощно гадал – что будет, если коснуться этой жуткой ладони?

Чтобы не испытывать судьбу, я призвал Знак Логруса и послал его пожать руку вместо себя.

Возможно, это было не лучшее решение.

Меня ослепило. Когда зрение вернулось, оказалось, что Дворкин исчез. Я проверил заслон – держит. Простеньким заклинанием я раздул костер, заметил, что кружка по-прежнему полна: тем же заклинанием, только сокращенным, разогрел кофе. Потом снова закутался в одеяло, сел поудобнее и начал пить. Сколько я ни ломал голову, объяснений происходящему не подыскивалось.

Я знал, что никто уже много лет не видел полубезумного демиурга, хотя, по словам отца, когда Оберон починил Образ, рассудок Дворкина должен был в значительной мере восстановиться. Трудно представить, чтобы Юрт в попытке меня прикончить выбрал именно это обличье. Если на то пошло, Юрт вряд ли вообще знает, как выглядел Дворкин. Я уже раздумывал, не вызвать ли Колесо-Призрак – мнение нечеловека может оказаться полезным. Однако, прежде чем я что-нибудь решил, звезды у входа в пещеру заслонила новая фигура – много выше Дворкина, можно даже сказать – героических пропорций.

Новоприбывший шагнул вперед, и отсвет костра упал на его лицо.

Я расплескал кофе. Нам не доводилось встречаться, но я сразу узнал его по многочисленным портретам из замка Амбера.

– Я считал, что Оберон погиб, восстанавливая Образ…

– Ты при этом присутствовал? – спросил он.

– Нет, – отвечал я, – но ты явился сразу за чудноватым призраком Дворкина и потому должен извинить мою недоверчивость.

– А, то был поддельный Дворкин. Я – настоящий.

– Так кто ж это был?

– Астральное отображение одного глупого шутника – чародея Джолоса из четвертого круга Теней.

– Откуда мне знать, – сказал я, – что передо мной не отображение какого-нибудь Джаласа из пятого круга?

– Могу перечислить всю генеалогию царствующего дома Амбера.

– Как и любой грамотный человек оттуда.

– Я включу и незаконорожденных.

– Кстати, сколько их?

– Тех, о ком мне известно – сорок семь.

– Ничего себе! Как тебе удалось?

– Разные временные потоки, – отвечал он с улыбкой.

– Если ты выжил, восстанавливая Образ, то почему не вернулся в Амбер? Почему позволил Рэндому занять трон и наломать столько дров?

Он рассмеялся:

– Но я не выжил. Перед тобой – призрак, явившийся призвать живого защитника Амбера против растущей мощи Логруса.

– Превосходно, верю, ты именно тот, за кого себя выдаешь. Однако ты все равно ошибся адресом. Я – посвященный Логруса и сын Хаоса.

– Но ты также посвященный Образа и сын Амбера, – отвечал он.

– Верно. Тем больше у меня поводов не выбирать ничью сторону в этом бо..

– Каждому раньше или позже приходится выбирать, – молвил он. – И для тебя это время наступило. На чьей ты стороне?

– Даже допуская, что ты – это ты, я все равно не чувствую себя обязанным делать выбор, – сказал я. – А во Дворе Хаоса есть легенда, что сам Дворкин был посвященным Логруса. Если так, я всего лишь следую примеру почтенного предка.

– Но он отрекся от Хаоса, когда основал Амбер.

Я пожал плечами:

– Хорошо, что я ничего не основал. Если я должен что-нибудь сделать, объясни, докажи, зачем это надо. Я, может быть, и соглашусь.

Он протянул руку:

– Идем со мной, я поставлю тебя пред новым Образом, который ты должен пройти в состязаниях между Силами.

– Я по-прежнему не понимаю, о чем ты говоришь, но уверен, что настоящего Оберона не остановил бы такой простенький заслон. Подойди, пожми мне руку, и я охотно отправлюсь взглянуть, что там у тебя.

Он выпрямился и стал еще огромнее.

– Испытываешь меня?

– Да.

– Человеком я сделал бы это без труда, но не знаю, можно ли положиться на эту дрянную эктоплазменую субстанцию. Предпочту не рисковать.

– В таком случае я тоже с благодарностью отклоню ваше предложение.

– Внук, – произнес он спокойно, и в глазах его вспыхнули красные огоньки. – Ко мне, даже к мертвому, не смеет так обращаться мое порождение. Ныне иду я к тебе не с дружеским словом, коли ты его отвергаешь, и путь твой будет проложен пламенем.

Он двинулся на меня, я отступил на шаг.

– Ну зачем же все принимать так близко к сердцу…

Он ударил по моей защите. Я заслонился ладонью, как от фотовспышки. Щурясь сквозь пальцы, я наблюдал, как с Обероном происходит примерно то же, что раньше с Дворкином. Он частично просвечивал, частично плавился. Внешняя оболочка стекала, под ней проступали извивы и протоки, параболы и перемычки – схематический чертеж, вписанный в абрис высокого мускулистого мужчины. Впрочем, в отличие от Дворкина, он не исчез, а лишь замедлился, миновав мой заслон. Не знаю, что это было, но это было жутко. Продолжая отступать, я поднял руки и снова воззвал к Логрусу.

Знак Логруса возник между нами. Абстрактная версия Оберона надвигалась, призрачные руки уперлись в извивающиеся щупальца Хаоса.

Я не управлял отростками Логруса в схватке с призраком – мне было слишком страшно. Я скорее швырнул Знак в подобие короля, пригнулся, проскочил мимо них обоих и покатился, цепляясь руками и ногами за склон. Ударился о валун, задержался и успел втянуть голову в плечи, когда пещера рванула, словно пораженный снарядом склад боеприпасов.

С минуту я лежал зажмурясь. Меня била дрожь. Сейчас он явится по мою душу, если, конечно, мне не удалось вполне затаиться и прикинуться булыжником.

Тишина. Открыв глаза, я увидел, что свет погас, а пещера стоит как стояла. Я медленно поднялся, еще медленнее приблизился к устью. Знак Логруса куда-то подевался, и мне что-то не хотелось его возвращать. Я заглянул в пещеру. Никаких признаков стычки, если не считать сожженной защиты.

Я вошел. Одеяло лежало на месте. Потрогал стену – холодная. Видимо, взрыв произошел на другом уровне реальности. Костерок еле тлел. Я раздул пламя и не увидел ничего нового – разве что кофейная кружка раскололась.

Я продолжал держаться за стену. Потом привалился к ней боком. Внезапно меня разобрал смех. Почему – не знаю. Слишком многое навалилось на меня после тридцатого апреля. Если бы я не рассеялся, то, наверное, взвыл и принялся колотить себя в грудь.

Я думал, что знаю всех участников этой запутанной игры. Люк и Ясра вроде бы оказались на моей стороне, вместе с Мандором. Безумный брат Юрт жаждет меня убить, теперь он объединился с моей бывшей возлюбленной Джулией, которая тоже настроена кровожадно. Еще есть ти'ига – сверхзаботливая демоница, вселившаяся в тело Найды, сестры Корал, – ее я оставил в Амбере, погруженную в колдовской сон. Есть профессиональный наемник Далт, который, кстати, приходится мне дядей, – он с неведомой целью умыкнул Люка, предварительно накормив его грязью на глазах у двух армий в Арденах. Далт точит зубы на Амбер, но способен лишь на мелкие партизанские вылазки. Есть Колесо-Призрак, мой кибернетический Козырь и механический полубожок, который из буйного маньяка превратился в рассудительного параноика, – не знаю, куда это его заведет, но, по крайней мере, он демонстрирует и некое сыновнее почтение вкупе с нынешней трусостью.