Ты мне принадлежишь - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 7

— Прошу вас, присядьте, миссис Клаузен. Моя секретарша принесет вам чаю или кофе. И давайте вместе молиться, чтобы эта Карен все-таки пришла сюда.

— Боюсь, я не могу остаться, — вдруг засуетился Лейтон. — Извините, миссис Клаузен, но я так и не сумел перенести назначенную встречу.

— Я все понимаю, Дуглас. — В голосе Джейн Клаузен послышалось легкое, но все-таки явственное раздражение. — Машина ждет меня внизу. Я доберусь до дома сама.

Его лицо озарилось улыбкой.

— В таком случае позвольте откланяться. — Он кивнул Сьюзен на прощание. — Всего хорошего, доктор Чандлер.

С нарастающей досадой Сьюзен следила за стрелками часов, переползавшими от деления к делению. Пять минут четвертого. Десять минут четвертого. Четверть четвертого. Половина. Без четверти четыре. Она вернулась в комнату для совещаний. Лицо Джейн Клаузен было пепельно-серым. «Она больна», — догадалась Сьюзен.

— Вот теперь я могла бы выпить чашку чаю, если предложение остается в силе, доктор Чандлер.

Лишь легкая дрожь в голосе выдавала ее глубокое разочарование.

8

Было четыре часа дня. Кэролин Уэллс шла по Восемьдесят первой улице, направляясь к почтовому отделению. Под мышкой у нее был зажат плотный коричневый конверт, адресованный Сьюзен Чандлер. Осаждавшие ее сомнения и нерешительность сменились настоятельной потребностью избавиться от кольца и от фотографии человека, назвавшегося Оуэном Адамсом. А вот желание встретиться со Сьюзен Чандлер лично начисто испарилось после того, как в половине второго ей позвонил Джастин.

— Милая, ты не поверишь, какая произошла нелепость, — начал он шутливым тоном. — Наша секретарша Барбара сегодня утром включила радио, там передавали какую-то разговорную программу на медицинские темы; она говорит, что программа называется «Спросите доктора Сьюзен» или что-то в этом роде. Она уверяет, что на радио позвонила какая-то женщина по имени Карен, и голос у нее был похож на твой, но она говорила о мужчине, с которым познакомилась в круизе два года назад. Ты мне не все рассказала о том круизе? — Шутливого тона как не бывало. — Кэролин, я жду ответа. Ты мне чего-то не рассказала?

Кэролин почувствовала, как вспотели ладони. Она отчетливо уловила подозрение, прозвучавшее в его голосе — верный признак надвигающегося гнева. Она отшутилась, заверила его, что у нее нет времени слушать радио посреди рабочего дня. Но она хорошо знала своего мужа. Джастин был подвержен приступам маниакальной ревности, и Кэролин не сомневалась, что им еще предстоит разговор на эту тему. И теперь ей хотелось только одного: навсегда избавиться от этого фото и от этого кольца.

Даже для часа пик движение на улице показалось необычайно плотным. Ловить такси между четырьмя и пятью пополудни — дело безнадежное, подумала она с тоской, глядя, как другие желающие размахивают руками в попытке остановить такси. Все машины, словно сговорившись, направлялись в парк.

На Парк-авеню, хотя свет переключился на зеленый, ей пришлось ждать на краю тротуара впереди толпы нетерпеливых пешеходов, потому что машины продолжали поворачивать из-за угла. «А ведь пешеходы имеют преимущественное право. Водители обязаны их пропускать, — с горечью подумала Кэролин. — Как же, держи карман».

Небольшой грузовой фургон поворачивал, визжа тормозами. Она инстинктивно попыталась отступить на шаг, подальше от края тротуара, но отступать было некуда — кто-то стоял прямо за спиной, не давая пройти. Вдруг она почувствовала, как чья-то рука выдергивает конверт у нее из-под мышки. В ту же секунду другая рука толкнула ее в поясницу.

Кэролин зашаталась на краю тротуара. Обернувшись через плечо, она мельком увидела знакомое лицо и даже успела прошептать «Нет!», когда толчок послал ее вперед, прямо под колеса фургона.

9

Он ждал ее возле здания, в котором располагалась приемная Сьюзен Чандлер. Время шло, а она все не появлялась. Поначалу он обрадовался и облегченно перевел дух, решив, что она не придет, но вскоре облегчение сменилось досадой: он даром потерял столько времени, а теперь придется ее разыскивать.

К счастью, он помнил ее имя и знал, где она живет, поэтому, когда Кэролин Уэллс так и не пришла на прием к доктору Сьюзен Чандлер, он позвонил ей домой и тут же повесил трубку, когда она ответила на звонок. Инстинкт, хранивший его все эти годы, подсказывал ему, что хотя Кэролин Уэллс не пришла на встречу, она по-прежнему представляет угрозу для него.

Он отправился к музею Метрополитен и присел на ступенях перед входом, смешавшись с группой студентов и туристов, слонявшихся вокруг, хотя по понедельникам музей не работал. Отсюда открывался прекрасный вид на ее дом.

В четыре часа его терпение было вознаграждено. Швейцар распахнул и почтительно придержал тяжелую, украшенную бронзовыми завитушками входную дверь, и она вышла, зажав под мышкой небольшой коричневый конверт из плотной бумаги.

Ему сыграла на руку и хорошая погода — множество народу высыпало на улицу. Это позволило следовать за ней так близко, что он даже разглядел на конверте начало выведенного печатными буквами адреса: «Д-РУ СЬЮ...»

Он догадался, что в конверте лежит кольцо и снимок, о котором она говорила по радио. Это было так называемое «нестандартное отправление», иначе она просто бросила бы письмо в почтовый ящик. Он понял, что должен остановить ее до того, как она доберется до почтового отделения. Удачная возможность представилась на углу Пятой авеню и Восемьдесят первой улицы, где уставшие ждать водители отказали пешеходам в первоочередном праве на переход.

Кэролин полуобернулась, когда он толкнул ее, и их глаза встретились. Она знала его как Оуэна Адамса, британского бизнесмена. В круизе он носил золотисто-каштановый парик, усики, очки и цветные контактные линзы. Но все равно в ее глазах мелькнула искра узнавания, прежде чем она упала.

Он с удовлетворением вспомнил крики и женский визг, когда на глазах у всех тело упало под колеса автофургона. Скрыться в толпе было проще простого. Конверт теперь был надежно спрятан у него под плащом.

Хотя ему не терпелось взглянуть, что она положила в конверт, он не вскрыл его, пока не оказался в полной безопасности, за надежно запертыми дверями своего кабинета.

Кольцо и фотография были вложены в пластиковый пакетик. Никакого сопроводительного письма или хотя бы записки. Он внимательно изучил снимок и сразу вспомнил, где он был сделан: на борту, в большой кают-компании, во время вечеринки с коктейлями, которую давал капитан в честь новых пассажиров, взошедших на борт в Хайфе. Сам он, разумеется, всеми силами избегал фотообъективов и ни за что не стал бы сниматься рядом с капитаном, но в тот раз, очевидно, допустил промашку. Выслеживая добычу, он подошел слишком близко к Кэролин и оказался в поле зрения камеры. Он хорошо помнил, какой у нее был грустный вид. Ему всегда требовалось именно это. Она прямо-таки источала печаль, и он, что называется, с ходу взял след. Он понял, что она — следующая в очереди.

Он внимательно изучил фотографию. Хотя он был снят в профиль, с усами, с золотисто-каштановыми волосами, опытный глаз мог бы его узнать.

Он держался по-военному прямо, привычка совать большие пальцы в карманы брюк тоже могла его выдать. Кроме того, он обычно выносил правую ногу на полшага впереди левой и опирался на нее всем своим весом, потому что левая до сих пор побаливала из-за давней травмы, — и на эту деталь кто-нибудь мог бы обратить внимание.

Он бросил фотографию в машинку для измельчения бумаг и с мрачным удовлетворением проследил, как она превращается в вермишель. Кольцо он надел намизинец, полюбовался им, потом пригляделся внимательнее, нахмурился и потянулся за платком, чтобы его отполировать.

Очень скоро другой женщине будет предоставлена привилегия его носить, сказал он себе, и довольная улыбка заиграла на его губах при мысли о новой жертве. Ей предстояло стать последней.