Нет места лучше дома - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 10

Я подумала, что мне следует завести записную книжку. Я буду записывать все, что вспомню, — все, что поможет мне доказать, что Тэд проник в наш дом в ту ночь.

Я зашла в сарай и взъерошила волосы на голове Джека.

— Эй. Ты напугал меня, — сказала я Джеку. — Я не хочу, чтобы ты когда-либо еще выходил из дома, пока я не проснусь. Хорошо?

Джек уловил непоколебимость в моем голосе и робко кивнул. Пока я говорила, я повернулась и посмотрела на стойло, в котором стоял пони.

— Я только хотел поговорить с Лиззи, — сказал Джек серьезно, а затем спросил: — а кто эти люди, мама?

Я уставилась на газетный снимок, который был прилеплен к столбу стойла. Это была копия снимка моей мамы, моего папы и меня на пляже у озера Спринг-Лейк. Мой отец держал меня на одной руке, а другой обнимал маму. Я хорошо помню этот снимок, потому что он был сделан в конце того дня, когда сильная волна выбросила моего отца и меня на берег. У меня хранился один экземпляр этой фотографии и газетная статья в моей секретной папке.

— Ты знаешь этих мужчину и женщину, и эту маленькую девочку? — спросил Джек.

И конечно же, я должна была соврать.

— Нет, Джек, я не знаю.

— Тогда почему кто-то оставил их фотографию здесь?

В самом деле, почему? Была ли это еще одна злоумышленная проделка или кто-то уже узнал меня? Я пыталась сохранить голос спокойным.

— Джек, мы ничего не скажем Алексу про эту фотографию. Он сильно разозлится, если узнает, что кто-то пришел сюда и повесил ее.

Джек посмотрел на меня проницательным взглядом умного ребенка, который понимает, что что-то не так.

— Это наш с тобой секрет, Джек, — сказала я.

— Тот, кто прикрепил эту фотографию около Лиззи, пришел, пока мы спали? — спросил Джек.

— Не знаю.

Во рту у меня все пересохло. А вдруг тот, кто привязал эту фотографию к столбу, был в сарае, когда Джек вошел сюда один? Что за душевнобольной запланировал изуродовать наш дом и газон и как к нему в руки попала эта фотография? Что могло бы быть с моим сыном, если бы он зашел сюда, когда этот ненормальный был еще здесь?

Джек стоял на цыпочках, поглаживая рукой морду пони.

— Лиззи — милая лошадка, не так ли, мама? — спросил он, совсем позабыв о фотографии, которая была уже в кармане моего халата. Пони был рыжий, с маленькой белой отметиной на переносице, которую с натяжкой можно было назвать звездой.

— Да, Джек, она хорошая, — сказала я, пытаясь не показывать страха, из-за которого мне хотелось схватить Джека на руки и убежать. — Но мне кажется, что она слишком хороша, чтобы ее называть Лиззи. Давай-ка лучше придумаем ей другое имя.

Джек посмотрел на меня.

— Мне нравится называть ее Лиззи, — упрямо сказал Джек. — Вчера ты сказала, что я могу назвать ее любым именем, каким захочу.

Он был прав, но, может, мне как-то удастся изменить его мнение. Я указала на белую отметину.

— Думаю, что любого пони со звездой на морде нужно называть Звездочкой, — сказала я. — Это мое предложение имени для Лиззи. А теперь нам лучше подготовить тебя к школе.

Занятия в нулевом классе начинались в десять часов в школе при церкви Святого Джозефа, куда я ходила до четвертого класса. Интересно, работает ли там кто-то из моих старых учителей, и если да, то придет ли им что-нибудь на память при встрече со мной?

10

Умоляя, льстя и предлагая заманчивое вознаграждение, Джорджет Гроув сумела найти садовника, который вырежет участки с испорченной травой газона перед фасадом дома Ноланов и положит на их место дерн. Она также договорилась с маляром, что сегодня же во второй половине дня он закрасит красную краску, разбрызганную на деревянной обшивке дома. Пока Джорджет не смогла нанять как каменщика, чтобы привести в порядок известняковые блоки, так и резчика по дереву, чтобы срезать череп и кости на входной двери фасада.

События дня привели к почти бессонной ночи. В шесть утра, когда Джорджет услышала, что по их улице развозят газеты, она выпрыгнула из кровати. Каждый вечер перед тем, как лечь спать, она приготовляла кофеварку так, что утром ей нужно было всего лишь включить ее. Она включила ее машинально, пробегая по кухне к боковой двери. Она открыла дверь и забрала газеты.

Неприятная мысль не давала Джорджет покоя: Силия Нолан потребует аннулировать сделку о доме. Уже четыре раза за двадцать четыре года она продавала этот дом. Джейн Зальцман купила его задешево из-за шумихи вокруг дома, но она там никогда не была счастлива. Она утверждала, что появлялся неожиданный звук, когда включали отопление в доме, и ни один сантехник не мог с ним справиться. Звук напоминал ей выстрелы. Джейн хватило на десять лет.

Прошло еще два года, прежде чем дом перешел к Гринам. Они прожили в нем около шести лет, а затем попросили Джорджет продать его.

— Это замечательный дом, но, сколько я ни старалась, я не смогла избавиться от чувства, будто что-то ужасное должно здесь произойти снова, и я не хочу быть вовлеченной в это, — сказала Элеонора Грин, когда она позвонила Джорджет и попросила выставить дом на продажу.

Последние владельцы дома, семья Харриманов, имели дом в Пальм Бич и большую часть времени проводили там.

А когда дети устроили хэллоуинскую шутку в прошлом году, Харриманы внезапно решили переехать во Флориду на постоянное жительство, не дожидаясь повторения Хэллоуина или еще чего-нибудь подобного.

— В нашем доме во Флориде ощущаешь себя по-другому, — призналась Луиза Харриман, когда отдавала Джорджет ключи. — Здесь же я чувствую себя так, как будто все вокруг думают обо мне как о даме, которая живет в «Обители Малютки Лиз».

За последние десять месяцев, что Джорджет показывала этот дом и пересказывала наизусть его историю, большинство потенциальных покупателей говорили, что им не просто жить с мыслью, что они владеют домом, в котором была стрельба с фатальным исходом. Если бы они жили в этом районе и знали, что дом называют «Обителью Малютки Лиз», они наотрез отказались бы даже взглянуть на него. Для такого дома нужен особый покупатель, как Алекс Нолан, которому было бы все равно, что было раньше в этом доме.

Джорджет села за кухонную стойку и открыла газеты «Дейли Рекорд», «Стар-Леджер» и «Нью-Йорк Пост». Во всю первую страницу «Дейли Рекорд» была напечатана фотография дома. Сопроводительная статья с сожалением констатировала, что содеянный вандализм не позволяет забыть о трагедии, случившейся в этом доме. На третьей странице «Стар-Леджер» была фотография Силии Нолан, сфотографированной в момент, когда она начала терять сознание. На фотографии у Силии запрокинута голова, сгибаются колени и развеваются темные волосы. На следующей фотографии был фасад обезображенного вандалами дома и надпись на траве. «Нью-Йорк Пост» на третьей странице поместила снимок крупным планом черепа с костями на парадной двери с инициалами «Л» и «Б» в глазницах. Как «Нью-Йорк Пост», так и «Стар-Леджер» преподносили это как сенсацию.

«К несчастью, в нашем округе за эти годы „Обитель Малютки Лиз“ обросла зловещими мифами», — писал репортер газеты «Дейли Рекорд».

Этот репортер взял интервью у Тэда Картрайта о вандализме. На фотографии для газеты Тэд был запечатлен в своем доме около Бернардсвилла с тростью в руке.

«Я до сих пор не могу прийти в себя из-за смерти жены, и я шокирован тем, что есть человек, который настолько порочен, что способен напоминать нам о том ужасном происшествии, — цитировал слова Тэда репортер. — Всякое напоминание заставляет меня страдать как физически, так и эмоционально. Мне до сих пор снятся кошмары: я вижу выражение лица малютки, которая устроила огнестрельный шабаш. Она была воплощением дьявола».

Точно такую же историю он рассказывает уже почти четверть века, подумала Джорджет. Он не хочет, чтобы кто-нибудь забыл ее. Так ужасно, что Лиза была слишком потрясена, чтобы говорить что-то в свою защиту. Я бы отдала все, чтобы услышать ее версию о том, что произошло той ночью. Я знаю, как Тэд Картрайт ведет свой бизнес. Была бы его воля, он понастроил бы улицы со стриптиз-барами вместо дорожек для верховой езды — в Мендхеме и Пипэке. Он будет пытаться делать это до того дня, пока его не положат в могилу. Возможно, он и дурачит многих, но я была в комиссии по зонированию[3], и я видела его в деле. За фальшивым имиджем деревенского джентльмена и обездоленного мужа скрывается безжалостный человек.