Мы еще встретимся с тобой - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 25

Кел заметил лужицу на столе. Он вскочил, пробормотав:

– Я принесу бумажное полотенце.

В кухне он огляделся, нашел рулон бумажных полотенец. Возвращаясь назад, Кел остановился, заметив запись на настенном календаре. Он внимательно прочитал ее.

Щеки Питера Блэка пылали. Определенно, это был не первый его стакан за вечер.

– Молли, ты же знаешь, что мы обсуждаем приобретение нескольких менее крупных ХМО. Если ты будешь настаивать на том, чтобы программа вышла в эфир, ты не могла бы по крайней мере попросить Фрэн Симмонс попридержать лошадей до завершения сделки?

Так вот из-за чего весь сыр-бор, поняла Молли. Они боятся, что если она вскроет старые раны, то инфекция перекинется и на них.

– Разумеется, нам нечего скрывать, – подчеркнул Питер. – Но разговоры, пересуды, сплетни свели на нет немало деловых соглашений.

Блэк пил чистое шотландское виски, и Молли наблюдала, как быстро он опустошает свой стакан. Она вспомнила, что он и раньше любил выпить. Значит, ничего не изменилось.

– И прошу тебя, Молли, не ищи Анна-Марию Скалли, – взмолилась Дженна. – Если она узнает о будущей телепрограмме, то может выложить все какой-нибудь скандальной газетенке.

Молли сидела и молчала, разглядывая всех троих, чувствуя, как возвращаются к ней прежние страхи и сомнения, как они кипят под внешней безмятежностью, которую ей удавалось сохранить в течение всего вечера.

– Я полагаю, что суть дела изложена. – Филип Мэтьюз нарушил неловкое молчание. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Вскоре Питер, Дженна и Кел ушли. Филип дождался, пока за ними закроется дверь, и спросил:

– Молли, может быть, отложим ужин? Я отправлюсь восвояси и не буду вам мешать.

Еле сдерживая слезы, Молли кивнула, а потом все же сумела произнести:

– Не согласитесь ли вы принять приглашение на другой день?

– С удовольствием.

Молли приготовила петуха в вине по французскому рецепту и коричневый рис. После ухода Филипа она накрыла блюда и отправила их в холодильник, потом проверила замки на всех дверях и пошла в кабинет. Этим вечером, вероятно, из-за Кела и Питера, ей показалось, как что-то забрезжило в памяти, пытаясь прорваться наружу.

Что же это было? Воспоминания, старые страхи, способные затянуть еще глубже в депрессию? Или она найдет ответы, сумеет выбраться из темноты, грозящей поглотить ее? Чтобы узнать, ей придется подождать.

Молли не стала зажигать свет, клубочком свернулась на диване. Что бы сказали Кел, Питер и Филип Мэтьюз, если бы узнали, что завтра в восемь вечера она намерена встретиться с Анна-Марией Скалли в придорожном ресторанчике Роуэйтона?

33

Ничто не сравнится с ранним утром на Манхэттене, решила Фрэн, открывая дверь в половине восьмого утра и подбирая ожидавший ее толстый воскресный выпуск «Таймс». Она сделала себе сок, сварила кофе, взяла горячую булочку, устроилась в большом кресле, положила ноги на оттоманку и взяла первую тетрадь газеты. Через несколько минут она отложила ее в сторону, сообразив, что не понимает ничего из прочитанного.

– Я переживаю, – вслух произнесла Фрэн, потом напомнила себе, что разговаривать с собой – это дурная привычка.

Она плохо спала ночь и не сомневалась, что ее тревога связана со словами Молли о том, что у нее могут оказаться интересные новости. Что это за интересные новости?

Если Молли ведет собственное расследование, она может с этим не справиться, подумала Фрэн. Отбросив в сторону газету, она встала, налила себе вторую чашку кофе и вернулась в кресло, чтобы продолжить чтение стенограммы судебного процесса над Молли.

В течение следующего часа она читала свидетельские показания полицейских, первыми прибывших на место происшествия, судебного эксперта, а также Питера Блэка и супругов Уайтхолл, которые описывали их последнюю встречу с Гэри Лэшем.

По записям Фрэн поняла, насколько трудно было добиться от Дженны негативных показаний в адрес Молли.

"Обвинитель: Вы говорили с обвиняемой в течение той недели перед смертью ее мужа, когда она жила в доме на мысе Код?

Дженна: Да, говорила.

Обвинитель: Как бы вы охарактеризовали ее эмоциональное состояние?

Дженна: Она была очень расстроена.

Обвинитель: Она сердилась на своего мужа, миссис Уайтхолл?

Дженна: Она была расстроена.

Обвинитель: Вы не ответили на вопрос. Была ли Молли Карпентер Лэш сердита на своего мужа?

Дженна: Не могли бы вы повторить вопрос?

Обвинитель: Разумеется. Ваша честь, не могли бы вы попросить свидетельницу прямо ответить на вопрос?

Судья: Свидетельница, отвечайте прямо на поставленный вопрос.

Обвинитель: Миссис Уайтхолл, когда вы говорили по телефону с Молли Карпентер Лэш за неделю до смерти ее мужа, сердилась ли она на него?

Дженна: Да.

Обвинитель: Вам известно, почему Молли Карпентер Лэш была сердита на своего мужа?

Дженна: Нет, я узнала об этом не сразу. Я спрашивала, но Молли не хотела ничего говорить. Она рассказала в воскресенье, восьмого апреля, во второй половине дня".

Читая показания Кела Уайтхолла, Фрэн решила, что, намеренно или нет, он причинил огромный вред Молли. Окружному прокурору должны были понравиться такие показания.

"Обвинитель: Мистер Уайтхолл, вы и доктор Питер Блэк приехали к доктору Гэри Лэшу в воскресенье, восьмого апреля. Это так?

Келвин Уайтхолл: Да, это так.

Обвинитель: Какова была цель вашего визита?

Келвин Уайтхолл: Доктор Блэк сказал мне, что очень волнуется за Гэри. По его словам, он сам видел, насколько глубоко встревожен Гэри, поэтому мы решили заехать к нему.

Обвинитель: Говоря «мы», кого вы имеете в виду?

Келвин Уайтхолл: Доктора Питера Блэка и себя.

Обвинитель: Что произошло, когда вы приехали?

Келвин Уайтхолл: Было около пяти часов. Гэри проводил нас в маленькую гостиную. Он принес поднос с сыром и крекерами, открыл бутылку вина, налил каждому из нас и начал: «Мне неприятно об этом говорить, но пришло время сказать правду». Гэри признался нам, что у него был роман с медсестрой в клинике, которую звали Анна-Мария Скалли, и что она беременна.

Обвинитель: Доктора Лэша волновала ваша возможная реакция?

Келвин Уайтхолл: Разумеется. Медсестре было едва за двадцать. Мы опасались последствий. Например, иска о сексуальном домогательстве. В конце концов, Гэри был главой клиники. Имя Лэшей благодаря репутации его отца стало символом порядочности, а это, естественно, распространялось и на новую клинику, и на ХМО «Ремингтон». Нас очень волновал тот факт, что вследствие скандала пострадает репутация клиники".

Фрэн читала стенограмму еще около часа. Отловив ее в сторону, она принялась массировать лоб, надеясь остановить начинающуюся головную боль.

Судя по всему, Гэри Лэшу и Анна-Марии Скалли удалось сохранить свои отношения в тайне ото всех. Безмерное удивление, шок самых близких ему людей – Молли, Питера Блэка и Уайтхоллов – буквально бросаются в глаза.

Фрэн вспомнила изумление Сьюзен Бренеган, добровольной работницы в кафетерии клиники. Она сказала, что все были уверены, что Анна-Мария влюблена в милого доктора Морроу.

Того самого Джека Морроу, которого убили за две недели до Гэри Лэша, напомнила себе Фрэн.

Было десять часов утра. Она подумала было о том, чтобы отправиться на пробежку, но потом поняла, что у нее нет никакого настроения. Не посмотреть ли киноафишу? Можно сходить в киношку, как говаривал ее отец.

Телефон зазвонил как раз в ту минуту, когда Фрэн взяла в руки раздел газеты, посвященный досугу, и принялась искать подходящий фильм.

Это оказался Тим Мейсон.

– Сюрприз, – объявил он. – Надеюсь, вы ничего не имеете против. Я позвонил Гасу, и он дал мне ваш номер телефона.

– Я совершенно не против. Если это спортивный опрос, то, несмотря на четырнадцать лет, прожитых в Калифорнии, «Янки» все равно остаются моей любимой командой. И я также хочу, чтобы заново отстроили стадион «Эббетс филд». И если бы мне предложили выбрать между «Гигантами» и «Ракетами», то к ним я отношусь практически одинаково, но выбрала бы «Гигантов».