Вредная привычка жить - Климова Юлия - Страница 33

В это время страсти накалялись: Зинка по мере возможности улеглась на столе, а Юра нервно расстегивал брюки…

– Мне кажется, что нам не стоит на это смотреть, – заволновалась Солька, – все же это личная жизнь…

– Дай хоть посмотреть, вспомнить, как что делается, – перебила я ее.

Солька потянулась за пультом, я хлопнула ее по руке.

– Да не для удовольствия я смотрю на эти игрища, вдруг там дальше что-то важное…

Дальше ничего важного не было, если не считать пыхтения и наигранных стонов Зинки.

– Плохая она актриса, – подвела черту Солька, – изображает из себя нимфоманку, невозможно это лицезреть…

Юра вышел первым. Когда он открыл дверь, послышались отдаленные дружные голоса, кричали что-то похожее на «Поздравляем! Поздравляем!», потом пошла сетка.

Я отмотала еще немного вперед, чтобы убедиться, что на этой кассете ничего больше не записано, потом посмотрела на Сольку и сказала:

– Все ясно, эти записочки – для Юрки, его шантажировали.

– А может, Зинку?

– Да кому нужна эта Зинка, зачем ее шантажировать, а Юра женат, вот ему и писали: «Вам будет интересно посмотреть на это».

– А у него с Зинкой давно роман?

– Уверена, что никакого романа нет, да Юрка и попался-то случайно.

– Как это – случайно?

– Вот у тебя на работе как отмечают праздники и дни рождения?

– Собираемся в учительской, колбаса, сыр, маринованные огурцы и выпивка.

– Правильно, а что потом?

– Танцуем немного…

– И некоторые разбредаются парочками по кабинетам.

– Ты что, с ума сошла, это же школа…

Я укоризненно посмотрела на Сольку.

– Хорошо… бывает и такое, но после того, как физрук уволился, это уже редкие случаи, – признала она нехотя.

– А куда обычно парочки идут? В привычные, насиженные места, и что это значит?

– Что?

– А то… Нужно просто дождаться ближайшей пьянки, поставить нужное оборудование в этих самых привычных уголках, и все – шантажируй потом кого угодно и сколько угодно.

– Да где же такое оборудование возьмешь?

– Не думаю, что это проблема для знающего человека. Да и качество – посмотри, какое плохое, особо денег в камеры не вкладывали, все по-быстрому, тяп-ляп.

– А почему тогда эта кассета лежит в сейфе у твоего начальника, и письма тоже?..

– Не знаю… и деньги же были…

– Так, может, твой начальник всех и шантажировал?

– Ты что, зачем ему это надо? Пока это все в моей голове не укладывается… Давай другую кассету смотреть.

Мы налили себе чаю и поменяли кассеты. Солька залезла с ногами на мой желтый диванчик и с ужасом уставилась в телевизор: похоже, она ждала худшего.

На этот раз действие происходило в кабинете Селезнева: он сидел за столом и работал. Перекладывая бумаги, он хмурился и даже

в какой-то момент отшвырнул карандаш. Потом он встал и подошел к окну, дверь открылась, и в кабинет вошел… Федор Семенович!..

Солька, расплескивая чай, бросилась к телевизору.

– Не может быть, смотри, как живой!

– Да сядь ты, он и есть живой.

Валентин Петрович, увидев своего одноклассника, улыбнулся, они пожали друг другу руки. Разговора не было слышно, но пока, думаю, мы ничего не пропустили, по всей видимости, они просто здоровались.

– Сделай погромче, – велела Солька.

Я вдавила кнопку, но все безрезультатно.

– Это запись такая, – хмурясь, сказала я.

Селезнев достал из шкафа две рюмки и бутылку с какой-то коричневатой жидкостью.

– Коньяк, наверное, – мечтательно сказала Солька.

Они удобно устроились в кожаных креслах и стали о чем-то болтать. Через пару минут включился звук, Солька от неожиданности вздрогнула и пролила остатки чая себе на колени. Хорошо, что хоть не на мой многострадальный диванчик.

– …я благодарен тебе за все, – говорил Селезнев, – через пару-тройку дней я отдам тебе твою долю.

– Не стоит благодарности, – смеясь и тряся животом, ответил Федор Семенович, – это же было и в моих интересах.

– Не скромничай, – улыбнулся Валентин Петрович, – если бы не ты, я не смог бы так быстро и незаметно продать левый груз, твоя схема отлично работает!

Дальше пошли помехи, потом звук опять вернулся.

– …мне надоело быть собачонкой у своей жены, последнее время она слишком много себе позволяет, думает, что держит меня своей фирмой, – говорил Валентин Петрович. – Теперь же, с такими деньгами, я свободен!

– Да уж, три миллиона долларов – неплохой капитал, – поддержал его Федор Семенович.

– Я больше не буду тут горбатиться, ты же знаешь, я умудрился купить апартаменты на Мальте так, чтобы жена ничего не узнала, так что теперь заберу Лариску и уеду отсюда.

– Давай выпьем за твою свободу, только насчет своей подружки ты, мне кажется, горячишься.

– Почему?

– Она может проболтаться или еще что… Чем меньше людей знает, тем лучше, ты же не хочешь, чтобы твоя жена узнала, сколько ты украл у нее, а то вместо Мальты будешь сидеть в тюрьме и баланду кушать.

– Я подумаю, время еще есть…

– Как ты собираешься крутиться с этими наличными? – спросил Федор Семенович.

– Не знаю пока, что лучше… чеки или пластиковую карточку…

Дальше опять пошли помехи, картинка то появлялась, то исчезала, и наконец непрерывная сетка известила нас, что продолжения не будет.

Мы какое-то время сидели молча.

– Так вот почему он взял меня на работу, – сказала я, – ни один нормальный бы человек не взял… а ему было просто все равно, он уже чемоданы паковал…

– Три миллиона долларов наличными… – прошептала Солька.

– Три миллиона долларов, – повторила я.

– Значит, тот, кто записал Юрку с Зиночкой, случайно записал и разговор Селезнева с Федором Семеновичем! – сказала Солька.

– Правильно мыслишь. С Лариской он уже давно крутил, информация могла просочиться, и некто думал поймать эту парочку, а уж потом бы Валентину Петровичу пришлось заплатить куда больше, чем запросили у Юры… Вот так, возможно, камера и оказалась в кабинете Селезнева…