Вредная привычка жить - Климова Юлия - Страница 19

– Это правильно, – поддержала я столь мудрое решение своего руководителя. – А вы точно раньше этого человека не видели, того, который столь бесцеремонно лежал у меня на столе?

– Нет, – уверенно сказала будущая нимфа.

– Вспомните, может, он заходил к кому-нибудь в офисе?

Я надеялась, что Любовь Григорьевна вспомнит Федора Семеновича: я все же чувствовала, что какая-то связь тут есть.

– Точно нет, я бы такого запомнила.

Любовь Григорьевна отправилась в свой кабинет и там два часа просидела над бумажками Крошкина. Выйдя, она протянула их мне и сказала:

– Пойдешь в столовую, занеси в бухгалтерию, пусть исправят.

Бухгалтерия – это, как я понимаю, такое гнездо, где высиживают сплетни. Зиночка была типичным представителем класса подобных наседок.

Она сидела у окна и считала ворон. Я села рядом, дабы помочь ей в этом деле.

– О! Привет, – сказала она, поворачиваясь ко мне.

– Что в мире делается? – спросила я, кидая бумаги на стол.

Я сразу решила дать возможность Зиночке выговориться, было бы несправедливо с моей стороны лишать эту весьма рыжую и конопатую представительницу работников бухгалтерии права на разглашение всех мыслимых и немыслимых тайн.

– Пока ничего интересного, – с сожалением пожала плечами Зиночка, – вот только Лариска поругалась со своим.

– Понятно, – сочувственно кивнула я.

Почему бы этой Зиночке сразу мне не сказать, кто вздыхает по Ларискиным диванным подушкам? Все приходится самой выуживать.

– А что они не поделили? – спросила я, засовывая Зинкин карандаш за ухо: мой затупился и точить его было лень.

– Ты никому не скажешь?

– Даже не сомневайся, я в таких делах просто сундук, звонкие монеты падают на дно, и обратной дороги им нет.

– Валентину Петровичу не понравилось, что она в ночной клуб поперлась.

В венах забурлила кровь, понеслась волной вперед и ударила меня где-то в районе израненного жизнью сердца. Так вот кто обладатель хрустальной статуэтки по имени Лариска!

– Его понять можно, ревность неистребима, – сказала я, глядя на розовую Зинкину линейку: она как раз бы подошла к моему лаку на ногтях – тот же цвет бесконечных иллюзий.

– Я ей тоже говорю – сиди при нем, так ей же требуется всеобщее обожание!

– А Валентин Петрович вроде женат? – поинтересовалась я.

– Женат, ну и что, у них давно уже не брак, а так, живут там, как брат и сестра.

– Вот, Зинка, ты меня умиляешь! Ты кино смотришь, книги читаешь?

– Смотрю, читаю, – заискрились рыжие точечки на аккуратненьком носу.

– Мужики всегда так рассказывают своим любовницам, понимаешь?

– Это неважно, – отмахнулась Зинка, – он богат и даже симпатичный.

– Ну, это ты загнула… Симпатичный… Обычный среднестатистический субъект.

– Симпатичный, – настаивала Зинка.

– Пусть будет так. А где все-то?

– В столовке.

– А ты почему здесь?

– У меня разгрузочный день.

– Сочувствую. И давно Лариска этот роман крутит?

– Целый год уже, только об этом никто не знает.

– Не сомневаюсь, – сказала я и отправилась в столовку.

Сегодняшний обед я собиралась провести так, чтобы Солька могла мной гордиться. Я взяла морковную котлету, зеленый салат и десерт из фруктов с ложкой йогурта… и встала как вкопанная около огромного подноса с ароматными булочками, обсыпанными сверху кунжутом…

– Не советую брать, – услышала я сзади ехидный голос Бориса Александровича, – мне кажется, ты вполне обойдешься морковной котлеткой.

Что? Что?! Этот субъект, этот жалкий представитель не менее жалкой половины человечества, еще смеет что-то говорить?! Я была в шоке от такой беспардонности.

Медленно повернувшись, я взяла морковную котлету двумя пальцами и аккуратненько опустила ее в стакан с компотом, стоявшим на подносе у Семенова.

– Я вижу, вы все еще живы? – осведомилась я. – Ну что ж, это можно легко исправить: на

моем рабочем столе всегда найдется место еще для одного трупа.

Глава 9

Обстоятельства и шило в моей большой душе 48-го размера заставляют нас заняться разыскными работами

Трагически погибшая морковная котлета нашла замену в лице двух пухленьких булочек с кунжутом.

За столиком около огромной пальмы было одно свободное место. Решив, что общение с природой мне пойдет на пользу, я направилась к высокой деревянной кадке.

– Всем приятного аппетита, – сказала я, усаживаясь поудобнее.

– И тебе тоже, – ответила Люська.

Вроде она работала у юристов на подхвате. Я критически осмотрела данную персону, так как теперь моя душа болела за гармоничный союз – Крошкин тире Селезнева и всякие конкурентки не вызывали в моей душе радостного отклика. Люська была хоть и молода, чуть старше меня, но все же не было у нее дивной худобы финансовой директрисы, да и все остальное оставляло желать лучшего. Теперь я могла мило улыбнуться и сказать:

– Спасибо. Вот решила скоротать обед в вашей приятной компании.

– Мы очень рады, – сказала Виктория Сергеевна, – присоединяйтесь.

В каком отделе работала эта особа, я пока не знала, видела ее мельком пару раз, не более того.

За столом еще сидел Гребчук Виталий Игоревич, его рот был набит котлетами, и он только вежливо закивал, приветствуя меня.

– Как там у вас? – спросила Люська, приглаживая сальные волосы.

– Пока тихо, больше трупов не подкидывали, – сказала я, размышляя – сразу ли слопать булочки или растянуть удовольствие.

– У нас такое вообще в первый раз, – не унималась Люська.

– Странно, – пожала я плечами, – обычно трупы на работе – это норма.

Одна из булочек закричала: «Съешь меня», и я охотно взялась выполнять ее просьбу.

– Что там думает милиция? – спросил Гребчук, заливая оставшуюся котлету кетчупом.

– Из достоверных источников мне известно, что мужчинка этот умер от сердечного приступа: не выдержал окружающей его действительности, – сказала я.