Месть нибелунгов - Хольбайн Вольфганг - Страница 53

— А ведь я тебя знаю, — произнес он с натянутой улыбкой.

Она спрыгнула с коня, чтобы не пригибаться под низким потолком.

— Ты меня видел, но ты не можешь меня знать.

Зигфрид встал, желая, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами воительницы.

— Я видел тебя в бреду.

Ее губы растянулись в улыбке, но в ней не было дружелюбия.

— Мне нравится путешествовать по снам и пребывать в безумии многих мужчин. Чем менее реальным выглядит мое появление, тем меньше я должна что-либо объяснять.

Зигфрид не собирался позволять ей высокомерного тона в общении с ним.

— Наша встреча необычна. Кто ты?

Вместо ответа воительница сделала шаг ему навстречу, и на Зигфрида повеяло холодом. Она провела ладонью по его щеке, коснулась подбородка юноши и нежно убрала пряди со лба.

— Ты так на него похож, что на тебя больно смотреть. Ты немного меньше ростом и не такой мускулистый, но ведь он провел свою молодость в кузнице у Регина.

Зигфрид убрал ее руку.

— Скажи, как тебя зовут! И о ком ты говоришь?

Воительница отступила, и в отблеске огня, вырывающегося из-под копыт коня, в ее черных волосах заплясали тени.

— Меня зовут… меня звали Брюнгильда. Богам не нравится, если валькирии продолжают носить свои земные имена.

Глаза Зигфрида расширились.

— Брюнгильда? Бывшая королева Исландии? Жена Гунтера?

Неужели в глазах Брюнгильды мелькнула грусть? Принц не был уверен в этом, но воительница напряглась.

— Я была намного большим, чем это. Намного большим…

— Ты видела, как пала Исландия? — спросил Зигфрид. — Ты пришла, чтобы благословить меня на борьбу?

— Я видела падение Исландии, — подтвердила Брюнгильда. — И многих других королевств. Иногда мне кажется, что королевства распадаются быстрее, чем создаются.

Зигфрид знал о власти валькирий. Он опустился на колено.

— С твоей помощью я одержу победу. Исландия вновь будет свободна.

Наивность юноши удивила Брюнгильду. Признаться, она ждала от принца мудрости, но Зигфрид, похоже, до сих пор оставался ребенком. Однако, если ей не изменяет память, его отец играл с ней в лесу, тоже мало что зная о мире. Что ж, годы сделают из этого молодого человека хорошего короля, если, конечно, на то будет воля богов.

— А что будет потом? — резко спросила Брюнгильда.

Зигфрид не понял вопроса.

— Тогда… тогда воцарятся свобода и справедливость.

— Как?

— Я… Ну, как король… — запинаясь, пробормотал Зигфрид и замолчал.

— Ты продумал все только до момента завершения твоей мести, — с укоризной произнесла Брюнгильда. — В эту битву тебя ведет одно — желание убить Вульфгара. Но если ты не хочешь пасть жертвой меча, тебе следует знать, как ты будешь править, когда взовьются твои флаги.

Зигфрид оставался смиренным.

— Что же мне делать?

В этом Брюнгильда тоже усмотрела отличие от его отца. Зигфрид-старший был намного упрямее и не стал бы просить о совете. Она снова улыбнулась, на этот раз настолько тепло, насколько это могла сделать валькирия.

— Что отличает хорошего военачальника?

— Победа, — бойко ответил Зигфрид.

Брюнгильда покачала головой.

— Тогда любой победоносный военачальник был бы хорошим военачальником. Это касается Вульфгара?

— Нет! — поспешно исправился Зигфрид. — Вульфгар хуже зверя, хуже подлого убийцы. Он…

— Твой поход будет стоить многих жизней, — перебила его Брюнгильда. — Отомстить за смерть своих друзей и близких означает отдать жизнь других людей. Умный военачальник достигает цели не за счет перевеса в оружии, но с помощью мудрых решений. Так, например, он осмотрительно выбирает свои битвы.

— Я не понимаю, что это значит, — признался Зигфрид.

Брюнгильда присела рядом с принцем, до сих пор стоявшим на колене.

— Вульфгар должен умереть, а Ксантен перейти в твое наследство. Но тебе нужно завоевать не так страну, как сердце.

— Чье сердце?

Валькирия положила правую руку туда, где когда-то билось ее сердце.

— Сердце народа и… сердце принцессы.

Ее слова обескуражили Зигфрида.

— Принцессы? Какой еще принцессы?

Брюнгильда встала.

— Один рассердится на меня за то, что я даю совет, который позволит тебе остаться в живых, ведь мне нужно забрать твою душу.

Зигфрид тоже поднялся на ноги.

— Я буду помнить о твоих словах, когда наступит решающий день. Но позволь мне спросить, почему ради меня ты идешь против воли отца богов?

Валькирия бросила на юношу долгий взгляд. В ее глазах таилась грусть, о которой барды могли бы сложить тысячи песен.

— У тебя должны были быть мои глаза, юный Зигфрид. Мои глаза. Тогда ничего не произошло бы и мой путь не привел бы меня в мир тьмы.

Зигфрид не понял ее, но кивнул.

— Моя благодарность тебе будет вечной, Брюнгильда. Может, мы увидимся вновь — в следующий раз, уже во сне.

Улыбнувшись, она вскочила на коня и властно развернула его к стене, так что голова животного скрылась за досками, будто конь опустил голову в горное озеро.

— А кто говорит, что это был не сон?

Когда Зигфрид вскинулся, пробудившись от сна, он еще слышал стук копыт. Было тихо, он лежал в темноте, а меч оставался в ножнах.

Сон.

Сон?..

По крайней мере, теперь ему уже не хотелось спать. И принц отправился в замок, чтобы поговорить с Фелониусом.

— Победа будет нашей еще до того, как мы увидим врага. Мы заключили договор с двадцатью тысячами воинов. Еще десять тысяч у нас на подхвате, и, несомненно, мы можем рассчитывать еще на десять тысяч, которые только и ждут, чтобы присоединиться к нам, когда вы выступите на Ксантен, — не без самодовольства говорил Фелониус, обращаясь к Зигфриду и снова чокаясь с ним.

Седой римлянин откинулся на лежанке и с наслаждением вкусил благородного вина из бургундских виноградников. Он говорил на бургундском наречии бегло и без ошибок.

Зигфрид посмотрел на него с удивлением.

— Ваш энтузиазм не только радует меня, но и удивляет. Вы не получите никакой непосредственной выгоды от затеянной мною войны. И все же вы помогаете мне всем, чем можете.

Фелониус горько улыбнулся.

— Возможно, это напоминает мне о старых добрых временах. Моя семья когда-то была расквартирована на восточных границах империи. Мой отец командовал шестью легионами. Но Рим уже давно не выступал на стороне победителей, и теперь у нас остались лишь воспоминания о былой славе. Будущее принадлежит королевству франков.

— А вы не беспокоитесь по поводу Тойдебальда? Он может рассматривать вмешательство римлян как личное оскорбление. Если король франков выступит на стороне Вульфгара, он не остановится перед вашими городами.

Фелониус устало отмахнулся.

— Тойдебальд — беспощадный воин, но мудрый правитель. Он нападет на нас только в том случае, если мы сами начнем войну против него. Вот знак истинного величия. А Вульфгар… когда-то я его встречал. Среди сброда в тавернах можно увидеть людей поблагороднее. Вы окажете хорошую услугу всему континенту, если отрубите ему голову, чтобы она сгнила в земле.

Зигфрид кивнул. Их объединяла общая цель. Но принца Исландского и наследника Ксантена мучило еще кое-что, о чем он не осмеливался говорить, чтобы Фелониус не поднял его на смех. Но все же ему не терпелось спросить об этом.

— Скажите, что вы мне посоветуете сделать с ближайшим окружением Вульфгара, когда мой флаг взовьется над его замком?

Фелониус ненадолго задумался.

— Люди, которые действительно верны Вульфгару, погибнут за него в бою. А все, кто останется, — либо трусы, либо сами ненавидят короля. И это, кстати, будет неплохим началом. Потребуйте, чтобы все они поклялись вам в верности. Вот увидите, такую клятву принесет вам каждый. А потом казните треть этих людей.

Римлянин говорил об убийстве беззащитных людей с пугающим безразличием. В то же время валькирия призывала принца к милосердию, что противоречило всем легендам.