Месть нибелунгов - Хольбайн Вольфганг - Страница 45

Остановившись, Сигурд оглянулся.

— Ты это заметил?

Нацрей вдохнул холодный воздух и внимательно осмотрел все, что скрывалось за пеленой тумана.

— Тут очень… тихо. Холодная рука сжимает мое сердце, и дело, похоже, не в зимней стуже.

Именно так все и было. Лес, деревья которого становились все выше и темнее, выглядел угрожающе. Мощные ветви переплелись, не желая пускать сюда птиц, а узловатые корни выпирали из застывшей земли, как будто собирались схватить путников за ноги и утащить их в подземное царство. Снег лежал погребальным саваном, и корни, выглядывающие из-под него, походили на мертвые руки, сжавшиеся в последнем обвинительном жесте. Это напомнило Сигурду о тех снах, которые он видел в бреду после своего спасения на берегу Британии.

А еще здесь было страшно. Это чувство практически было чуждо Сигурду. Даже дрык его не пугал. Но сейчас принц, не отдавая себе отчета, прикрыл рукой грудь и прикоснулся к отломанному рогу на кожаной тесемке. Смущение юноши, которое казалось беспричинным, было искренним и сильным. Его ноги в теплых меховых ботинках внезапно ослабели, а тело охватила дрожь. Принцу вдруг захотелось вернуться в Вормс, где его ожидал теплый суп в кипящем горшке.

— В этом месте нет бога, — тихо произнес Сигурд. — Не важно, в какого бога верить, но здесь его нет.

— Даже я готов в это поверить, — согласился Нацрей. — Неудивительно, что опытные и жадные воины возвращались, отказываясь от возможности найти золото.

Душа Сигурда тоже умоляла о милосердии и пыталась уговорить рассудок о необходимости уйти отсюда. Но рог на груди напомнил Сигурду о данном им обещании и о его стране, которую нужно было освободить. В конце концов, он сын легендарного героя Зигфрида и речь идет о чести крови!

Нацрей протянул ему руку.

— Что ж, иди без страха, друг. Мой меч тебе не поможет, но мои мысли будут о тебе. Я буду ждать тебя в Вормсе.

Сигурд пожал ему руку.

— Да будет так. Если я не вернусь к следующему новолунию…

— …то я все равно буду ждать тебя, — пообещал Нацрей. — Время для меня не имеет значения.

Все слова были сказаны. Сигурд повернулся к лесу, сущностью которого было зло, и ощутил на себе его гнилостное дыхание. Снова послышался волчий вой, но на этот раз далеко впереди. Волк, как и прежде, сопровождал его.

Если бы Сигурд и Нацрей еще на пару шагов приблизились к бургундскому замку, они заметили бы фигуру, стоявшую на крепостной стене. Пока римляне этим холодным утром находились в своих покоях или в кухне, этот одинокий человек наблюдал за путниками, опустив холодные руки на такие же холодные камни.

Туман нисколько не мешал Брюнгильде. Она отчетливо видела двух друзей, один из которых собирался бросить вызов нибелунгам. Он хотел смерти или права называться своим настоящим именем.

Конечно же, этот туман не был случайностью, да и влажный холод, удерживающий жителей Вормса в их домах, объяснялся не только плохой погодой. Сегодня был особый день, и боги способствовали этому.

В мире смертных валькирия Брюнгильда обладала такой мерой телесности, какой хотела. В этот момент ее облик из плоти и крови почти ничем не отличался от облика живого человека. Когда она делала вдох, ее легкие наполнялись холодным воздухом, хотя сердце валькирии не билось, чтобы разносить этот воздух по венам.

Это напомнило ей Исландию. Холод, снег, грубо отесанные крепостные стены. Она часто стояла на сторожевой башне у себя на родине и смотрела через фьорд на море. Много дней. Много лет.

Она ждала Зигфрида.

Волк завыл, отвлекая Брюнгильду от печальных мыслей.

— Ты прав, — прошептала она. — Но дай мне хотя бы вспомнить об этом.

Она увидела Сигурда, который шел в направлении к лесу. Там Брюнгильда не могла ему помочь и не могла увидеть, что с ним происходит.

Лес нибелунгов. Вдалеке она услышала их шипение и блеющий хохот.

Вновь послышался вой волка.

Этим утром Ксандрию не разбудила теплая мягкая рука Хеды. Поскольку отсутствие придворной дамы казалось необычным, принцесса насторожилась. Кроме Хеды, никто не имел права входить в ее покои.

Внезапно принцесса услышала крик. Высокий, тонкий и… душераздирающий.

Ксандрия испуганно вскочила и, бросив взгляд в окно, поняла, что уже наступило утро. Быстро умывшись холодной водой из миски, стоявшей рядом с кроватью, она поспешно натянула платье.

И снова раздался этот крик, больше похожий на жалобный вой, легко проникавший сквозь стены. Он доносился со двора. Ксандрии пришлось встать на цыпочки и перегнуться через подоконник, чтобы увидеть, что там происходит.

Зрелище, представшее перед ее глазами, было настолько чудовищно, что принцесса отшатнулась, схватившись ослабевшей от ужаса рукой за железную подставку для факела.

Нет, это невозможно!

Сунув ноги в грубые меховые ботинки, Ксандрия помчалась по коридору, затем вниз по каменным ступенькам через холл и, наконец, пробежав мимо привратников, оказалась во дворе. Она бросилась к отцу и повисла у него на руке, которую он занес для последнего удара деревянной дубинкой.

—  Нет!

Вульфгар грубо оттолкнул дочь и сделал шаг к избитому окровавленному телу, дрожавшему перед ним на снегу. Хеда.

Лицо женщины распухло, левая рука неестественно вывернулась, а когда-то белая юбка пропиталась кровью.

— Убирайся вон! — закричал король. — Твоя приближенная дама хотела меня отравить! Торговцы продавали ей травы, а одна служанка видела, как она ночью пробиралась в замок с каким-то мешком.

Он сильно ударил Хеду ногой в живот, и она скорчилась от боли.

Половина придворных стояла этим холодным утром во дворе, наблюдая за жестоким спектаклем. Этого потребовал Вульфгар, считавший, что экзекуция должна стать предупреждением для тех, кто осмелится бросить вызов королю.

Ксандрия встретилась взглядом со своей придворной дамой и закусила губу, понимая, что ничем не может ей помочь. Хеда делала то, что должна была делать: она защищала свою госпожу. А Ксандрии оставалось только благодарно молчать.

— Позволь своей душе милосердие там, где милосердия быть не может, — настойчиво прошептала принцесса, уже не сдерживая слез. — Выброси ее из замка, подари ее искалеченное тело тому нижайшему из вассалов, какого только сумеешь отыскать. Но позволь ей жить — пусть это будет напоминанием для тех, у кого появятся подобные мысли.

Вульфгар сплюнул, и только по тому, как у него дернулся уголок рта, принцесса догадалась, что он до сих пор испытывает ужасную боль. Остатки яда продолжали терзать короля.

— Ее искалеченное тело на колу сослужит такую же службу.

Он сделал еще один шаг к придворной даме, и Хеда больше не смогла сдерживать свои страдания.

— Это все… это все…

— Это все — что?! — заорал Вульфгар, сжимая правой рукой лицо жертвы. — Ты еще что-то хочешь сказать?!

Сердце Ксандрии замерло, когда Хеда взглянула на нее, прося прощения.

— Это все… принцесс…

Все же Вульфгар был настоящим королем и не мог подвергать свою дочь подозрениям со стороны двора. Резким движением он сломал Хеде шею, прежде чем та успела высказать свое обвинение до конца. Затем он отпустил ее, и обмякшее тело истерзанной женщины упало в грязный снег.

Потрясенная Ксандрия кусала губы, закрыв глаза. В ее жизни Хеда занимала особое место, потому что чем-то напоминала ей образ матери. Принцесса не могла винить несчастную за предательство в последние мгновения ее жизни.

— Бросьте тело псам, — приказал Вульфгар и повернулся к дочери. При этом он понизил голос, стараясь, чтобы его могла слышать только Ксандрия: — Как ты думаешь, что она имела в виду?

Принцесса попыталась взять себя в руки.

— Несомненно… это была отчаянная попытка спасти собственную жизнь. Да и кто мог бы обвинить ее в этом?

Вульфгар нагнулся, так что его губы почти касались уха дочери:

— Сегодня я пожертвовал придворной дамой, чтобы спасти принцессу. В следующий раз я так вобью твое тело в мостовую, что его придется выковыривать из трещин в камнях.