Месть нибелунгов - Хольбайн Вольфганг - Страница 37

Стену потребовалось некоторое время, чтобы поразмыслить над словами Эолинда. Ему нравилось издеваться над униженным народом Исландии, но в то же время он не хотел впасть в немилость Вульфгара.

— Говори то, что хочешь сказать, старик.

Эолинд потянулся к поясу, и Стен тут же схватился за меч, но старый исландец вытащил свиток, который носил на боку.

— Я разработал план.

— Что за план?

— План возрождения Исландии.

Стен рассмеялся.

— Вряд ли Вульфгар сровнял эту страну с землей, чтобы потом ее восстанавливать.

Лицо Эолинда оставалось невозмутимым.

— Страна восстановится сама по себе, как и столетия назад. Король Ксантена добился своей цели и уничтожил последних наследников трона Исландии. Что плохого в том, если его владения станут процветающим краем? Может ли быть большим триумф, чем тот, когда победитель не просто уничтожает врага, но и может привести его страну к новому расцвету?

Стен с неохотой взял документ и развернул его на столе. Это была карта острова со всеми поселениями, хуторами и шахтами. Многие из них Эолинд вычеркнул, а между отдельными точками провел стрелки. Несколько мест были соединены линиями — так он обозначил поселения, располагавшиеся непосредственно вокруг замка.

— Я не понимаю эту писанину.

Эолинд тоже склонился над картой. Пришло время привлечь Стена на сторону Исландии, причем так, чтобы наместник этого не осознал.

— Большая часть населения погибла во время вторжения, и сейчас в стране не хватает как рабочих, так и крестьян. Остатки же населения рассеяны по стране. В нескольких шахтах можно добывать уголь, но его некому вывозить. У некоторых крестьян сохранился скот, однако не осталось женщин, которые бы ухаживали за животными. Я предлагаю отказаться от всех поселений на севере и северо-востоке и переселить оставшихся исландцев в деревни, расположенные рядом с теми шахтами, которые находятся неподалеку от замка. Пути станут короткими, руки — многочисленными, а убытки — ничтожными.

Стен провел указательным пальцем по линиям на карте, словно это могло помочь ему лучше понять предложение советника.

— Тогда Исландия станет…

— …городом-государством, — завершил его мысль Эолинд. — Замок превратится в настоящий центр, и все необходимое будет расположено неподалеку.

Это была разумная мысль, но все же она не нравилась Стену.

— Значит, мы откажемся от большей части страны?

— Только на время, — поспешил заверить его Эолинд. — Что толку от богатейших жил в самой большой шахте, если нам приходится выбрасывать руды, потому что нет транспорта? Если же сосредоточить все силы на небольшой области, Исландия сможет функционировать как единый организм и поставлять королю Ксантена товары, не грабя себя.

Сама по себе идея была не нова. В тяжелые времена королевства всегда сжимались, стягиваясь к своему центру, сгоняя людей и животных к замку, обеспечивающему защиту и помощь. Стен обучался военному искусству, а не управлению государством, но все же вынужден был согласиться.

— Если я и дальше смогу отправлять в Ксантен груженные рудой корабли, то я согласен воплотить твою идею.

Эолинд удовлетворенно кивнул и взял пергамент, однако Стен еще не закончил разговор.

— Но если окажется, что добыча руды будет скудной, и король рассердится на меня из-за этого, то первой покатится твоя голова.

Эолинд снова кивнул.

— Будьте спокойны, генерал. У меня слишком много обязательств, и я не могу позволить себе искать покоя в смерти. Разрешите откланяться.

Стен махнул рукой, и Эолинд вышел из тронного зала, мельком взглянув на солдат, которых Вульфгар оставил на острове. Никто не услышал, как он прошептал:

— Я могу умереть только тогда, когда Исландия снова будет свободной.

Старик поспешно вышел из замка, пару раз свернул в переулки, чтобы избавиться от вероятной слежки, и направился в таверну, в которой раньше останавливались мореплаватели. Затем он убедился, что тут не было ни одного ксантенца. Трактирщица Лили приветливо кивнула советнику и открыла вход в погреб, где раньше всегда хранилось вино. Теперь это было местом встречи участников сопротивления.

Там были Гелен и Ион, а также несколько других храбрых исландцев, чье сердце билось ради освобождения родины. На стене висел грязный герб королевства, истоптанный ногами врагов. Пламя свечей освещало лица заговорщиков, которые, приветствуя советника, похлопали его по плечу.

— Надеюсь, у тебя хорошие новости, друг, — сказал Ион.

Общий враг сделал их всех братьями, и Эолинд не пытался поддерживать свой статус.

— Все произошло так, как мы и рассчитывали. Этот Стен, генерал бешеных псов, позволит Исландии уменьшиться — и стать сильнее.

— А все остальное королевство? — спросил громила Свен.

— От остальной части королевства Ксантен откажется. Ксантен, но не мы. Те из молодых людей, кому удалось спрятаться, а также кузнецы, еще не попавшиеся в лапы врага, соберутся на северном побережье Исландии. Мы будем работать в собственных шахтах и собственных мастерских. Работать днем и ночью.

Йорна не убедили слова Эолинда.

— Все это звучит очень красиво, но людей у нас почти не осталось. Да и зима, судя по всему, предстоит тяжелая.

Свен его поддержал:

— Если мы будем работать зимой в шахтах, это убьет нас быстрее, чем мечи ксантенцев.

— Что ж, если вам больше нравится стонать под кнутом врага, то это ваш выбор, — прорычал Эолинд.

Этого никто не хотел.

— Лучше умереть за свою страну, чем умереть ради врага, — пробормотал Йорн.

Советник повернулся к старым друзьям Сигурда:

— А ваша задача состоит в том, чтобы руководить сопротивлением и защищать его со всей ответственностью. Будьте оставшимся людям отцами и вождями. Ради Исландии.

Гелен и Ион кивнули, воспринимая эту сложную задачу как нечто само собой разумеющееся.

— И сколько нам ждать? — спросил Свен. — Сколько мечей нужно выковать, чтобы выгнать этот сброд с нашего острова?

— Перерезать оставшимся здесь солдатам Вульфгара глотки — это не выход, пусть месть ксантенцам и сладка, — заявил Эолинд. — Уже через несколько недель на горизонте появится новый флот, и в конце концов на острове не останется и ворона, в котором текла бы исландская кровь. Время для восстания придет тогда, когда сам Вульфгар будет мертв.

Исландцы, за исключением Гелена и Иона, не знали о том, что Сигурд остался жив, и начали беспокойно перешептываться. Они не могли предвидеть, когда и как король Ксантена умрет. Эолинд поднял руку, заставив их замолчать.

— Это обязательно произойдет. Потому что так хотят боги.

Все взяли свои кубки со слабым пивом, оставшимся от последних пивоварен Исландии.

— За Исландию!

— За Исландию!

— За Ксантен! — громко произнес охмелевший Вульфгар.

Те из его людей, которые еще могли открывать рот, с восторгом подхватили этот клич. Уже несколько недель замок был местом непрекращающейся попойки. Свинья за свиньей поджаривались на вертелах, пекари не поспевали печь хлеб, а пивоварни поставлять пиво.

Вульфгар праздновал не просто победу над Исландией. Победа над таким мелким и никому не нужным королевством не была достижением, которым мог бы похвастаться полководец. Действительно, вторжение ксантенских войск произошло быстро и без особых потерь. Но у исландцев не было достойных упоминания войск, сопротивление которых требовалось сломить.

Вульфгар праздновал укрепление власти в собственном королевстве. Со смертью Гернота и его детей не оставалось никого, кто мог бы высказать легитимные претензии на трон Ксантена. Ни римляне, ни папа, ни король франков не могли теперь оспаривать власть Вульфгара. Благодаря этой победе династия Вульфгара стала правящей, и сам правитель не видел причин, которые помешали бы его династии продержаться целые столетия. Так было всегда. Одна королевская династия вымирала, другая занимала ее место. Вульфгар только немного… помог этому процессу. Дипломатических осложнений тоже не приходилось ждать. Король франков ценил Ксантен как союзника в борьбе с саксами, мир с которыми был довольно шатким. Датчанам не хотелось разделить судьбу Исландии, а римляне не скрывали своего удовлетворения в связи с тем, что со смертью Гернота их присутствие в Бургундии становилось законным. Сколько там продержится их власть — это уже другой вопрос. Рим не просто распался на два королевства, он прогнил изнутри. Его лучшие дни уже давно прошли, и в живых не осталось никого, кто помнил бы об этом.