Неприятности в Валентинов день - Гибсон Рэйчел - Страница 44

— Звучит заманчиво.

Луиза улыбнулась:

— Я заеду за вами с Амелией завтра около полудня.

Ещё до отъезда из Госпела Саттер знал, что Луиза захочет поговорить о возрождении их отношений, и предстоящий разговор его совсем не радовал. Может, лучше было бы пригласить Лу в свою квартиру через пару дней, после того, как точно решит, что хочет сказать. И пока бы Амелия дремала, Роб бы убедил свою бывшую, что от примирения толку не будет. Он бы придумал способ сказать Луизе, что не любит ее, так, чтобы не рассердить и не задеть её чувства. Чёрт, он не был уверен, что она все ещё любит его. Скорее всего, она просто вернулась к привычной обоим модели отношений их прошлого.

На следующий день Луиза прибыла домой к Робу точно в назначенный час. Погода была хорошей, пока они гуляли по Вудлэндскому зоопарку, рассматривая азиатских буйволов и лягушек-помидоров. Когда Амелия уснула в своей коляске на выставке прибрежной пустыни, Луиза завела разговор о воссоединении:

— Ты обдумал то, о чём мы говорили по телефону прошлой ночью?

Робу действительно не хотелось бы говорить об этом на публике.

— Не думаю, что это подходящее место для такого разговора.

— А я думаю. — Лу посмотрела на него и заправила пряди волос за уши, открывая серьги с бриллиантами в три карата, которые Роб подарил ей в день рождения Амелии. — Ответ прост, Роб. Либо ты думал об этом, либо нет. Либо ты хочешь, чтобы мы снова стали семьей, либо нет.

Так типично для Луизы — давить на него, пока не выведет из себя. Поскольку бывшая жена не оставила Робу выбора, он сказал:

— Да, я думал об этом. Амелия важнее всего в моей жизни. Я люблю её и сделаю ради неё всё, что угодно. — Он мог бы сказать Луизе какую-нибудь милую ложь, но проблема состояла в том, что рассказывать милую ложь было не по его части. — Дело в том, что я не люблю тебя так, как мужчина должен любить женщину, вместе с которой он собирается жить. Если мы снова съедемся, всё закончится так же плохо, как и в прошлый раз.

Луиза нахмурилась, и Роб заметил боль в её взгляде, прежде чем она отвернулась и посмотрела на пингвинов, нырявших в воду с камней. Она начала плакать, и Саттер почувствовал себя последней сволочью. Люди, проходившие мимо, тоже смотрели на него, как на последнюю сволочь, но он не знал, что ещё сказать. И вот его бывшая жена плачет перед ним и перед всеми посетителями выставки прибрежной пустыни.

— Прости.

— Полагаю, лучше, что ты сказал мне правду. — Лу провела кончиками пальцев под глазами, и плечи её затряслись. Роб не знал, должен ли подойти и обнять ее или остаться в стороне. Он никогда не знал, что делать с рыдающей женщиной. Внутри его раздирало чувство вины, и он сильнее сжал ручку коляски.

— Не мог бы ты дать мне салфетку? — всхлипывая, попросила Луиза.

— Где они?

Она махнула рукой в сторону коляски:

— В сумке для подгузников.

Роб присел на корточки и тщательно обыскал огромную розовую сумку, которая лежала в нижней части коляски. Он обнаружил пачку «Клинекс» и передал Луизе несколько салфеток.

— Спасибо. — Она вытерла глаза и нос, но держала голову опущенной, отказываясь взглянуть на Роба. — Ты влюблен в кого-то?

Он подумал о Кейт. Подумал о её смехе и мягких рыжих волосах. О том, как она заставляет его чувствовать желание схватить ее и закружить.

— Нет, я ни в кого не влюблен.

И это была правда. Он не был влюблен в Кейт, но ему очень многое нравилось в ней.

Каким-то образом они сумели пройти оставшуюся часть зоопарка лишь еще с парой срывов. Один случился в здании тропического леса, другой — неподалеку от кенгуру. Луиза не упоминала воссоединение до того момента, пока Роб не завез Амелию домой по дороге в аэропорт, чтобы сесть на самолет в Айдахо.

— Раз уж никто из нас не влюблен в кого-то ещё, — сказала Лу, — может, мы сможем быть друзьями. Начнем с этого и посмотрим, к чему приведут такие отношения. — Она протянула руку. — Друзья?

Он пожал руку Луизы, когда Амелия захныкала и обняла его за шею.

— Не уходи, папочка, — заплакала она.

— Мы можем быть друзьями, Лу. Это будет здорово, — сказал Роб, перекрикивая плач Амелии. Но не добавил, что его совершенно не интересовало, к чему это может привести. Сейчас одной рыдавшей женщины было достаточно, и он не был уверен, что сможет вынести ещё одну такую сцену, как в зоопарке. Роб поцеловал дочь в щёку и отвел её руки от своей шеи. Передал малышку Луизе, и Амелия издала такой душераздирающий крик, будто бы он только что отрезал её маленькую ручку.

— Иди, Роб, — сказала Луиза сквозь шум. — Она устала. С ней всё будет в порядке.

С тяжелым сердцем он вышел из квартиры и слышал жалобный плач Амелии, пока не прошел полпути до лифта.

— Иисусе, — пробормотал Роб и с трудом сглотнул. Он Роб "Кувалда" Саттер. Более десяти лет он был самым устрашающим игроком в НХЛ. В него стреляли, и он выжил, чтобы рассказать об этом. Он глубоко вздохнул и стукнул кулаком по кнопке вызова лифта. Если он не возьмёт себя в руки, то разревется, как сопливая девчонка.

Меньше чем через час после возвращения домой из Сиэтла Роб, прицепив к своему «Хаммеру» платформу начальной школы, тащил ту за собой на пасхальном параде.

Саттер искал глазами Кейт, проезжая мимо «M&С», и увидел её стоявшей рядом с ковбоем из «Рокинг Ти Рэнч». Его звали Бадди-как-то-там. Сквозь окно «Хаммера» Роб встретился с Кейт взглядом. В ее глазах появилось то недружелюбное выражение, которое было знакомо Саттеру, и она отвернулась. Ни улыбки. Ни взмаха рукой. Он получил свой ответ. Ага, она была чертовски зла.

После парада Роб отправился в «Саттерс Спорт» и попытался разобраться с накопившимися делами. В его почтовом ящике была тысяча электронных писем, которые нужно было прочитать или удалить. Из этой тысячи около тридцати относились к бизнесу и ждали ответа. Пока Саттер отсутствовал, прибыли сорок коробок с товарами, и их необходимо было оформить. К восьми вечера он разобрался с половиной того, с чем должен был разобраться.

Роб был выжат как лимон, но оставалось еще одно дело, которое нужно было закончить и которое не могло ждать. Он протянул руку к телефону на столе и набрал домашний номер Стэнли Колдуэлла. Никто не ответил. Кейт не было дома, но Роб решил, что знает, где может её найти.

Он поднялся, расстегнул манжеты своей черно-зелёной фланелевой рубашки, закатал рукава и отправился в клуб.

Поездка заняла около пяти минут, и Роб мог слышать удары тяжелых басов и треньканье стил-гитары, когда прибыл на грязную стоянку. Дверь клуба затряслась, когда он открыл её и вошёл внутрь.

За исключением ярких огней, освещавших сцену и бар на противоположной стороне комнаты, помещение было погружено в темноту. Роб заказал в баре пиво и нашел себе местечко у стены, где было не так темно. Он не был уверен, но было похоже, что с потолочных балок свисают пасхальные яйца в фольге. Кто-то в костюме белого зайца прыгал вокруг и доставал что-то из корзины. Роб уперся ногой в стену позади себя. Пока он осматривал толпу в поисках одной хорошо ему известной рыжули, рядом втиснулся человек с головой, напоминавшей бильярдный шар.

— Привет, — сказал незнакомец, перекрикивая музыку. Роб взглянул на него, на слова «Лайза Минелли», написанные блестящими серебряными буквами спереди на его футболки. — Меня зовут Тиффер Клэдис. Моя мать, возможно, упоминала обо мне.

— Да, и я не гей. — Роб снова посмотрел на толпу и заметил свою мать и Стэнли на танцполе.

— Как жаль. У меня никогда не было хоккеиста.

Роб поднес «Будвайзер» ко рту:

— У меня тоже.

— Ты специализируешься только на женщинах?

— Ага, только на женщинах. — Роб сделал глоток и, посмотрев поверх бутылки, увидел Кейт. Один из близнецов Абердин вытащил её на танцпол — тустеп под паршивую интерпретацию какой-то группы «Low Places» Гарта Брука. На Кейт была белая блузка и что-то вроде плиссированной юбки. Красной и о-о-очень короткой. На расстоянии в полкомнаты Саттер наблюдал, как Кейт хаотично движется в толпе танцующих. Он мельком увидел ее обнаженные ноги, и его живот сжался от желания. — Я специализируюсь только на женщинах в юбках, — добавил он, опуская бутылку.