Неприятности в Валентинов день - Гибсон Рэйчел - Страница 37

— Ты давно занимаешься вязанием мушек?

— О, да, — взгляд Роба поднялся по ее руке, к ее губам и, наконец, к глазам. — Отец меня научил, когда я был ребенком. — Он забрал у Кейт желтую хижину и положил на ее место мушку, которая выглядела, как маленькая мышка. — Это ондатра. Форель в Биг Вуд не клюнет на нее, такая наживка больше подходит для окуня и щуки.

Роб все еще держал руку Кейт, пока та смотрела на невероятно натурально выглядевшего грызуна.

— Только не говори мне, что это ухо настоящее.

Саттер усмехнулся:

— Нет. Оно из кожи.

Слава богу. Взгляд Кейт скользнул вверх мимо маленького белого шрама на подбородке Роба, по носу с легким искривлением, которое она заметила сразу же, еще в первую встречу, к его глазам.

— Это тоже сделал ты?

— Да. Мне понадобилось много времени, чтобы волоски были идеальной длины.

Кейт не знала, что удивляло ее больше: то, что бывший хоккеист с большими руками мог связать что-то настолько замысловатое, или что он вообще интересовался вязанием нимф. Или, возможно, тот факт, что они на самом деле по-настоящему беседовали. Как взрослые.

— Это так мило, Роб.

— У меня их около тысячи.

— Ого, много!

Его взгляд опустился на ее губы.

— Вязание помогает мне не думать о других вещах.

— Каких?

Не отрывая глаз от ее рта, он покачал головой:

— Не спрашивай.

— Почему?

— Это одна из тех вещей, которые я должен показать тебе? — Его взгляд вернулся к ее глазам, а голос стал ниже: — Хочешь, чтобы я показал тебе, Кейт?

От того, как он произнес ее имя, мягко и грубо одновременно, как будто занимался с ней любовью, ее горло пересохло. Она с трудом сглотнула, но Роб не ждал ответа. Он скользнул ладонью вверх по ее руке к плечу… шее. Его пальцы запутались в волосах Кейт, и он сжал ее затылок. Медленно притянул к себе, и она не сопротивлялась, увлекаемая сексуальным обещанием в его зеленых глазах.

— Я думала, мы собираемся быть просто друзьями, — умудрилась выдавить Кейт, прежде чем полностью потеряла разум.

— Мы оба знали, что долго это не продлится.

Он склонил к ней голову, но в последний момент Кейт отвернулась. Губы Роба коснулись ее щеки, и он проложил дорожку поцелуев к ее шее.

— Но это была твоя идея.

— Теперь я придумал кое-что получше, — Кейт почувствовала его жаркий рот прямо под ухом. — Хочешь услышать?

Положив руку ему на плечо, она покачала головой.

Роб все равно продолжил:

— Я думаю, мы должны пообжиматься, как подростки. Просто потереться друг о друга и посмотреть, что произойдет.

Кейт знала, что произойдет, и какая-то предательская часть ее естества хотела этого. Та предательская часть, которая хотела забыть. Забыть, что ей лучше не стоит влюбляться в Роба Саттера. Забыть, что он был «плохим риском», и заняться поцелуями, обжиманиями и всем остальным. Та часть ее, которая уже очень давно не чувствовала себя хорошо, но Кейт была сильнее этой предательской части.

— Это плохая затея.

Роб тихо засмеялся возле подбородка Кейт, и теплая дрожь прошла по ее шее:

— А часть меня считает, что это очень хорошая затея.

Кейт боялась, что знает, о какой именно части он говорит. О той части, до которой она дотронулась несколько дней назад.

— Я хочу обниматься с тобой, как будто нам шестнадцать, и мы на заднем сиденье автомобиля. Не снимая одежды, — прошептал он. — Трогать тебя везде, затем забраться под твою рубашку. — Но он не трогал ее руками. Вместо этого он заставил ее откинуть голову и скользил открытым ртом по ямке на ее шее. — Ммм, ты такая вкусная прямо здесь. Твоя кожа, как десерт.

Кейт закрыла глаза, когда Роб мягко втянул ее кожу в свой жаркий, страстный рот. Ей нравился десерт. Десерт — это хорошо, а этот мужчина прекрасно знал, как заставить женщину захотеть стать его десертом. И был очень хорош в пробуждении жажды в каждой клеточке ее тела. Каждый его вздох рядом с ее кожей шептал о его желании и голоде, и ее тело откликалось на этот зов. Ее грудь отяжелела, а соски стали твердыми. Кейт сжала колени, чтобы не упасть на пол. Роб был очень хорош в том, чтобы заставить ее хотеть его, заставить забыть, что она должна его остановить.

— Сейчас ты должен прекратить, — сказала она, открывая глаза. Нимфа выпала из руки Кейт. И она положила ладони на грудь Роба. Она просто не могла заставить себя выйти из его объятий. Не сейчас.

— Прекращу. Немедленно. — Его рука скользнула вокруг ее талии, и он прижал Кейт к себе. Крепко. Животом она чувствовала, какой он твердый, и желание заструилось у нее между ног. Роб прижался лбом к ее лбу:

— Скажи мне, что ты не сумасшедшая.

— Что?

— Ты ведь не сумасшедшая, Кейт?

Прямо сейчас она чувствовала себя немного сумасшедшей. Плохо понимающей, что происходит. Желание столкнулось со здравым смыслом.

— Нет.

— Преследовать, досаждать или стрелять в кого-нибудь?

Он хотел знать, что она не была еще одной Стэфани Эндрюс. Психопаткой, которая выследила его с двадцатидвухмиллиметровой «береттой» после «хорошего секса». Желание, затуманившее мозг Кейт, рассеялось достаточно для того, чтобы она высвободилась из объятий Саттера.

— Я на досуге погуглила про тебя.

Он нахмурился и покачал головой, как будто пытался прояснить сознание:

— Ты что сделала?

— Поискала про тебя информацию в интернете.

— А-а-а, — Роб отвернулся, как будто она окатила его холодной водой. — Прочитала все пикантные подробности моего прошлого?

— Я не знаю, прочитала ли их все, но теперь я понимаю, почему ты отверг меня в ту первую ночь в Сан-Вэлли.

Роб подошел к верстаку и, повернувшись к Кейт широкой спиной, стал разбирать пакет из магазина. Затем взял карандаш и разорвал упаковку.

— Когда в парня стреляют, это обычно лишает его желания иметь случайные связи. — Он вытащил карандаш и бросил его на стол. — Это также приводит парня к разводу. Хотя, думаю, я, вероятно, был обречен на провал еще до начала нашей истории.

Кейт подошла к нему:

— Ты любил ее?

— Стефани Эндрюс? — он посмотрел на Кейт через плечо. — Черт, нет!

Кейт никогда не понимала, как мужчина может любить свою жену и все же изменять ей.

— Я имела в виду твою жену.

Он кивнул, раскручивая карандаш:

— Да, я любил ее. Проблема в том, что большую часть времени она не нравилась мне. И я тоже не нравился ей. На самом деле мы ладили только в постели, а это было не так уж часто. Или я был на выездных играх, или мы ругались.

У Кейт никогда не случалось такого, чтобы она любила кого-то, но он ей не нравился. Нет, проблема была в том, что она любила мужчин, которые недостаточно любили ее.

— И все же я бы предпочел другой финал моего брака. — Роб вытащил пружину и стержень и отложил их в сторону. — И моей карьеры тоже.

— Более достойный?

— Достойный? Да, это хорошее слово. Когда в тебя стреляют, это лишает достоинства. Приходишь в себя на больничной койке с трубками, торчащими из твоего живота и… других мест. Ты слаб и беспомощен, и все в этом деле просто полный отстой.

Кейт полагала, что для любого мужчины слабость и беспомощность стали бы трудным испытанием. Но для мужчины, подобного Робу, привыкшему кулаками принуждать соперников подчиняться, это было в высшей степени тяжело.

— И потом, когда ты, наконец, снова можешь стоять на ногах, оказывается, что вся твоя жизнь изменилась. Нет ни работы. Ни жены. Ничего, кроме грязи в интернете, которую может прочитать любой желающий. — Он достал моток ниток из упаковки и отрезал немного. — А также нет интимной жизни.

Кейт не думала, что Роб говорил о чем-то вроде влюбленности. Она, так сказать, из первых рук знала, что физически он был способен заниматься сексом. И не был женат, хотя кольцо на пальце, очевидно, в прошлом ему не мешало.

— И сколько же у тебя нет интимной жизни?

— Ты спрашиваешь, сколько времени у меня не было секса? — взглянул на нее Роб.