Неприятности в Валентинов день - Гибсон Рэйчел - Страница 27

— Хочешь увидеть все остальное?

— Конечно.

Теперь слишком поздно.

— Можешь оставить пальто здесь, если хочешь.

Он не предложил помочь ей. Он очень хорошо выучил этот урок в последний раз.

Кейт сняла пальто и положила его около пакета с продуктами. Она направилась к Робу, и его взгляд остановился на ее свитере, который облегал грудь и застегивался сбоку на пряжку. Черная кожаная пряжка. Такую было бы не сложно расстегнуть.

Не думай о пряжках.

Роб повернулся, и Кейт последовала за ним наверх. Первая комната, в которую они зашли, оказалась полна штанг и гантелей, и тренажеров. Перед зеркальной стеной стояла беговая дорожка и «Нордик трек».

— Ты действительно пользуешься всем этим? — Кейт закатала рукава, обнажая голубые вены на внутренней стороне изящных запястий.

— Почти каждый день.

Сначала Роб не мог отвести взгляд от ее шеи, теперь от ее запястий. Он чувствовал себя вампиром.

— Как-то раз я ходила в спортзал, — Кейт прошла в комнату и провела рукой по штанге. — «Золото на Фламинго-роуд». Я оплатила годовой абонемент и проходила три месяца. Боюсь, я не очень серьезно отношусь к фитнесу.

— Может быть, нужен кто-то, кто тебя бы мотивировал. — Роб смотрел, как ее ладонь и длинные пальцы скользят по лежавшим в ряд хромированным гантелям. В своей прежней жизни он бы предложил себя, чтобы мотивировать Кейт.

— Нет, моя проблема не в этом. Я ходила со своей подругой Мэрилин, а она — фанатка степа. Она пыталась меня мотивировать, — Кейт покачала головой. — Но когда мои бедра начинали гореть огнем, я просто должна была прекратить тренировку и лечь. Я становлюсь нытиком, когда дело касается боли.

Роб засмеялся, хотя предпочел бы, чтобы она не упоминала о горящих бедрах.

— Пойдем, — он вывел ее обратно на площадку второго этажа, с которой открывался вид на вход внизу и зал, и сказал, указывая на закрытую дверь: — Это комната моей дочери.

— Она часто приезжает?

— Амелия никогда не навещала меня здесь. Она живет в Сиэтле с матерью, но когда строился дом, я сделал для нее комнату.

— Сколько ей?

— Два года.

Роб указал на еще одну закрытую дверь.

— Это ванная, но не думаю, что ей когда-нибудь пользовались.

Они прошли мимо чего-то, что походило на альков с диваном, на котором Роб никогда не сидел, и большим растением, которое он никогда не поливал.

— Ты была замужем?

— Нет.

— А собиралась?

— Несколько раз, — Кейт невесело засмеялась. — По крайней мере, я так думала. Хотя они были другого мнения.

— Да уж, это проблема.

Они подошли к открытой двери в его спальню. Место, где он представлял Кейт обнаженной. Привязанной к его постели или стоявшей на коленях в лунном свете. Роб размышлял, должен ли чувствовать себя свиньей из-за того, что столько думал о ее наготе. И спрашивал себя, считалось ли это, ведь Кейт об этом не знала, а он не планировал когда-нибудь что-нибудь делать из того, что представлял. Он прислонился плечом к дверному косяку и засунул руки в передние карманы «Левисов». Глядя, как она молча двигается по его комнате, Роб спросил себя, будет ли он когда-нибудь в состоянии отделить Кейт, смотрящую из окна его спальни, от Кейт, которая хотела заняться с ним сексом в первую их встречу. Он в этом сомневался. В его голове эти две Кейт были так переплетены, что когда Роб смотрел на нее, этот образ всегда был у него перед глазами

— Это твоя малышка? — спросила Кейт, остановившись перед развлекательным центром, заставленным фотографиями девочки.

— Да. Это Амелия.

Кейт наклонилась вперед, чтобы взглянуть на снимки поближе:

— Какая симпатичная. И очень похожа на тебя.

— Моя мать тоже так считает.

Кейт отступила назад, и ее взгляд переместился к огромному телевизору.

— Хоккеистам, должно быть, хорошо платят.

Итак, она кое-что о нем знала. Хотя это не было секретом. Все в городе знали.

— Да, это так.

— Какая команда?

— «Оттава Сенаторз», «Нью-Йорк Рейнджерс», «Детройт Ред Уингз», «Лос-Анджелес Кингз» и «Сиэтлские Чинуки».

Она взглянула на него:

— Похоже, ты немало попутешествовал.

— Да.

На самом деле, ему не нравилось разговаривать о прошлом. Это вызывало слишком много вопросов, на которые он не хотел отвечать. Слишком много воспоминаний, о которых он не хотел думать.

Ковер приглушал звук шагов. Кейт подошла и остановилась примерно в футе от Саттера.

— Ты был хорош?

Его взгляд скользнул к ее губам.

— А ты как думаешь?

Кейт склонила голову набок, как будто изучая его:

— Думаю, ты, скорее всего, был пугающим.

— Ты смотришь хоккей?

— Достаточно, чтобы понимать, что если бы ты катился на меня, я бы убралась с твоего пути, — она прикусила губу, и зубы скользнули по нежной плоти. — И я видела, как ты разделался с Уорсли.

Роб тихо засмеялся.

— Пойдем вниз, — сказал он прежде, чем уступил желанию тоже прикусить ее губу.

Он указал на еще две закрытые двери. Одна спальня была заполнена инструментами для вязания нимф. В другой стояли коробки с его хоккейными принадлежностями.

Роб и Кейт спустились на первый этаж и прошли по дому, через столовую в кухню. На гранитной столешнице и металлической плите лежали листы для охлаждения гранолы. Роб пристрастился к ней и сам ее готовил вот уже несколько лет. Он как раз был близок к тому, чтобы добиться идеального медово-миндального вкуса. Когда Саттер играл в хоккей, все парни высмеивали его за гранолу, но все потихоньку выпрашивали у него эту вкуснятину, когда никого не было поблизости.

Кейт остановилась рядом с разделочным столом в центре комнаты и подняла глаза на развешанные на крючках над ее головой кастрюли и сковородки.

— И кто пользуется всей этой утварью?

— Я. — Роб жил один и давным-давно научился готовить. Постоянные переезды и питание в ресторанах могут сильно надоесть. — Когда я здесь. — Он взял немного гранолы и поднес к губам Кейт. — Открой, — сказал он, держа пальцы перед ее ртом.

На лице Кейт появилось скептическое выражение, как будто она собиралась поспорить.

— Что в ней?

— Овес, льняное семя, мед. — Или, может быть, она просто нервничала. Робу нравилось думать, что он заставляет ее нервничать. — Ты знала, что пчела производит всего полторы чайной ложки меда за свою жизнь? Это потрясающе. А теперь открывай.

Роб смотрел Кейт в глаза, когда она откинула голову назад и открыла рот. Кончики его пальцев коснулись ее губ. Он положил гранолу ей в рот, как будто она была птичкой, и отступил назад.

Кейт прожевала, затем облизнула уголок губ.

— Очень вкусная штука.

— У меня от нее зависимость. — Роб пододвинул противень к Кейт: — Угощайся.

— Ты точно сам это сделал?

— Конечно. Кто же еще?

— Не знаю, но ты не производишь впечатление парня, который сам готовит гранолу.

У него на кончике языка вертелся вопрос: а впечатление какого парня он производит? Но Роб полагал, что уже и так знает: она думала, что он водит «Хаммер», чтобы компенсировать маленький размер своего члена и импотенцию.

— Это потому, что ты меня не знаешь.

— Верно, — Кейт, склонив голову набок, изучала его. — Могу я кое-что спросить у тебя?

— Можешь, но я не обязан отвечать.

— Справедливо, — сказала она и скрестила руки под грудью. — Зачем тебе такой большой дом, ведь ты даже не проводишь здесь много времени??

— Я здесь с марта по сентябрь. Ну, во всяком случае, когда я не в магазине. — Это не было ответом на ее вопрос. Почему он построил большой дом? Роб прислонился бедром к столешнице рядом с Кейт. — Полагаю, потому что я жил в больших домах с бассейнами и джакузи, и игровыми комнатами большую часть своей взрослой жизни. Так что когда пришло время построить этот дом, я просто сделал то, к чему привык.

— У тебя и игровая комната есть?

— Ага. Она за гостиной, — сказал он, пока Кейт собирала пальцами гранолу, клала ее в рот и наслаждалась вкусом. — Может быть, мы иногда могли бы поиграть в пул.