Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Диверсант - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

До прихода Михася ещё было время, и Александр прилёг отдохнуть — предстояла бессонная ночь. Спал он крепко, но, как только Мыкола приблизился, сразу проснулся.

Мыкола был не один — с Михасем.

Мужчины поздоровались, и Александр сразу задал главный на сегодняшний день вопрос:

— Как можно перетащить пушку через рельсы? Нет ли поблизости переезда?

— Есть переезд, но на нём пост немецкий круглосуточно.

— Тогда отпадает. Наша задача на сегодня — перенести к аэродрому по ящику снарядов и спрятать их там поблизости. А завтра — доставить пушку.

— О! Сподобимся ли? Это не ящик.

— Должны!

Не разговаривая более, они взяли каждый по ящику снарядов, благо — ручки удобные были, — и понесли. Сначала казалось — не тяжело, но с каждым пройденным километром ящик вроде свинцом наливался, всё тяжелел и тяжелел.

Саша и Михась шли легко — привыкли к нагрузкам, а вот Мыкола притомился. Сначала он нёс ящик на руках, потом пристроил его на плечо, наконец — попросил остановиться и передохнуть. Сделали привал.

— Саша, ты что же — из пушки аэродром обстрелять хочешь? — спросил Михась.

— Догадливый, — усмехнулся Саша. — Только аэродром мне ни к чему. Аэродром — голое поле. Я же самолёты немецкие уничтожить хочу.

— А стрелять сможешь? Я ведь тебе не помощник, пушку только издали видел, когда наши отступали.

— Ну вот завтра вечером и пощупаешь её.

— Чего её щупать, не девка.

— Да не переживай ты так. Самое тяжёлое будет — через пути железнодорожные её перетащить. А стрелять буду я. Вы мне там не нужны будете. Да и вообще, хватит отдыхать, поднимайтесь.

Они понесли ящики снова. На этот раз даже Мыкола стоически дотащил свой ящик до перелеска.

Александр здраво прикинул: зачем нести все снаряды? Трёх ящиков хватит. Прицела нет, стало быть, и о скорострельности речь не идёт. Да и немцы дремать не будут: если обнаружат, охрана накроет огнём. Хорошо будет, если он успеет пять-шесть выстрелов сделать. Отсюда вывод: снаряды между станин лежать должны — подносчика и заряжающего у него не будет, впрочем, как и наводчика с командиром. Всё сам.

С наводкой бы справиться. Из пушки БМП он стрелял, но там прицел был. И стрелять придётся как можно быстрее, лишнего времени не будет. Отстреляться и уходить сразу же.

Ящики укрыли в небольшой ямке, забросав их ветками и травой.

— Ну, всё на сегодня, парни. Встречаемся завтра вечером в урочище, у пушки.

Они обошли Дубовку стороной и у железной дороги расстались. К себе, в Богдановку, Александр пришёл, когда на востоке предутренняя темень уже сменялась серым рассветом.

Проспал он до обеда, и, когда выбрался из сарая и умылся, встретил неприязненный взгляд Олеси. Конечно, с её точки зрения, дрых всю ночь, да ещё полдня, а к обеду вылез на свет божий, как медведь из берлоги. С какой стороны ни посмотри — тунеядец и нахлебник.

Под осуждающим взглядом Олеси Александр почувствовал себя неуютно. Он всё-таки мужчина, к девчонке прибился, добытчиком и кормильцем вроде как быть должен. Он же захребетником и примаком стал. Пожалуй, после нападения на аэродром придётся жильё менять. И уйти самому надо, пока с позором не изгнали. Вещей нет, и потому бросить насиженное место можно легко. Только вот куда идти? Из знакомых — только Мыкола и Михась. У них спросить? Или после обстрела аэродрома идти на восток, к фронту? Хотя какой сейчас к чёрту фронт? Единой линии фронта нет, немцы вдоль дорог идут, и можно найти щёлку, просочиться.

Останавливало только то, что нет документов, легенды. Хотя паспортов у деревенских жителей как до войны, так и после неё не было.

Не желая маячить перед глазами Олеси, чувствуя появившийся по отношению к себе холодок с её стороны, Александр прошёл в сарай и прилёг на дерюжку «Похоже, это последние мои часы в Богдановке. Ладно, чему быть — того не миновать. Однако раскрываться перед Олесей я не имею права, даже если буду выглядеть в её глазах дезертиром, трусом и дармоедом», — с грустью думал Александр.

Отдохнув пару часов, Саша вытащил из-под стрех соломенной крыши трофейный маузер, задами выбрался из деревни и направился в урочище.

Он пришёл первым и, спустившись в овраг, раскидал прикрывавшие пушечку ветки. На броневом листе виднелась табличка: «Завод № 8» и порядковый номер орудия.

Близился вечер, но было ещё достаточно светло.

Через некоторое время подошли Мыкола и Михась. Александр поприветствовал подошедших товарищей:

— Немцев поблизости нет? Ну, тогда давайте выкатывать, посветлу удобнее.

Не раздумывая долго, они взялись за сошники и покатили пушечку. Довольно лёгкое орудие, имевшее заводской индекс 53К, на больших автомобильных колёсах, весившее 560 килограммов, перекатывалось легко.

До темноты без передыхов успели преодолеть километра три.

— Всё, отдохнуть надо, — заявил Михась, в изнеможении опустившись на землю прямо возле орудия. — Тут уже железная дорога близко, по ней немцы дрезины с солдатами пускают. Как бы не нарваться. Уж лучше темноты дождаться.

Спорить Саша не стал, представив себе всю трагичность ситуации, если бы немцы застали их, перетаскивающих пушку, на путях. И самое плохое — отбиться нечем. Три ящика снарядов — в перелеске у аэродрома, другие остались в урочище. Фактически только из винтовки отстреливаться можно, но в темноте толку от неё немного, не автомат.

Прошёл час. Стемнело, на небе высыпали яркие звёзды.

— Пора! — теперь уже командовал Саша.

Они взялись за сошники и покатили пушку по дороге. К счастью, дорога пошла под уклон.

— Давайте-ка с разгончика, перед нами насыпь.

С разгона удалось выкатить пушку на железнодорожную насыпь и даже перескочить через первый рельс. А дальше уже толкали, переносили вдвоём одно колесо, пока Мыкола придерживал другое. Но преодолели насыпь быстрее, чем предполагали. Видимо, страх перед появлением дрезины с немцами придал дополнительные силы.

Наконец, пушку скатили с насыпи, и перед ними — просёлочная дорога.

Изрядно устав, они не стали обходить Дубовку, а нагло прокатили пушку через деревню. Ночью и в советское-то мирное время деревни были пустынны, жители закрывали ставни и ложились спать, а уж в военное-то лихолетье на улице даже собак не было.

До войны собаки брехали, заслышав любой звук. Однако, оккупировав чужую землю, немцы собак сразу перестреляли — чем-то они им помешали. Оставшиеся дворняги голоса теперь не подавали.

Вот и перелесок. Жадно хватая открытым ртом воздух, все трое повалились в траву.

— Тяжёлая, чертяка! — подал голос Михась.

— Ты бы полковую пушку потолкал, тогда бы сравнивал! — резонно возразил ему Александр. — Давайте выкатим пушку на край перелеска.

С трудом поднявшись, они смахнули пот с лица, перекатили пушку.

— Ну, парни, ещё одно дело, и вы свободны. Надо ящики со снарядами к пушке перенести.

В темноте с трудом нашли схрон с ящиками и перенесли их к пушке.

— Всё, парни, теперь по домам. Дальше уже я один.

— Как же ты один-то? Я останусь, помогу, — вызвался Мыкола.

— Я сказал — один останусь. Стрельну завтра несколько раз и буду ноги уносить. Пушку жалко, но придётся её бросить. Вам рисковать ни к чему, да и уйти одному легче.

— А если?..

— Выполнять приказ, без всяких «если»!

Парни потоптались в нерешительности. По всему выходило, что давать бой завтра будет один Александр. Стыдновато им уходить было, вроде бросают товарища.

— Свидимся ещё, парни. Через два дня — в урочище.

— Точно, дядько?

— Я тебя хоть раз обманул?

— Тогда до встречи! — облегчённо выдохнул Мыкола.

Эх, знать бы ещё, удастся ли ещё уйти после стрельбы?

Парни ушли, в ночной тишине стих шорох их шагов. Можно немного и самому передохнуть. Тяжеловато далось перетаскивать пушку, вон — рубаха на спине насквозь мокрая, и руки дрожат от напряжения.

Александр посидел немного на станине, потом прилёг. Всё равно ничего не видно, и, пока не забрезжит рассвет, сделать ничего нельзя. Он даже вздремнул неожиданно.