Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна - Страница 33

Тем не менее – все-таки Лоуренс был торговцем.

Если торговец попадает в какую-то незнакомую ему ситуацию, он просто обязан освоиться в этой ситуации не позже чем на следующий день – только тогда он сможет продолжать превосходить соперников.

Суть мышления Хоро заключалась в том, что она вникала во все мельчайшие детали происходящего.

Кроме того, когда Хоро оказывается в ситуации, подобной нынешней, она не делит проблему на части, она рассматривает ее в целом со всех возможных сторон, не упуская ни единой детали.

На первый взгляд, думать так очень просто; на практике же оказывается, что это, наоборот, тяжело. Иногда в результате словно из ниоткуда рождаются идеи, которые уже потом кажутся совершенно естественными и очевидными.

Амати может извлечь прибыль из роста цен на пирит. Как заставить его понести большой убыток?

Какой из множества существующих способов самый простой и при этом самый труднообнаруживаемый?

Лоуренс задумался.

Сейчас здравый смысл торговца не давил на его разум.

Лишь один ответ пришел ему в голову.

- Все, что нужно, – это чтобы пирит резко подешевел.

Произнеся эти слова вслух, Лоуренс расхохотался; вид у него при этом, должно быть, был самый дурацкий.

Он смеялся над собой, над своими жалкими потугами думать, как Хоро.

Если бы обрушить цену на пирит было действительно возможно, конечно, у него был бы повод кричать от радости.

Только цена эта непрерывно росла, и никаких признаков, что начнет снижаться, не было. В любом случае, сейчас она уже выросла не в десять и не в двадцать раз. И она продолжит расти дальше, и…

«И?»

Лоуренс застыл на месте, осознав кое-что важное.

«В десять раз? В двадцать раз? А потом… потом будет тридцать раз? А потом?»

Лоуренс едва ли не увидел, как Хоро смеется над ним себе под нос.

Цена пирита не может расти бесконечно. В такого рода делах был непреложный закон, и закон этот гласил, что рано или поздно цена рухнет.

Лоуренс чуть было не всхлипнул – в последний момент он прикрыл рот рукой и проглотил готовый вырваться звук.

Если так, следовало учесть две вещи.

Во-первых, когда именно обвалится цена. И во-вторых, возможно ли заставить Амати на это попасться.

Лоуренс, по-прежнему с рукой у рта, снова двинулся с места и продолжил раздумывать на ходу.

Даже если цена пирита резко упадет, неужели Амати будет настолько беспечен, что попадет в эту бурю и потерпит большие убытки, ничего не предприняв для спасения? Думать так означало бы серьезно недооценивать Амати.

Да, Лоуренсу необходимо будет здесь как следует поработать, разобраться. Он был уверен: когда он полностью проникнет в суть задачи, его ум не уступит уму Хоро.

Каркас сделки начал формироваться у Лоуренса в голове, а в сердце родилось тяжелое и холодное чувство – хорошо знакомое чувство, оно рождалось далеко не в первый раз. Ничего общего с рассудком это чувство не имело – это было предвестье решительной битвы.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс принялся обдумывать самую важную часть плана – когда и при каких обстоятельствах произойдет обвал.

То, что этот ненормальный рост цены пирита не будет бесконечным, было очевидно; вопрос, однако, заключался в том, когда она начнет падать? Более того, Лоуренс не был уверен даже, возможно ли, что обвал начнется до указанного в договоре времени, то есть до завтрашнего заката.

Даже гадатель едва ли смог бы предсказать, когда цена начнет падать. Кроме Единого бога, никто не сможет.

Но тут перед глазами Лоуренса встала картина: большая страна, край пшеничных полей – и селяне, своими силами делающие то, чем веками заправляли лишь боги.

Чем ждать, не находя себе места, когда боги назначат момент краха, не лучше ли принять за них решение самому?

В то мгновение, когда столь заносчивая мысль родилась у Лоуренса в голове, издалека донеслись возгласы, и Лоуренс поднял глаза.

Он и не заметил, как прошел довольно большой путь и снова вернулся к перекрестку в центре города.

Соломенные чучела на перекрестке по-прежнему врезались друг в друга под яростные крики толпы. С каждым столкновением от них отлетали пучки соломы и падали повсюду, вызывая возгласы радости. Это было почти как настоящее сражение.

Ошеломленный духом происходящего, Лоуренс невольно выбросил из головы варившийся там план действий и некоторое время наблюдал за празднеством. Внезапно он увидел нечто, что мгновенно привело его в чувство.

Он ощутил, как встают дыбом волоски у него сзади на шее.

Амати.

Перед его глазами возникла фигура Амати.

Случайно наткнуться на Амати в такой огромной толпе – это что, шутка Единого бога? Эту мысль Лоуренс немедленно выбросил из головы; он понимал, что эта встреча имеет некий смысл, даже если она действительно случайна.

Лоуренс стоял в самом центре Кумерсона.

На перекрестке дорог, ведущих на север, юг, восток и запад.

Амати шел, удаляясь от постоялого двора, где жила Хоро.

Затем он остановился и медленно повернул голову.

Какое-то мгновение Лоуренсу казалось, что Амати смотрит в его сторону, но его Амати даже не заметил.

Лоуренс тотчас проследил своими глазами взгляд Амати.

Конечно, он знал, куда Амати смотрит.

Однако он просто обязан был узнать, что Амати видит.

Что он видит в том месте, от которого только что удалялся и к которому теперь повернул голову.

В выходящем на главную улицу окне второго этажа постоялого двора появилась фигурка Хоро с обернутым вокруг шеи шарфом.

Тревога накатила на Лоуренса, точно боль в животе; он ощутил раздражение, граничащее с яростью, во рту появилась горечь.

Словно согреваясь, Хоро склонила лицо к самому шарфу и чуть заметно кивнула.

Амати же прижал ладонь к груди, точно верный рыцарь, выказывающий абсолютную преданность своей богине.

Лоуренс не знал, пригласила ли Хоро Амати к себе в комнату или же Амати беззастенчиво ворвался к ней сам.

Однако открывшаяся перед ним сейчас картина не давала повода пригасить рождающиеся в сердце подозрения.

Амати быстро развернулся и загашал прочь от постоялого двора. Удалялся он поспешно, чуть наклонившись вперед, словно убегая от чего-то; при виде этого подозрения Лоуренса лишь усилились.

Миг – и Амати растворился в толпе. Лоуренс вновь перевел взгляд на окно своей комнаты.

И тут же резко вдохнул.

Он был уверен, что Хоро смотрит прямо на него.

Если даже Лоуренс смог углядеть Амати посреди толпы, трудно представить себе, чтобы востроглазая Хоро в той же самой толпе не обнаружила Лоуренса.

Хоро, однако, не отвернулась немедленно. Конечно, она и не улыбалась – просто смотрела на Лоуренса.

Трудно сказать, сколько прошло времени; но как раз когда Лоуренс уже собрался было выдохнуть воздух, который перед тем вдохнул, Хоро вдруг отодвинулась от окна.

Если бы Хоро просто захлопнула ставни, скорее всего, Лоуренс лишился бы всякой решимости.

Но она, хоть и ушла из оконного проема, оставила ставни широко распахнутыми.

Распахнутые ставни словно магнитом притягивали Лоуренса: он двинулся к постоялому двору.

Конечно, Лоуренс был не настолько наивен, чтобы предположить, что Хоро и Амати просто беседовали через окошко.

Поскольку Хоро не была обычной городской девушкой, а чувства Амати к ней никак не располагали к хладнокровию, они наверняка говорили в комнате, в этом Лоуренс не сомневался.

Тем не менее Хоро не выглядела смущенной или изумленной – она просто безмолвно смотрела на Лоуренса. Это потому, что она не сделала ничего такого, о чем Лоуренс бы не знал.

Это означало, что Хоро специально распаляла Лоуренса.

И есть ли на свете хоть один мужчина, способный сохранить холодную голову, когда его распаляют?

Лоуренс вспомнил свой разговор с Хоро в Рубинхейгене. Он решил, что Хоро наверняка все поймет, если он просто и откровенно выложит ей все, что у него в душе.

Приняв решение, Лоуренс зашагал к постоялому двору.