Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна - Страница 24

За тот год, что Лоуренс здесь не был, ничего не изменилось – разве что поредели волосы на голове владельца отделения, сидящего за стойкой прямо напротив входной двери. Возможно, его и так большой живот еще вырос, но ему, похоже, трудно было встать со стула, так что убедиться в этом Лоуренс не мог.

Подняв взгляд, владелец тепло улыбнулся навстречу Лоуренсу, но слова, вылетевшие у него изо рта, были полны яда:

- Хо, а вот к нам явился некий совершенно никчемный торгаш! В такой час отдыхать явился, явно ведь даже не думает о прибыли. Переоделся бы лучше в воровской наряд и пошел грабить трактир или еще что-нибудь.

- По-настоящему хороший торговец умеет получить доход, не запачкав сапог, в крайнем случае запачкав пальцы чернилами. А целыми днями только бегать по рынку – удел паршивого торговца, верно?

Подобные словесные лавины обрушивались на Лоуренса всякий раз, когда он встречался с владельцем иностранного отделения. В юности, когда он только стал учеником торговца, он всегда оскорблялся и начинал злиться. Сейчас он уже не помнил, когда именно научился отбивать эти атаки небрежно и с улыбкой.

После своего хладнокровного ответа Лоуренс выпрямился и, подойдя к стойке, встал ровно.

Глядя на Лоуренса, сидящий за стойкой толстяк хлопнул себя по лбу и разразился смехом.

- О, твой язык становится все злее и злее. Сынок, как хорошо, что ты снова здесь, - произнес он затем.

- Прекрати звать меня сынком.

- О чем это ты? Все, кто принадлежит к Гильдии Ровена, - мои дети.

Неловко улыбнувшись, Лоуренс пожал толстяку руку. Тот небрежным тоном продолжил:

- Я ведь даже знаю, сколько раз ты напрудил под себя, когда ночевал под открытым небом. Господь учит нас, что хороший отец должен знать все о своем сыне. Или ты хочешь, чтобы я напомнил тебе, как ты и твои дружки стянули деньги Гильдии и, все дрожа, отправились к шлюхам?

- Понял, понял. Я Крафт Лоуренс, сын великого отца Якоба Тарантиано.

- Ах-ха! Крафт, ты наконец вернулся домой в Рубинхейген, прошел уже год! Как поживают наши родственники в других городах?

Внушительные, как всегда, манеры Якоба наполнили сердце Лоуренса болью и радостью одновременно – это было почти как если выпить крепкого спиртного. Иностранное отделение гильдии для торговца действительно было родным домом в чужом краю.

Только дома можно встретиться с таким отношением к себе.

- Милостью святых все живут нормально.

- Замечательно. Ну, поскольку ты на своем пути повстречал многих наших родственников, твой кошель полон, конечно? Если твой кошель слишком тяжел, с тебя свалятся штаны, а если с тебя свалятся штаны, все девушки тебя возненавидят. Я уверен, ты хочешь выглядеть в глазах других хорошо, ведь верно?

Лоуренсу даже не хотелось придумывать какую-то ответную колкость. На столь витиеватое требование подношения он сказал с улыбкой:

- Я слышал, что когда человек стареет, ему становится трудно считать маленькие суммы. Но если дело в этом, я уверен, что даже господин Якоб сможет назвать сумму моментально.

Нисколько не колеблясь, Лоуренс извлек из привязанного к поясу кошеля десять серебряных монет и демонстративно, словно хвастаясь, выложил их столбиком перед владельцем.

Если бы он с неохотой выложил две-три медных монеты, несомненно, на него бы обрушился полный яда поток ругани.

Отчасти рисовка Лоуренса была вызвана желанием дать выход эмоциям, а отчасти тем, что его прибыль на пряностях действительно оказалась очень высокой. Столь щедрое подношение нужно было в том числе и для того, чтобы дать понять Якобу, что он уже может делать большие дела. Поняв это, Якоб искренне рассмеялся:

- Ха-ха-ха-ха-ха, значит, маленький зассанец вырос в мужчину, способного выложить десять серебряков, хе! Тут есть чему порадоваться.

- По-моему, добавлять «маленького зассанца» нужды не было, как ты думаешь?

- Для меня ты пока что маленький зассанец.

Лоуренс пожал плечами, и Якоб рассмеялся вновь.

- Ты пришел сюда и в такое время – это означает, что у тебя дела где-то в Рубинхейгене, верно? Тебе нужно свидетельство?

- Да, - кивнул Лоуренс.

- Да уж, жду не дождусь того дня, когда одного твоего имени будет достаточно, чтобы другие торговцы почтительно вставали, - со смехом заметил Якоб. Ответив «как и я», Лоуренс припомнил, что собирался сказать ему еще кое-что.

- Кстати, в нашем отделении нет никого, кто хотел бы отправиться в Рамтору?

Якоб, уже доставший и положивший на стойку перо и чернильницу, удивленно поднял глаза на Лоуренса.

- А почему тебя это интересует?

- Да так, просто мне пришла в голову одна идея, как можно быстро добраться до Рамторы в обмен на небольшую плату.

Взгляд Якоба, поблуждав немного где-то в пространстве, вновь устремился на Лоуренса. Судя по улыбке владельца отделения, он понял, что имел в виду Лоуренс.

- Аха, думается мне, ты ведешь речь о некоей пастушке, верно?

На какой-то миг у Лоуренса перехватило дыхание; однако, поразмыслив, он понял, что торговцы Рубинхейгена просто не могли не знать о том, что пастухами здесь работают в том числе такие девушки, как Нора.

Более того, если это было так, то, скорее всего, другим торговцам задолго до Лоуренса пришла в голову та же идея, что и ему.

- Многие думали так же, как ты, особенно когда только начали прокладывать дорогу в той луговине, где ходит эта девушка. Однако сейчас этим делом никто не занимается, и никто никогда не просил ее о сопровождении. Ты догадываешься, почему?

Глядя на Якоба, который спокойно говорил, не отрываясь от написания свидетельства (его перо непрерывно шелестело по бумаге), Лоуренс вздохнул.

- Потому что это не работает?

Якоб кивнул и, подняв голову, пояснил:

- Из всех людей, что работали там, лишь эта девочка остается целой и невредимой. Горожане называют ее «нимфа Нора», ее здесь все знают. Однако мне, наверно, не нужно говорить тебе, как ко всему этому относится Церковь, правильно? Это означает вот что: если ты не хочешь неприятностей с этими сукиными сынами из Церкви, не связывайся с пастушкой.

Опустив кончик пера в чернильницу, Якоб ухмыльнулся и добавил:

- Я знаю, что нимфа Нора в твоем вкусе, но лучше бы тебе оставить это дело. Я бы не стал это говорить, но это для твоего же блага.

Насмешливые речи Якоба были в точности как его обычное утреннее приветствие; однако сейчас он попал прямо в яблочко, и Лоуренс мог ответить лишь натянутой улыбкой.

- Мне написать имя тех торговцев тоже или лучше оставить это место пустым? – поинтересовался Якоб.

- Нет, напиши там, пожалуйста, «Гильдия Ремарио».

Якоб на мгновение застыл.

Он сидел и смотрел на Лоуренса взглядом торговца.

- Гильдия Ремарио, э? Раз ты заранее знаешь, кто твой покупатель, возможно, ты покупал в долг?

- Да, я купил товар в Поросоне. А что, есть какие-то проблемы?

После этого вопроса жесткое выражение исчезло с лица Якоба, как рыбка около берега внезапно исчезает, погружаясь на глубину.

- Хмм. Ну, ты сам узнаешь, когда придешь туда. Вот, держи письмо.

Когда бродячий торговец продает что-то гильдии, с которой имеет дело впервые, больше всего он опасается, что его воспримут как чужака и ему придется продавать свой товар задешево. Такое происходило довольно редко в небольших городах, как Поросон или Паттио, но в таком огромном городе, как Рубинхейген, где местные гильдии имели дело с гильдиями и торговыми союзами из разных стран, это случалось частенько. Для гильдий, привыкших ворочать огромными суммами, мелкие сделки с бродячими торговцами были никчемны, как пыль.

Поэтому если бродячий торговец хотел, чтобы с ним обращались с должным уважением, он должен был дать понять торговым партнерам, к какой гильдии он принадлежит. Как только он показывает свидетельство своей принадлежности к определенной торговой гильдии, от него уже не будут отмахиваться, как от мухи.

- Торговая Гильдия Ровена находится под патронажем Святого Ламбардоса. Я буду молиться за твою удачу, - произнес Якоб.