Триумф Сета - Мессадье Жеральд - Страница 19

И еще много чего говорили. Наиболее здравые умы советовали вооружиться на случай конфликта. Но чем? Было очевидно, что ивриты не могли купить себе оружие из бронзы, которое надо было заказывать сирийским оружейникам, — стоило оно очень дорого. К тому же они получили бы его не раньше, чем по прошествии нескольких недель. На что они могли надеяться, так это на изготовленные ими самими луки. Оставалось узнать, было ли у них на это время, а ведь еще надо было изготовить стрелы. Прозвучали также высказывания в пользу деревянных пик с закаленными в огне остриями, которые предназначались для того, чтобы проткнуть сразу нескольких солдат.

Провокаторы лицемерно охали.

На вторую ночь лихорадочных тайных приготовлений один иврит, имеющий опыт в военных сражениях, предложил взять штурмом арсенал казарм Авариса. Предложение было принято единогласно. Провокаторы притворились, что возмущаются готовящимся против царской власти мятежом, тогда как это было их целью. Им стали угрожать, требуя держать язык за зубами. В конце концов будущие повстанцы, удовлетворенные, отправились спать.

На следующий день в соседние ивритские поселения были отправлены посланцы с сообщением о наборе добровольцев для создания отряда в пятьсот человек, способного взять штурмом арсенал Авариса. Близилась к концу первая неделя подготовки к мятежу, и агенты Маху начали падать духом: обсуждение грядущих событий продолжалось. Они считали, что подготовят мятеж за три дня, но вот уже прошло почти две декады, [8]а кроме воплей и битья себя в грудь ничего не происходило.

Наконец отряд был собран, назначены командиры, но однажды вечером провокаторов заключили под стражу: по иронии судьбы их подозревали в измене, в том, что они собираются сообщить обо всем властям Авариса. Их пообещали отпустить после захвата арсенала.

Итак, они стали ждать, находясь под охраной нескольких крепких матрон и мальчишек, вооруженных кинжалами и дубинками, потягивая пиво, дабы убить время.

На рассвете они увидели, что налетчики возвращаются, вооруженные копьями, луками, стрелами и несколькими щитами, которые они захватили в арсенале, охраняемом несколькими сонными солдатами. Воспользовавшись суматохой, провокаторы сумели убежать. Наконец-то их план сработал! Они прыгнули в лодку и поплыли вверх по Великой Реке — в сторону Фив.

В семь часов утра взволнованный писец, выполняющий поручения в казармах, поднял городского голову Авариса с постели: ночью разбойники ограбили арсенал. Какие разбойники? Писец этого не знал, так как застигнутые врасплох солдаты не смогли четко описать нападавших. Итак, ситуация была тревожной: налетчики похитили пятьдесят одно копье, большое количество колчанов и стрел, двадцать шесть кривых сабель, сорок два кинжала и одиннадцать щитов. Кому и для чего понадобилось это вооружение? Голова послал гонца в Мемфис для того, чтобы предупредить наместника и командующего армией Хоремхеба. Было очевидно, что готовилась крупная операция: дерзкое ограбление арсенала позволяло предположить худшее.

Через два с половиной дня из Мемфиса прибыл отряд пехотинцев, затем подтянулся второй отряд, состоящий из пеших конников, и еще отряд лучников. Командиром трех отрядов был состарившийся на военной службе некто Соадж. Все же конница не спешила на подавление бунта в провинции, о котором, впрочем, ничего не было известно.

Маху холодно принял агентов: вот уже двадцать три дня, как они отбыли с заданием, а явились с новостями только сейчас! Кроме того, почему возвратились все трое? Достаточно было отправить одного в качестве нарочного. Итак, им было приказано отправляться обратно, чтобы оперативно, сменяя друг друга, информировать Фивы о происходящем.

Они добрались до Авариса почти в то же самое время, что и три отряда Хоремхеба. Узнав, что командовал этими отрядами Соадж, агенты Маху были разочарованы; на самом деле именно командующий должен был возглавить эту операцию, а не простой командир.

К тому же положение мятежников было неясным. Никому из властей Авариса и Мемфиса не было известно, кто похитил оружие, для чего налетчики намереваются его использовать, а особенно когда и где. Обладание красивым и добротным оружием придало ивритам еще больше решимости и пыла, но теперь возник вопрос, против кого и где они должны сражаться.

В этих обсуждениях прошла еще одна неделя. Агенты Маху не могли придумать, о чем же им сообщать в Фивы.

И в этот момент на сцене появился опечаленный Гемпта.

Узнав об ограблении арсенала, он застыл от ужаса. Убежденный в том, что это оружие попало в руки ивритов, — а в этом он действительно был прав — он лишился сна. Ибо именно во сне он отчетливо увидел себя мелко изрубленным саблей царя, находящейся в руках чужестранца. Он упрекал себя за то, что не последовал примеру других землевладельцев, которые создали отряды добровольцев, чтобы защищаться от разбойников. Он побывал у этих знатных особ и умудрился нагнать на них страху. Он уверял их, что ивриты намереваются атаковать следующей ночью. Что касается городского головы, то ему нечего было опасаться, так как он, по сути, не обладал реальной властью. Гемпте удалось собрать в одном месте десять человек, в другом пятерых, а в третьем — двенадцать добровольцев.

В конце концов в его распоряжении оказался отряд, состоящий из пятидесяти молодцев, готовых в любой момент броситься в рукопашный бой.

Около тысячи шагов отделяло его владения от поселения ненавистных ивритов, которых он так и не сумел изгнать. После ночной атаки на арсенал ивриты настороженно за ним наблюдали, не упуская ни малейшей детали. Увидев землевладельца, возвращавшегося с пятьюдесятью крепкими мужчинами, они решили, что час битвы близок.

И неизбежное случилось: Гемпта повел своих наемников в атаку. В поселении, как было известно, едва насчитывалось три или четыре сотни душ, включая женщин и стариков. Полсотни решительно настроенных мужчин вполне смогли бы вырезать всех и таким образом совершить то, что не удалось сделать несколько недель назад. На этот раз Гемпта укрылся в своем имении, ожидая результата операции.

Однако дело приняло неожиданный поворот: когда полсотни наемников толстощекого с факелами и дубинами в руках были уже около поселения, на них набросились ивриты, вооруженные не только кольями, но и копьями и саблями, похищенными из арсенала. Нападающие растерялись: Гемпта их не предупредил, что они будут иметь дело с вооруженными людьми, им сказали, что придется поколотить лишь нескольких инородцев, их детей и жен, затем поджечь дома. Они сразу же сообразили, что их дубины ничто по сравнению с копьями и саблями.

Впрочем, они недолго пребывали в растерянности: когда ивриты были уже в ста шагах, они повернули обратно и пустились наутек. Во время бегства они роняли факелы, и поля занялись огнем. Ивриты их преследовали до имения землевладельца, где наемники, очевидно, намеревались найти убежище.

Из окна Гемпта наблюдал за поражением своего отряда, а затем понял, что ему грозит настоящая катастрофа: поля — в огне, а ивриты окружают дом. Он побежал в конюшню, сел верхом на лошадь и помчался галопом в сторону Авариса. Он прибыл к спящей казарме и своими криками разбудил не только охранника, но и командира Соаджа, так как окно помещения, в котором он спал, выходило во двор.

— Война! Война! — вопил Гемпта.

Выслушав его бессвязный рассказ, Соадж заключил, что действительно что-то случилось и надо вмешаться. Впрочем, он уже начинал скучать и задавал себе вопрос, что он делает в Аварисе. На побудку и построение в походную колонну ушло более часа. Дав необходимые указания младшим командирам, Соадж решил с двумя из них и Гемптой отправиться к месту столкновения.

Минут через десять они увидели линию огня на горизонте, что свидетельствовало о масштабе ущерба: горели не только поля Гемпты, пламя перекинулось на имение. Гемпта чуть не сломал себе позвоночник, спешившись с лошади. Охваченный ужасом, он побежал к своему дому. В то время как слуги, выстроившись цепочкой, старались потушить пожар, передавая в сосудах воду из канала, заплаканные члены его семьи сгрудились на берегу, а наемники рассеялись по полям.