Триумф Сета - Мессадье Жеральд - Страница 10

Появились Имамон и Сати.

— А я? — спросила она. — Какова тогда моя роль во всем этом?

— Ты, твое величество, — богиня Исис, вечная невеста печали. Пасар умер. Умер Тутанхамон. Ты — вдова, твое величество. Всякая женщина — вдова с первого дня замужества.

Анкесенамон схватила его руку. Она готова была расплакаться. Он поднял на нее взгляд, как всегда улыбаясь — отстранение и опечаленно.

Почему она не сочеталась браком с Тхуту? Вдруг, подумав о бегстве Меритатон и Неферхеру, она поняла, что ее сестра была права, оставив этот народ, живущий в условиях вечного противостояния сильных мира сего. Своего сына она вырастит в мире и любви, возможно, родит еще ребенка, и не одного.

— Госпожа, — обратилась к ней Сати, — пора идти.

Она положила в корзину царицы мешочек с бобами, еще один с миндалем и три пучка салата-латука. Анкесенамон бросила последний взгляд на Тхуту и закрыла лицо покрывалом. Затем она последовала за кормилицей, которая несла тяжелую корзину с овощами. Вскоре женщины смешались с толпой. Слова Тхуту продолжали звучать в голове царицы:

«Ты — богиня Исис, вечная невеста печали».

7

ПОЖАР

Посреди ночи раздались крики. Люди выбежали из дворца во двор. Кругом гремели приказы. Чуть позже раздались сильные удары в дверь комнаты Итшана. В ту ночь Начальник конюшен спал в своих покоях, в западном крыле дворца.

Он открыл дверь и увидел запыхавшегося конюха.

— Господин, конюшни горят!

Итшан закрепил набедренную повязку и надел сандалии. Несколько секунд спустя он уже сбегал по лестницам следом за конюхом.

— Пожарные! — кричал он. — Вызвали их?

— Да!

Оба мужчины кинулись бегом к конюшням, находящимся рядом с дворцом, с южной его стороны. Пламя окрасило небо в темно-красный цвет, густой дым поднимался над постройками. По этим двум признакам Итшан понял, что горит солома.

— Лошади?

— Не знаю!

В конюшнях содержалось до тридцати ценных животных — гордость кавалерии. Их потеря была бы невосполнимой, а кроме того Итшан был к ним очень привязан. Те, что не сгорели заживо, рисковали задохнуться в дыму. Но, возможно, они сумели сломать засовы, на которые закрывали ворота конюшен?

Когда он оказался перед конюшнями, его сердце сжалось: сквозь дым было видно, что некоторые ворота еще оставались закрытыми. Сквозь рев пламени и грохот обрушивающихся перекрытий слышалось душераздирающее ржание. Итшан кинулся к воротам и отодвинул засов. Его чуть не затоптали выбежавшие лошади, обезумевшие от ужаса, с горящими попонами, гривами, хвостами.

Он побежал к следующим воротам. Там уже вовсю полыхал огонь. Лошади изнутри били копытами по воротам. Отодвигая засов, Итшан вскрикивал от отчаяния. Он тотчас же укрылся за одной из створок ворот. Сбившись в кучу, лошади выскакивали, толкаясь и издавая пронзительное ржание.

Теперь их надо было догнать. Но каким образом солома загорелась?

В дыму, который продолжал сгущаться, он почти уже не видел построек. Он закашлялся и побежал к третьим воротам. Но почему конюхи, эти придурки, не отодвинули засовы? С большим трудом ему наконец удалось открыть ворота.

В это время двое мужчин, чьи лица были обмотаны кусками полотна, бросились на него и стали заталкивать его в самое пекло, туда, где солома была охвачена огнем.

Завязалась борьба, в результате чего Итшана свалили, и он получил еще удар дубинкой по голове. Эти двое собирались уже закрыть ворота снаружи, но он сумел подняться, оттолкнул створку ворот и схватил одного из них за мужские органы. Он крутил их с такой силой, что чуть не оторвал. Пострадавший пронзительно кричал. Тогда Итшан нанес ему удар кулаком в лицо, и мужчина, согнувшись пополам, упал. Второй нападавший, вооруженный дубинкой, явно намеревался нанести Итшану смертельный удар, но из-за того, что ничего не было видно, он колебался лишние мгновения. Итшан увернулся, и удар пришелся выше его головы, и тогда он резко ударил нападавшего по печени. Тот потерял равновесие и упал. Итшан бросился на него, прижал лицом к земле и выкрутил ему руку, намереваясь сломать ее. Хруст ломающейся кости и крик боли свидетельствовали о том, что он добился желаемого. Первый из нападавших хотел было схватить дубинку. Итшан оказался проворнее: уже задыхаясь от дыма, который к тому же разъедал глаза, он нанес этому человеку сильный удар в грудь. Мужчина также упал. Итшан оттащил его подальше от горящей соломы и стал бить его по лицу до тех пор, пока тот не перестал двигаться.

Затем он возвратился к другому, со сломанной рукой, который пытался убежать. Итшан сделал ему подножку. Тот упал плашмя. Итшан схватил его за ногу и оттащил подальше от огня, как и первого.

Когда дым немного рассеялся, он увидел, что к нему приближается армейский командир. Причастен ли он к заговору? Продолжая держать за ногу нападавшего со сломанной рукой, он рассматривал военного, будто по выражению его лица можно было понять, предатель этот человек или нет.

— Что происходит? — вскричал армейский командир.

Итшан задыхался.

— Ты с ними заодно? — сумел он выговорить, хрипя.

— Что? — Командир растерялся, видимо не понимая, о чем его спрашивают.

— Держи этих двоих, пока я буду тушить пожар. Ты отвечаешь за них своей жизнью! — выкрикнул Итшан. — Они должны выжить!

Он закашлялся, сплевывая черную слюну, ударил ногой в висок мужчину со сломанной рукой и побежал к конюшням.

Пожарные сначала залили водой те отсеки конюшен, которые меньше пострадали от огня. Теперь они гасили пламя в других отсеках.

Нельзя было продохнуть от дыма.

К четырем часам утра пожар наконец удалось погасить.

Потеряв набедренную повязку и сандалии еще во время схватки, Итшан гасил огонь, будучи абсолютно голым. Когда пламя было побеждено, он направился к армейскому командиру, которого оставил охранять нападавших на него мужчин. Итшан нашел веревки и связал обоим задержанным лодыжки. Военный с трудом узнал Начальника конюшен в этом человеке, испачканном с головы до ног землей и сажей.

— Дай мне свою набедренную повязку, — приказал Итшан.

Тот повиновался, и Итшан закрепил повязку на бедрах. Затем он склонился к первому из нападавших, который уже пришел в сознание. Он вытаращил от ужаса глаза. Итшан обрадовался тому, что этот человек не умер. Ему еще предстояло сознаться во всем.

Затем он заметил, что перед конюшнями собралось несколько человек. Они направились к нему. Впереди шел Ай. За ним следовали Первый советник Усермон и начальник охраны Маху. Итшан пошел им навстречу. Ай его узнал и, сцепив зубы, протянул ему руку.

— Итшан! Но что…

— Твое величество, это был поджог. Я схватил двоих заговорщиков. Они пытались бросить меня в огонь!

Затем он долго отплевывался черной слюной. Ай издал рык.

— Где они?

Он пошел посмотреть на нападавших. Затем, указывая на них пальцем, он повернулся к Маху.

— Я хочу, чтобы их пытали до тех пор, пока они не заговорят, — сказал он. — Пытать! — вскричал он. — Я хочу знать имена их сообщников и организатора всего этого!

Он помолчал, восстанавливая дыхание. Затем схватил Итшана за руку:

— Начальник конюшен, Амон тебя защитил! Теперь ими займется Секмет.

Никогда прежде Итшан не замечал у него столь тяжелого взгляда.

Теперь вокруг конюшен собралась толпа. Конюхи уже догнали некоторых из убежавших лошадей. Только две лошади погибли от удушья.

Маху был поражен реакцией Ая. Он размышлял в течение дня и пришел к выводу, что именно любовник царицы был целью нападавших, а не конюшни. Со смертью Итшана рухнула бы надежда на появление потомства.

Осознав значимость происшедшего, он неутомимо помогал своему господину, проявляя, как и Ай, неслыханную жестокость при допросе захваченных преступников.

Оба заключенных были помещены в камеру в здании царской охраны, которое прилегало к дворцу. Надсмотрщик, то ли из сочувствия, то ли измученный стонами мужчины со сломанной рукой, велел закрепить на месте перелома дощечку.