Гнев Нефертити - Мессадье Жеральд - Страница 5

Тени разъединились. Одна медленно направилась ко Дворцу царевен. Другая вошла в реку и поплыла в сторону административных построек. Когда фигура, направляясь к реке, появилась на открытом пространстве между рекой и зарослями папируса и тростника, при свете звезд стало видно, что на стройном, словно вырезанном из металла теле блестят капли пота.

Вернувшись в свою темную спальню, влюбленная девушка сняла парик, разделась, бросила платье на кресло и вытянулась на постели. Она стала ласкать свое утомленное любовью тело, словно желая заново пережить ласки возлюбленного.

Ей вспомнилась их первая встреча.

Он был в группе писарей, прибывших через несколько часов после смерти царя по приказу Первого придворного Тхуту. Они должны были взять царские бумаги и отнести их в Архив. Она встретила его на лестнице, когда спускалась из покоев матери, которая только что прибыла из Северного дворца. Девушке сразу понравилось его уверенное нервное лицо, крепкие челюсти, красивая линия подбородка, выпуклый лоб, полные губы и округлые плечи.

Ей следовало бы отвести взгляд. Но она этого не сделала. Безумство!

А он украдкой следил за каждым ее движением. Она посмотрела на свои руки, потом показала пальцами — десять. Нет, одиннадцать. В одиннадцать часов. Безумство вдвойне! Она же царевна!

Она снова поймала взгляд юноши и указала ему на сад. Безумство втройне! Она же девственница!

Внезапная смерть фараона словно вывела ее из мрачного оцепенения, по крайней мере, на нее это так подействовало. До этого она была всего лишь куклой, игрушкой в руках отца и матери. Потрясение словно расколдовало ее — сняло заклятие.

Она была измучена вынужденным целомудрием, надоедливым вниманием кормилиц. Дворцовая атмосфера угнетала ее. Ей было семнадцать лет. Она хотела сама выбрать мужчину.

Девушка не знала, что опьянение жизнью очень похоже на смерть.

Она предусмотрительно отпустила кормилицу, ссылаясь на то, что ее храп мешает ей заснуть. Затем в назначенное время вышла на террасу. Полная луна великолепно освещала сад.

Он пришел. Жестом царевна указала на заросли кустарника — там было меньше света. Вскоре она присоединилась к нему. Это было хуже безумства!

Царевна вспомнила страх молодого человека. Ведь если бы его поймали, он бы получил сто палок. Или еще хуже. Он упал на колени перед ней. Девушка сняла платье. Это был умный и послушный юноша, к тому же очень пылкий. Он знал свое дело. Сначала действовал неуверенно, затем страстно.

Слегка хриплым голосом царевна приказала ему встать. Ее рука скользнула под набедренную повязку юноши. Безумству нет предела!

Юная царевна с удовольствием вспомнила удивленный возглас и страстное рычание молодого человека, когда она впервые в своей жизни дотронулась до мужской плоти. Она принялась ласкать его, затем целовать, а затем…

Прислонившись спиной к туе, она позволила овладеть собой. Боль. Кровь. Затем непередаваемая полнота ощущений. Объятия. Поцелуй, длящийся бесконечно.

Если бы он не ушел, она бы снова позвала его.

В это самое время в четырех-пяти часах ходу от Дворца царевен трое молодых людей, слушая хоровое пение лягушек, обдуваемые ночным ветерком, легким шагом двигались через маленький городок Хебену. Они направлялись к одноэтажному домику, расположенному на берегу Великой Реки, в стороне от других строений. Дом был заметен издали благодаря трем факелам, бросающим медные отсветы на поверхность воды, на заросли тростника и папируса у берега. При звуке цистр и кемкем, обещающих радость и блаженство, молодые люди ускорили шаг.

На пороге их встретил карлик. При взгляде на него казалось, что все его тело — это щеки и ягодицы. Он был известной личностью. Все звали его Малыш-Бес. Он и еще один такой же карлик принадлежали жене военачальника Хоремхеба Мутнезмут, которая была родной сестрой царицы. Видимо, дерзости Малыша надоели ей, и она даровала ему свободу. Через какое-то время Малыш-Бес открыл кабак недалеко от Ахетатона.

— А, наконец-то труженики Тота удостоили нас своим визитом! — воскликнул хозяин заведения. — Вы вовремя, представление начинается.

Один щелчок пальцами — и тут же появилась служанка, готовая обслужить пришедших. Девушка повела молодых людей через зал шестидесяти локтей в длину и столько же в ширину. В зале за низкими столами сидели человек двадцать-тридцать мужчин самого разного возраста. Небольшой оркестр из трех музыкантов расположился на кое-как сделанной из камней и досок сцене в центре зала. Присутствующие тем временем пили кто пиво, а кто вино или мед. Кто-то ужинал бобами или жареной рыбой, но в основном ели хлеб. Кроме того, на всех столах виднелись маленькие пучки ката. Раздались крики и смех.

— Суджо! Ренефер! Акхеру! Вот вы и попались!

Три писаря — а прибывшие были представителями именно этой профессии — выбрали наименее загроможденный столик. Их окружали друзья: торговцы, земледельцы, чиновники. Все это были люди среднего сословия. Высшая знать не посещала подобные заведения: они могли себе позволить устроить такие представления и дома.

— Что же вас так задержало?

— Составляли новые кадастры, — ответил Ренефер, у него за ухом все еще торчало перо.

Один из завсегдатаев за соседним столом закричал, перекрывая шум тамбуринов:

— Негодяи! Это надо же! Вот я расскажу вашим женам, где вы шляетесь по ночам!

— Ты мне сначала найди жену!

— Да у тебя скорее шерсть на ногах вырастет, сопляк!

Снова хохот.

Толстощекая служанка спросила, что будут заказывать новоприбывшие. Молодые люди выбрали маринованную рыбу, салат из лука, хлеб с сезамом и пиво.

— Мы вот тут думаем, что это заведение прикроют, — сказал Суджо своему соседу, писарю храма Беса, который жевал листики ката, смачивая время от времени горло глотком вина.

— Почему это его должны закрыть?

— А ты что, не знаешь? Царь умер.

— Ну и что? Я-то жив! В любом случае, он умер в Ахетатоне, а мы здесь, в Хебену. К тому времени, пока во всем царстве узнают об этом, пройдет дней тридцать. Не думаешь ли ты, что мы будем соблюдать траур тридцать дней?

— А уже известно, кто будет преемником? — спросил один из торговцев.

— Без сомнения, это будет регент Сменхкара, — ответил Акхеру.

— Ах, юная невеста! Ну-ну.

Обмен репликами был прерван грохотом дощечек и звуком тамбуринов. Карлик поднялся на сцену и жестом попросил тишины.

— Уважаемые! Сейчас вы увидите зрелище, достойное богов!

Это заявление было встречено громкими криками и шутками.

— Вот они: три танцовщицы Хатхор! — объявил карлик.

Послышался звук цистр и треск жемчужин минот, похожий на сердитое потрескивание гремучей змеи. Затем зрителей заставил вздрогнуть грохот тамбурина.

Карлик ловко спрыгнул со сцены, на которую тут же взобрались три танцовщицы. Девушки были полностью обнажены, если не считать бус, звенящих между их маленькими грудями. Танцовщицам было лет по пятнадцать. В зале воцарилась абсолютная тишина. Три девушки повернулись спинами к зрителям, они держались прямо, величественно. От вида их юных тел у всех мужчин зажигались взгляды и учащалось дыхание. И тут снова раздалось потрескивание минот. Тела танцовщиц затрепетали. Раздался грохот барабанов. Заколыхались груди. Еще барабаны. Пришли в движение ноги. Темп все ускорялся. Девушки отдалились друг от друга и стали пятками отбивать ритм. По обычаю зрители в такт щелкали пальцами. Танцовщицы начали выполнять вращательные движения. В игру вступили, заставляя дрожать деревянный помост, кемкем.

Дрожь пробрала присутствующих. Опустели кубки, а затем и кувшины. Служанки бросились наполнять их. Количество ката на столах уменьшилось.

Теперь танцовщицы казались одержимыми. Они-то причудливо изгибались, то кружились, словно весенние водовороты.

Мужчины стонали. Они все быстрее и быстрее отбивали пальцами ритм. Как ночные бабочки летят на огонь, так с каждым кругом, покачиваясь, танцовщицы приближались к столам, к горящим взглядам, к полуоткрытым ртам, к жадным, хищным рукам, хватавшим девушек за лодыжки, ягодицы и груди.