Гнев Нефертити - Мессадье Жеральд - Страница 39

При первом же глотке глаза Панезия округлились. Даже его повар не умел готовить такие неожиданно изысканные блюда.

— Почтенный Панезий, — начал Сменхкара, — мы готовим церемонию коронации и хотели бы выслушать твои советы.

— Возрождение царского дерева радует сердца богов, — нравоучительно произнес Панезий.

Это был способ напомнить о существовании других богов, существующих помимо Атона. Великий жрец, у которого были свои уши во дворцах, был в курсе того, что в номы отправлены известия. Почти все провинциальные писари выполняли поручения различных чиновников, а рты у них не были на замках.

— Чтобы восстановить гармонию между земными служителями и божествами, — продолжил Сменхкара, — мы попросили высших жрецов из сорока двух номов собраться в Ахетатоне.

— Гармония — небесное благословение, мой царь, — заметил Панезий. — Ее создают сердца богов, бьющиеся в унисон.

Сменхкара жестом разрешил Тхуту говорить.

— Ты знаешь своих соратников, — сказал советник. — Правда, вы видитесь не часто. Какой, по твоему мнению, будет их реакция?

— Как они могут не откликнуться на почтенное приглашение царя? Им недоставало заботы царя Двух Земель.

Тутанхатон внимательно слушал эту витиеватую речь. Он отметил, что Панезий сказал «царя Двух Земель», а не «их царя».

— Какова твоя реакция как Главного служителя Атона, культ которого навязал Ахетатону усопший царь?

— Разве Атон не был изначально воплощением Непознаваемого Существа? — улыбаясь, вопросом на вопрос ответил Панезий. — Мудрость нашего божественного царя Эхнеферура, — он абсолютно точно выговорил имя, и это означало, что он правильно понял его значение, — состоит в том, что он понимает необходимость поливать корни нашего поклонения этому богу.

Другими словами, он не видел препятствий к тому, чтобы приравнять Атона к другим божествам.

— Что ты ответишь тем, кто не согласится с царской волей избрать этого бога высшим божеством?

Панезий проглотил последний кусок яйца с горчицей. Его лицо выражало крайнее сожаление. Затем он сделал несколько маленьких глотков вина, чтобы дать себе время подумать.

— Могущество божеств непреодолимо. Атон, слугой которого я являюсь, избрал для его проявления упокоившегося монарха. Он наполнил его своим сиянием так, что этот блеск затмил Других богов, как случается с теми, кто смотрит на солнце и не может различить ничего другого в мире. Наш покойный царь был возлюбленным Атона, — завершил он свою речь, отводя взгляд в сторону, чтобы никто не усмотрел в его словах намека на другую связь.

— Думаешь ли ты, почитаемый слуга Атона, что они выдвинут свои условия? — спросил Сменхкара.

Слуга поставил на стол блюдо с кусочками курицы — редкой птицы с белым мясом, которую подавали только по особому случаю. Панезий обратил на него взгляд гурмана и ответил:

— Я не могу знать, мой царь, что решат головы сорока двух моих соратников. Я могу только предполагать, что они будут надеяться получить знак, подтверждающий решение воплощения божества, которым ты являешься.

— Какой именно?

Поскольку Сменхкара уже положил себе мясо, Панезий взял тонкими пальцами белую грудку птицы и, улыбаясь, повернулся к хозяину.

— Разве имя, выбранное моим царем, не знак?

— Коронация в Фивах! — выкрикнул Тутанхатон.

Это были его первые слова с начала ужина. Три головы повернулись в его сторону, и Сменхкара искренне рассмеялся. Панезий наклонил голову и устремил взгляд ночного хищника на мальчика.

— Это сказал ребенок Хорус.

Он закончил жевать нежную грудку, обглодал косточки крылышка и добавил:

— Это не все, мой царь. Не находится ли сердце посредине груди?

Сменхкара удивился очевидному утверждению, а великий жрец продолжил:

— А не является ли царь сердцем царства?

Последовала короткая пауза, прерванная Тхуту:

— Значит, царь должен перенести столицу в Фивы?

Панезий утвердительно прикрыл глаза.

— А что же будет с Ахетатоном?

— Он останется подарком Атона людям.

— Ты так легко это принимаешь, почтенный слуга Атона!

— Как, господин, я могу противиться тому, что умножает славу моего царя и обеспечивает безмятежность его правления?

«Похвальная преданность, — подумал Тхуту. — Правда, есть одно уточнение: Ахетатон станет сорок третьим номом. А помимо сохранения уважения своих коллег и своего поста Панезий будет пользоваться привилегиями глав остальных номов: он уже не будет так зависеть от царя, завладеет землями и, наконец, разбогатеет».

Пока же согласно установившимся в Ахетатоне правилам ему разрешалось владеть лишь небольшими участками земли и жить практически только благодаря царской щедрости. Усопший царь держал своих служителей культа в строгости, стремясь подавить в них желание наживы, присущее всем священнослужителям.

— Готов ли ты, почтенный служитель Атона, отстаивать эту точку зрения перед твоими соратниками, когда они соберутся в Ахетатоне? — спросил Сменхкара.

— Мой царь, разве суть мудрых слов не состоит в том, чтобы отражать очевидное? Если бы я не был уверен в правдивости твоих слов еще до того, как ты их произнес, разве я принял бы твое предвидение?

Это означало, что Панезий понял, чего от него ожидали, и выразил свое согласие.

Но Тхуту казался озабоченным. Сменхкара спросил о причине его беспокойства.

— Мой царь, я считаю, что мы слишком уступаем священнослужителям. Они вообразят себе, что ты готов броситься к ним в объятья и что коронация в Фивах — твое самое сокровенное желание. Они станут требовать больше. Коронация в Фивах Должна быть представлена как большая уступка с твоей стороны, на которую ты согласишься только в случае, если твои требования будут выполнены. Это обеспечит сильную позицию почтенному Панезию на переговорах.

— Но как же нам добиться желаемого?

— Это просто, мой царь: начни приготовления к коронации в Ахетатоне.

Сменхкара был удивлен, его охватили сомнения. Это предложение казалось заманчивым, но возникал вопрос: не было ли оно свидетельством предательства Тхуту? Панезий также казался удивленным.

— Я считаю, мой царь, что это замечательная мысль. Самое сокровенное желание Хумоса — короновать тебя в Фивах. Для него стало бы большой удачей исполнить его, всего лишь отказавшись от явного противостояния культу Атона, — заявил советник.

— И каким образом я объявлю о намерении короноваться в Ахетатоне?

— В этом дворце нет коронационного зала. Прикажи мне построить такой зал. Писари почтенного Панезия возьмут на себя обязанность распространить новость о начале строительства.

— Нужно, чтобы это выглядело правдоподобно. Сколько времени займет строительство?

— Месяц, мой царь, — ответил Тхуту.

Тутанхатон пришел в замешательство от таких разговоров.

— Осмелюсь внести одно предложение, — Панезий решил рискнуть. — Для твоего царствования будет неблагоприятным, если, начиная переговоры с моими почтенными соратниками, ты проявишь слабость. Твой брат, богоподобный царь, установил культ Атона только в Ахетатоне. Посей тревогу в сердцах моих соратников, предложив построить храм Атона в одной из наиболее враждебных его культу провинций. Это будет наглядным свидетельством твоей силы. К тому же это укрепит мои позиции среди священнослужителей.

— Где ты хочешь возвести храм Атона? — спросил Сменхкара, которому стала ясна хитрость его союзников.

— В Мемфисе, мой царь.

— В Мемфисе! Но жрецы сочтут это оскорблением!

— Они должны заплатить за возможность короновать тебя в Фивах, мой царь, не правда ли? — настаивал Панезий, слащаво улыбаясь.

— Да будет так! — согласился Сменхкара. Для Тхуту он добавил: — Распорядись немедленно начать строительство — и здесь, и в Мемфисе.

Все склонили головы.

Подали десерт: финики в медово-винном соусе. Но настоящим десертом для Сменхкары было душевное спокойствие.

Ай, находившийся в своем хорошо защищенном жилище в Ахмине, пребывал в гневе.