Шалый малый - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 44

Он слушал меня очень внимательно.

– И что ваша... кто она вам, двоюродная бабка, до сих пор здравствует?

– Слава богу, да. Недавно отметила семидесятилетие.

– А знаете, Поля, это ведь я ее кинул.

– Вы? – все-таки удивилась я.

– Каюсь! Я!

– Ни фига себе!

– Я вас шокировал?

– Да, пожалуй, не очень... Вряд ли в наше время найдется крупный бизнесмен, у которого в анамнезе нет чего-то криминального... И это еще пустячок! Подумаешь, кинули на деньги бабенку, которой приспичило иметь модную и дефицитную шмотку.

– Поля, я вас на минутку оставлю.

– Да ради бога!

Он с какой-то загадочной улыбкой вышел из зала и вернулся от силы через три минуты.

– Простите, надо было сделать деловой звонок. Поля, с чего это я с вами разоткровенничался?

– Вот уж не знаю, думаю, дело в текиле, она очень классная тут...

– Да нет, дело в вас. Наверное, если бы я в свое время встретил такую девушку, вся моя жизнь сложилась бы по-другому. А мне попадались все какие-то корыстные, жадные, глупые бабы, из-за которых не стоило ничего в жизни ломать... – с неподдельной, как мне показалось, грустью проговорил он. – А с вами, Поля, так легко говорить... Вы удивительная! Вадиму невероятно повезло. Вы, правда, его любите, Поля?

– Правда.

– Будь я помоложе, я бы еще поборолся за вас, но очень уж силы неравны... И вы ведь на деньги не падки, я не прав?

– Правы, Юлиан Григорьевич. А расскажите о себе... Ну, то, что сочтете возможным...

– Ох, как-то я не умею... Не мое амплуа... Хотя я вижу – вы относитесь ко мне скорее с симпатией, верно?

– Верно.

– Так зачем же я буду портить впечатление о себе? – рассмеялся он. – В моей жизни было очень много такого, о чем надо помалкивать. Я и помолчу.

В этот момент в зале возник его водитель с большим пакетом.

– О, Вася, молодец!

Вася передал ему пакет. И мне показалось, что это тот самый пакет, который мне доставили в питерское кафе.

– Поля, у меня к вам просьба!

– Я это не возьму!

– И не надо! Это не вам.

– А кому?

– Вашей бабушке или кто она вам, так сказать, компенсация за тот кидок! Теперь возьмете? Передадите тетушке?

– Обалдеть! – вырвалось у меня.

– А чего же добру пропадать? И вроде один грех с души сниму.

– Ну, если грех с души...

Он подлил мне еще текилы.

– А знаете, у меня была прабабка, наполовину цыганка...

– И она вам предсказала встречу со мной? – засмеялась я.

– А вы зря смеетесь. Она сказала мне, я тогда еще совсем пацаном был... меня к ней на лето отправили, она жила в Полесье, замшелая такая бабка... По лесу меня водила, травки какие-то собирала... Один раз я что-то учудил, она меня хворостиной огрела и вдруг говорит: «Дурной ты малый, и жизнь твоя тоже дурная выйдет, а когда образумишься, уж поздно будет. Девушку приличную встретишь, полюбишь, да уж не по зубам она тебе будет. Только ты ее не обижай, чтобы она ни сделала, все стерпи...

– Это вы что, вроде раскаявшегося грешника?

– Вроде, – кивнул он.

– Ни фига себе...

– Так что, Поля, наша встреча не случайна, она была мне предсказана еще полвека назад.

– А я в такие штуки не верю!

– Ваше право. Но я, как только вас увидел, сразу понял, вот она, та девушка... Которая уже не по зубам. Только прошу вас об одном, Поля...

– Да?

– Не стоит рассказывать Вадиму обо всем этом.

– Ну, за себя я могу ручаться, а вот за тетушку... Ой, а давайте лучше так сделаем: вы пошлете эту накидку тетушке с водителем. И напишете записку... Мол, прошу прощения и так далее, а?

– А тетушка не испугается?

– Вообще-то может... А знаете, она ведь вас узнала там, на свадьбе, но не была твердо уверена...

– А, значит, вы не просто так рассказали мне эту историю?

– Каюсь!

– Проверяли на вшивость?

– Да нет... Знаете, Адочка еще говорила, что у того парня было любимое словечко «красава». Я даже Вадима спрашивала, не говорит ли его шеф этого слова.

Он весьма добродушно рассмеялся.

– Знаете, меня один человек отучил... Он внушил мне, что такого рода словечки могут быть очень опасны. По ним легко опознать человека, ну... преступившего закон, так скажем. Я ведь был ох в каких неладах с законом в первую половину своей жизни.

– А теперь? – отважилась спросить я.

– А теперь стараюсь этого избегать. Но, увы, не всегда удается окончательно порвать прежние связи. Вот уж точно, и рад бы в рай, да грехи не пускают, – он улыбнулся, и я поняла, что он здорово пьян. Да и я не была трезва... И мне почему-то вдруг стало его безумно жалко. Бред какой-то!

– Но знаете, Поля, я пытаюсь... как это... отряхнуть прах, нет, это что-то другое... Я стараюсь... Беда в том, что я не верю в Бога, а то, может, старался бы замолить грехи. Хорошо верующим: согрешил, даже страшно согрешил, пошел, исповедался, получил отпущение и живи себе дальше и греши еще, сколько влезет, а на меня все это давит... и никто мне мои грехи не отпустит...

Вот разве что ваша бабушка или тетушка... Как вы думаете, она станет это носить?

– Думаю, с восторгом! Она очень элегантная женщина. И я сама ей отдам ваш подарок и все объясню. Она не станет болтать. Наоборот, она сделает из этого волнующую тайну для своих подружек... Мол, подарок из прошлого...

– Вы ее любите, вашу бабушку?

– Очень. И деда своего обожаю, у меня изумительный дед.

– И мама у вас красивая.

– Да, только невезучая... В любви ей не везет. Она до сих пор в поиске.

– Ей, зато в другом повезло. У нее потрясающая дочь.

– Да ладно вам, что уж такого во мне потрясающего?

– Для меня – все! Вы удивительно цельная, храбрая...

– Храбрая? – вдруг испугалась я. Что он имеет в виду?