Охотники на мамонтов - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 32

Немного смущенный Дануг подошел к ним и протянул Лэти небольшой, почти плоский кусок бивня.

— Вот, возьми, я закончил карту, что начал Талут. С ней вы легко отыщете то место, — сказал он.

— О Дануг, спасибо тебе! — воскликнула Лэти и обняла брата, обхватив за шею.

— Да, большое спасибо, Дануг, — сказала Эйла, улыбнувшись ему своей чудесной, волнующей сердце улыбкой.

Лицо юноши мгновенно зарделось, соперничая цветом с его огненной шевелюрой. Когда лошадь начала подниматься по склону, всадницы оглянулись, и Дануг взмахнул рукой, показывая жестом, чтобы они скорее возвращались.

Обняв одной рукой изогнутую шею жеребенка, который напряженно следил за удаляющейся кобылой, вскидывая голову и раздувая ноздри, Джондалар положил другую руку на плечо юноши.

— Ты поступил как настоящий мужчина, — заметил он. — Я понимаю, что тебе самому очень хотелось поехать. Но не расстраивайся, я уверен, что тебе вскоре представится случай покататься на этой лошади.

Дануг просто кивнул. В этот момент он меньше всего думал о верховой езде.

Выехав в степь, Эйла привычным легким движением приказала Уинни идти быстрее, и кобыла, набирая скорость, поскакала в северном направлении. Комья земли разлетались из-под резвых копыт, и Лэти с трудом верилось, что она стремительно мчится на спине лошади. Радостная улыбка прочно обосновалась на ее губах, и время от времени, закрывая глаза и напряженно подаваясь вперед, Лэти подставляла лицо теплому ветру. Ее охватило чувство неописуемого восторга; девочка даже не мечтала, что когда-нибудь сможет испытать столь потрясающее ощущение.

Спустя некоторое время вслед за ними вышел отряд охотников. Все жители стоянки, имевшие желание и силы, отправились в этот поход. Первая тройка представляла Львиный очаг. Лэти совсем недавно разрешили присоединиться к Талуту и Данугу. В молодые годы Неззи тоже любила поохотиться и явно передала эту любовь дочери. Правда, теперь Неззи обычно не уходила далеко от дома, а оставалась на стоянке, чтобы заботиться о Руги и Ридаге и помогать молодым женщинам управляться с остальными детьми. С тех пор как появился Ридаг, она редко ходила на охоту.

Очаг Лисицы был чисто мужским, и, конечно, Уимез и Ранек были заядлыми охотниками, но из очага Мамонта в поход отправились только гости — Эйла и Джондалар. Мамут был слишком стар.

Манув тоже уже достиг преклонного возраста и остался дома, чтобы не замедлять движение отряда, хотя ему хотелось бы поохотиться. Трони была обременена заботами о Нуви и Хартале. Она также редко покидала жилище, за исключением тех кратковременных вылазок, в которых могли участвовать и дети. Таким образом, Торнек был единственным охотником Оленьего очага, так же как Фребек был единственным охотником очага Журавля, поскольку Фрали и Крози оставались на стоянке вместе с Кризавеком и Ташером.

Наиболее полно был представлен очаг Зубра. Тули всегда умудрялась присоединяться к охотничьему отряду, даже когда у нее были грудные дети. Кроме того, в поход пошли Барзек, Диги и Друвец. Бринан всячески пытался убедить мать взять его с собой, но Тули оставила мальчика вместе с его младшей сестрой Тузи на попечение Неззи, а в утешение сказала Бринану, что очень скоро он станет совсем большим и будет всегда ходить на охоту.

Когда охотники достигли вершины берегового склона, Талут, взяв хороший темп, повел отряд на север по травянистой степной равнине.

— Мне тоже кажется, что в такой чудный денек не стоит сидеть дома. Надо с толком провести его, — решительно поставив чашку на землю, сказала Неззи, обращаясь к группе оставшихся обитателей стоянки, которые после ухода охотников собрались на свежем воздухе вокруг кухонного очага, чтобы закончить завтрак и выпить чаю. — Зерна уже созрели и подсохли, и мы вполне можем пособирать их, а заодно и погреться на солнышке в эти последние теплые деньки. Если останется время, можно сходить еще в сосновую рощицу за ручьем и натрясти семян из сосновых шишек. Ну как, у кого есть желание составить мне компанию?

— Я не уверена, что Фрали пойдет на пользу такая дальняя прогулка, — заметила Крози.

— О нет, мама, — сказала Фрали, — это совсем недалеко, и мне как раз полезно пройтись. Когда наступят холода, мы будем все время сидеть дома. А погода должна испортиться со дня на день. Мне так хочется пойти с вами, Неззи.

— Хорошо, тогда, пожалуй, мне тоже придется пойти, чтобы помочь вам управиться с детьми, — сказала Крози таким тоном, будто она шла на великую жертву, хотя на самом деле мысль о дневной прогулке пришлась ей по душе.

Трони была более откровенна в своих высказываниях:

— Тебе пришла в голову отличная идея, Неззи! Я уверена, что смогу донести туда Хартала в заплечной корзине, а если Нуви устанет в дороге, то возьму ее на руки. Погода сегодня просто чудесная, а я уж и не мечтала, что в этом году нам еще удастся провести целый день на свежем воздухе.

— Да, наверное, я тоже присоединюсь к вам, Неззи, — сказал Мамут. — Может, Ридаг будет не против поболтать со стариком, да заодно подучит меня новым ручным знакам Эйлы. Ведь он так отлично усваивает их.

— Но, Мамут, ты и сам очень хорошо говоришь на знаковом языке, — возразил Ридаг, делая соответствующие жесты. — Ты быстро запоминаешь знаки. Может быть, это ты подучишь меня?

— Может быть, мы сможем поучиться друг у друга, — так же молча ответил ему Мамут.

Неззи улыбнулась. Старый шаман ровно относился ко всем детям стойбища, не выделяя Ридага — ребенка смешанных духов. Пожалуй, этому мальчику Мамут уделял даже больше внимания, следил за его здоровьем и часто помогал ухаживать за ним. Похоже, они стали близкими друзьями, и Неззи подозревала, что Мамут собирается идти с ними только ради того, чтобы мальчик не скучал, пока остальные будут работать. И кроме того, если Мамут отправится с ними, то никто даже случайно не упрекнет Ридага в том, что тот идет слишком медленно. Она знала, что старик специально замедлит шаги, сославшись на свой преклонный возраст, если заметит, что мальчику надо передохнуть. Так уже не раз бывало прежде.

Приготовив пустые емкости для сбора зерна и загрузив заплечные сумки и корзины едой для дневной трапезы и кожаными бурдюками с питьем, все вышли из дома, и тогда Мамут вынес женскую фигурку, вырезанную из бивня мамонта, и поставил ее на землю перед входом в жилище. Он произнес несколько понятных только ему слов, сопровождая их ритуальными жестами, обращенными к миру Духов. Поскольку все люди покидали Львиную стоянку и жилище оставалось пустым, то он просил Дух Мут, Великой Матери, защитить и оберегать этот дом в отсутствие его обитателей.

Эта символическая фигурка Великой Матери, поставленная перед входом, означала, что дом закрыт. Только находясь под угрозой смерти, чужой человек мог осмелиться нарушить этот запрет, сознавая, к чему может привести подобный проступок. Конечно, бывали случаи крайней необходимости: например, если странник нуждался в укрытии, потому что был ранен или застигнут в пути метелью, — но даже тогда, войдя в пустой дом, он должен был немедленно провести особый ритуал, чтобы умиротворить возможный гнев мстительного покровителя жилища. Кроме того, этот человек, его семья или стоянка должны были как можно быстрее заплатить за это вторжение, принеся богатые дары членам очага Мамонта, и успокоить Дух Великой Матери страстными мольбами и покаянием, обещая в будущем совершить множество благих дел и принести ценные пожертвования. Ритуал, проведенный Мамутом, охранял дом надежнее любого запора.

Когда Мамут закончил общаться с духами, Неззи закинула на спину дорожную корзину, а ее плетеную ручку опустила на лоб, затем подняла Ридага и усадила его на свой объемистый бок, чтобы донести до ровной степной дороги. Послав Руги, Тузи и Бринана вперед, жена вождя тоже начала подниматься по склону. За ними потянулись все остальные, и вскоре жители стоянки начали свой трудовой день, приступив к сбору семян и зерен на обширных лугах и полях, засеянных для них самой Великой Земной Матерью. Собирательская деятельность считалась не менее важной, чем охотничья; оба эти занятия обеспечивали стоянку необходимыми продуктами питания. К тому же в такой работе обычно принимало участие много народа, и никто не считал ее скучной и трудной, поскольку все могли переговариваться или петь песни.