Странные приключения Ионы Шекета. Часть 3 - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 23

Так вот, через две недели после начала путешествия я знал, каким именно способом асуроны собирались завоевывать Землю. Никто от меня этого, судя по всему, не скрывал, поскольку каждый асурон знал, что я забуду все на свете, когда вернусь в космопорт.

Что ж, узнать-то я узнал, но как теперь сохранить информацию? Я ведь действительно все должен был забыть! И забыл, конечно, таможенники свое дело знали.

Чисто инстинктивно все оставшееся до возвращения время я, по-видимому, потратил на то, чтобы найти способ передать на Землю полученную мной информацию. Записать? Элементарно, но все записные книжки, блокноты, диски и любые другие носители информации на таможне изымались и заменялись стандартными туристическими буклетами, от которых, как вы понимаете, для меня не было никакой пользы.

Я вполне себе представляю, как бродил туристическими тропами, глядел на закат голубого солнца, восход красного и затмение желтого, на прохождение через меридиан одновременно двадцати планет системы Асурона и на главную достопримечательность — большую ледяную крепость, висевшую башнями вниз и похожую на стометровый сталактит… Я смотрел, старался запомнить увиденное, но инстинкт призывал меня думать совсем о другом: как, черт возьми, сохранить сведения агентурного характера?

Меня наверняка окружали сотни других туристов, таких же, как я, беспамятных людей, набиравшихся впечатлений, но, в отличие от меня, не отягощенных инстинктивными раздумьями о ближайшем будущем. О чем мы говорили? Сейчас этого уже не узнаешь, хотя мне, конечно, было бы интересно — да и моим читателям, уверен, тоже.

Я полагаю, что именно эмоции туристов и навели меня в конце концов на правильную мысль. Может быть, кто-то излишне восторженно отреагировал на тройственный закат, когда все три светила одновременно погружались за горизонт? И меня осенило.

Наверняка до возвращения еще оставалось время, иначе я просто не успел бы довести план до конца. Когда на таможне изысканный асурон в форме офицера вернул мне мою память, прошло несколько минут, прежде чем инстинкт подсказал, что я должен предпринять в первую очередь.

Инстинкт прямо-таки требовал, а я стоял столбом и не мог понять, для чего мне нужно собирать вернувшихся со мной туристов и расспрашивать их о том, какое впечатление оказалось для них самым сильным. Я это сделал, подчинившись инстинкту, но до самого возвращения на Землю оставался в полном недоумении относительно того, зачем мне это было нужно. Представ перед майором Лившицем, я смог сказать только:

— М-м-э… Уверен, что я выполнил задание, это я печенкой чую. Но не помню! Единственное, что у меня есть — список туристов моей группы и эмоций, испытанных ими на Асуроне-68. Добавьте к этому мое личное впечатление: я был поражен, когда увидел море, в котором… Нет, что именно было в море, я не помню, хоть убейте!

Майор Лившиц повертел в руках предъявленный мной список, наморщил лоб, потом лицо его просветлело, и он сказал, улыбнувшись:

— Шекет, кажется, вы блестяще справились с заданием. Это ведь шифр, и наши криптографы расколют его шутя!

Шифр? Черт возьми! Лишь в тот момент я понял собственную гениальную идею. Каждый турист увозил с Асурона-68 какое-нибудь впечатление. И если поставить в соответствие тому или иному впечатлению, той или иной эмоции определенную букву алфавита, а потом выстроить определенным образом (тоже по алфавиту, скорее всего! ) фамилии туристов, то можно получить вполне осмысленный текст!

Я не удержался и немедленно сообщил о своей догадке майору Лившицу.

— Ну конечно, — добродушно отозвался тот. — Даже лишившись памяти, вы, Шекет, сохранили инстинкт разведчика! Идите, я вами доволен!

И я ушел. К сожалению, мне так и не довелось узнать, какую именно информацию получил Агентурный отдел после дешифровки эмоций и впечатлений, вывезенных с моей помощью туристами с Асурона-68. Но информация оказалась очень важной — это я знаю точно. Свидетельство тому: орден Неделимого Иерусалима, который я надеваю по большим праздникам. 

ГОСПОДИН КЛОН

Я хочу, господа, внести ясность в очень непростую проблему, о которой в последнее время много говорят в мировых информах, начиная с государственного канала «Шма, Исраэль» и кончая сотнями частных компаний, для которых сенсации являются основой их безбедного существования. Речь идет о клонированных разведчиках.

Первая публикация прошла в газете «Большой Центавр». Я уже лет пять не служил в Агентурном отделе и потому не обратил внимания на провокационный характер сообщения. Подумаешь, какой-то репортер утверждал, что в своей работе все разведки Вселенной используют клонированные организмы, чтобы не рисковать оригинальными агентами. А клонов понаделать, как все знают, ничего не стоит — ведь для разведок закон о запрете клонирования разумных организмов, сами понимаете, не писан.

На следующий день в новостях компании «Утро Лоранды» эта байка была повторена с новыми ошарашивающими подробностями, и я подумал: «Господи, какой бред! », но опять не придал информации никакого значения. Однако уже через неделю о клонах-разведчиках говорили все, а по каналу «Шма, Исраэль» выступила личность неопределенного пола, возраста и цивилизационной принадлежности и, размазывая слезы по объективу съемочной камеры, рассказала о том, какие страшные неудобства испытывает из-за того, что сто тридцать восемь ее клонов ведут сейчас разведывательные операции в ста тридцати восьми мирах трех галактических рукавов, а ей, бедняжке, приходится скрываться от ста тридцати восьми контрразведок, хотя лично она ни сном ни духом… Вы ж понимаете, великая страдалица. Или страдалец, не имеет значения.

День-другой я наблюдал за развитием скандала, надеясь, что мои бывшие коллеги положат конец измывательствам над благородной профессией.

Скандал, однако, разгорался, Агентурная служба будто воды в рот набрала, я перестал понимать логику происходивших событий и решил на свой страх и риск дезавуировать нелепости, продолжавшие литься на зрителей новостных каналов.

Связавшись с отделом новостей канала «Шма, Исраэль», я сказал миловидной девушке, образ которой возник в моем сознании:

— Уважаемая, что это ваши корреспонденты болтают про клонированных разведчиков? Это, извините, бред. Я должен защитить честь Агентурного отдела…

— Пожалуйста, господин Шекет, — улыбнулась девушка. — У нас свобода слова, мысли и намерений, закрепленная в Законе от семнадцатого мая две тысячи…

— Да-да, — прервал я. — Когда мне дадут возможность выступить с опровержением?

— Хоть сейчас, — с готовностью сказала девушка. — Можете говорить, вы в эфире.

Вот так-так! Я хотел лишь спросить о времени своего выступления и не готов был немедленно общаться с миллиардами подписчиков главного государственного информационного канала. Но и отступать, как вам известно, Шекет не мог никогда.

Я огляделся и понял, что девица была права — на меня ожидающе смотрели три миллиарда восемьсот одиннадцать миллионов шестьсот сорок три тысячи четыреста девяносто шесть пар глаз, из которых добрая половина не принадлежала представителям вида «хомо сапиенс».

Но и отступать было поздно. Да что там поздно — даже если бы была такая возможность, я не отступил бы, чтобы не уронить себя в собственном мнении.

— Ну вот что, — сказал я. — Вы видите перед собой разведчика-клона. Того самого, о котором на всех каналах говорят уже больше недели. И я намерен доказать вам, что не существую.

Миллиард и триста миллионов пар глаз удивленно округлились, еще один миллиард подозрительно прищурился, а остальные сотни миллионов равнодушно ждали продолжения. Ну и ну, — подумал я, — бедные наши журналисты! Они ведь каждый день выступают перед этой аудиторией, обратная связь поддерживается постоянно, я всегда это знал и считал, что так и должно быть, сам иногда во время той или иной передачи посылал ведущему мысленный импульс, если был недоволен или желал получить разъяснения. И лишь сейчас, сам оказавшись на месте ведущего, я понял, какое впечатление производят миллиарды глаз, если каждую пару ты ощущаешь, и каждый взгляд чувствуешь, и вынужден работать для всех, даже для рептилий с Амахрона-23, вон их глаза в количестве семисот двадцати трех, из которых пятьдесят три покрыты бельмами, пялятся и не дают сосредоточиться…