Свадьба - Спаркс Николас - Страница 2

Глава 1

Невыносимо думать о том, что твоя жена, возможно, тебя не любит. Джейн унесла духи к себе, а я несколько часов провел на кушетке, гадая, чем все это может обернуться. Мне очень хотелось верить, что Джейн просто дала волю эмоциям и что я уделяю случившемуся больше внимания, нежели оно заслуживает. Но чем дольше я об этом думал, тем сильнее ощущал не только ее недовольство забывчивым супругом, но и какую-то застарелую меланхолию – как будто мой промах стал последней каплей в длинной череде ошибок.

Неужели наш брак разочаровал Джейн? Я понял это по выражению ее лица и принялся размышлять, что ждет нас в будущем. Может быть, Джейн задается вопросом, жить ли со мной и дальше. Не сожалеет ли она о том, что некогда вышла за меня замуж? Надо признать, мне нелегко давались рассуждения на подобные темы (а выводы вообще пугали), поскольку до нынешнего дня я предполагал, что Джейн столь же довольна мной, как и я ею.

Почему наши чувства изменились?

Наверное, многие сочли бы нашу жизнь заурядной. Как и большинство мужчин, я взял на себя обязанность содержать семью и целенаправленно делал карьеру. В течение тридцати лет я работал в юридической фирме «Эмбри, Саксон и Тандл» в Нью-Берне, и моих доходов (если разумно тратить деньги) вполне хватало. Думаю, нашу семью можно было назвать состоятельной. По выходным я с удовольствием играл в гольф и возился в саду, слушал классическую музыку и каждое утро читал газету. Джейн работала учительницей в начальной школе, но после замужества всецело посвятила себя воспитанию троих детей. Она занималась хозяйством, и самая ее большая гордость – это тщательно составленные фотоальбомы, раскрывающие историю нашей жизни. Мы живем в собственном доме, в гараже стоят две машины, даже фонтанчик в саду. Я – член клуба «Ротари» [1]и торговой палаты. За годы семейной жизни мы накопили достаточную сумму, чтобы спокойно уйти на пенсию, выстроили на заднем дворе деревянные качели, на которых теперь некому качаться, посетили десятки родительских собраний, регулярно участвовали в выборах и каждое воскресенье жертвовали в фонд епископальной церкви. Сейчас мне пятьдесят шесть, я на три года старше Джейн. Невзирая на любовь к жене, иногда я думаю, что мы не подходим друг другу. Мы совершенно разные, и, хотя противоположности притягиваются, я чувствую, что мне повезло больше, чем Джейн. Я бы хотел стать таким человеком, как Джейн. Мое кредо – «Стоицизм и логика», а Джейн добрая и отзывчивая, у нее природная способность к сопереживанию, благодаря чему все ее так любят. Она часто смеется и легко заводит друзей. С течением времени я начал понимать, что изрядная доля моих приятелей – это фактически мужья подруг Джейн, но, наверное, так оно и бывает у большинства семейных пар нашего возраста. Впрочем, я благодарен жене: она выбирает себе друзей, неизменно памятуя обо мне, поэтому на вечеринках я не страдаю от одиночества. Если бы в моей жизни не было Джейн, возможно, я бы превратился в отшельника.

И еще меня очаровывает то, что Джейн выражает свои эмоции с детской непосредственностью. Если ей грустно, она плачет, если радостно – смеется, и, кроме того, Джейн обожает сюрпризы. В эти минуты она очаровательна, одни лишь воспоминания о каком-нибудь давнем сюрпризе способны пробудить в Джейн прежнее волнение. Иногда, когда жена дремлет, я спрашиваю, о чем она думает, и Джейн мечтательно вспоминает что-нибудь, о чем я давно забыл. И эта ее черта не перестает меня восхищать.

Джейн обладает на диво нежным сердцем, но она во многом сильнее, чем я. Ее ценности и упования, как и у большинства южанок, в основе своей имеют веру в Бога и семью, она видит мир лишь в черно-белых тонах и делит его исключительно на добро и зло. Трудные решения жена принимает мгновенно и почти всегда оказывается права, тогда как я, наоборот, начинаю взвешивать бесчисленные варианты и предугадывать собственные действия. В отличие от меня Джейн редко задумывается о том, что скажут другие, – это признак уверенности, которой так недостает мне. В этом я завидую жене.

Видимо, наши различия коренятся в воспитании. Джейн выросла в маленьком городке, она была младшей из четырех детей, и родители ее обожали. А я вырос в Вашингтоне в семье адвокатов, и мои родители редко появлялись дома раньше семи часов вечера. В итоге почти все свободное время я проводил в одиночестве – и до сих пор лучше всего чувствую себя в тишине кабинета.

Как я уже упоминал, у нас трое детей, и, хотя моя любовь к ним безгранична, они принадлежат Джейн. Она выносила их и воспитала; с ней они чувствуют себя гораздо уютнее. Иногда я жалею о том, что мало общался с ними, а затем утешаюсь мыслью, что Джейн вполне компенсировала им мое отсутствие. Теперь дети выросли и живут собственной жизнью. Сын переехал в другой штат, и мы считаем, что нам повезло, так как обе дочери регулярно нас навещают. Джейн заботливо держит в холодильнике любимые лакомства девочек на тот случай, если они проголодаются. Когда они приезжают, то болтают с матерью часами.

Старшей, Анне, двадцать семь. Она брюнетка с карими глазами, и ее внешность идеально соответствует характеру. В детстве она была мрачной и задумчивой – проводила целые дни, запершись в комнате, слушала музыку и писала дневник. Тогда она казалась мне совсем чужой; я неделями не слышал от нее ни единого слова и ломал голову над тем, чем вызвано такое отношение. Со мной она общалась лишь вздохами и кивками, а если я спрашивал, все ли в порядке, Анна смотрела на меня как на безумца. Впрочем, Джейн, кажется, не видела в этом ничего странного и считала, что Анна проходит типичную для девочки фазу развития, но дочь по крайней мере с ней общалась. Иногда, проходя мимо ее комнаты, я слышал, как Анна и Джейн шепчутся, но если они догадывались о моем присутствии за дверью, то немедленно замолкали. Позже, когда я спрашивал, о чем шла речь, Джейн пожимала плечами и отмахивалась, как будто их единственной целью было держать меня в неведении.

И все же Анна оставалась моей любимицей, потому что была первенцем. Видимо, она и сама это сознавала. Со временем я начал понимать, что даже в отрочестве она любила меня сильнее, чем мне представлялось. Я прекрасно помню, как Анна проскальзывала в кабинет, пока я возился с документами, и принималась бродить по комнате и рассматривать корешки книг, но стоило ее окликнуть, и она исчезала столь же тихо, как и появлялась. В итоге я научился не беспокоить дочь, поэтому иногда она проводила в кабинете целый час, наблюдая за тем, как я работаю. Если я смотрел на нее, она заговорщицки улыбалась и явно наслаждалась игрой. Теперь, как и прежде, я не всегда ее понимаю, но те моменты навечно запечатлелись в памяти.

Сейчас Анна работает в «Роли ньюс», но, кажется, мечтает стать писателем. В колледже она активно сочиняла, и все ее истории были такими же мрачными, как она сама. Помнится, я читал одну повесть, героиня которой, молодая девушка, становится проституткой, чтобы содержать больного отца, некогда изнасиловавшего ее. Добравшись до конца, я задумался о том, какой же вывод мне надлежит сделать.

Еще Анна безумно влюблена. Моя дочь, всегда крайне осмотрительная в вопросах выбора, становится стократ осторожнее, когда дело касается мужчин. Слава Богу, Кит прекрасно с ней ладит. Он – будущий ортопед и держится с уверенностью человека, знающего, почем фунт лиха. Джейн рассказала мне, что на первом свидании Кит и Анна отправились кататься на дельтаплане. Когда дочь привела его к нам знакомиться, он появился в спортивном пиджаке, чисто выбритый и пахнущий одеколоном. Мы пожали друг Другу руки, Кит взглянул мне в глаза и сказал: «Я очень рад встрече с вами, мистер Льюис».

Джозеф на год младше Анны. Он всегда зовет меня отец, единственный из детей. И опять-таки у нас мало общего. Джозеф высок и строен, из одежды предпочитает джинсы, а когда гостит у нас на Рождество или День благодарения, то ест только овощи. В детстве он был тихим ребенком, но, как и у Анны, его сдержанность, судя по всему, распространялась исключительно на меня. Окружающие хвалили его чувство юмора, но, если честно, я редко замечал у Джозефа это качество. Мне частенько казалось, что сын пытается произвести на меня впечатление.