Счастливчик - Спаркс Николас - Страница 4

Иногда все складывается исключительно так, как должно.

И хотя он притворился, что видит девушек впервые, на самом деле заметил их еще с утра, когда они только приехали. Тибо остановился на ночлег у холмов рядом с пляжем, но решил оставить девушек во вполне заслуженном уединении, как только они начали раздеваться. По его мнению, то, что они делали, подпадало под категорию «нет ущерба, нет и нарушения». Если не считать его, они были там совершенно одни, а он не собирался расхаживать вокруг и таращиться на них. Кому какое дело до того, что они снимут одежду или, если уж на то пошло, вырядятся в костюмы цыплят? Его это не касалось, и он думал оставить все как есть, пока не увидел полицейского, приехавшего на машине управления шерифа по округу Хэмптон.

Он внимательно рассмотрел полицейского через лобовое стекло: в выражении его лица было что-то не то. Трудно точно сказать что, и Тибо не стал останавливаться, чтобы в этом разобраться. Он повернулся и скрылся в лесу, а потом увидел, как полицейский проверил карту памяти в фотоаппарате и тихо закрыл дверь патрульной машины. Тибо наблюдал, как он крался к холму. Тибо понимал, что, возможно, полицейский просто исполняет свои должностные обязанности, но он выглядел так же, как Зевс в ожидании куска вяленой говядины. Слишком возбужден всем происходящим.

Тибо приказал Зевсу оставаться на месте, а сам держал достаточную дистанцию, чтобы полицейский его не услышал. И вдруг у него родился план действий. Он знал, что открытая конфронтация ни к чему не приведет: полицейский скажет, что собирал доказательства, и сила его слова против заявления чужака окажется непоколебимой. Любое физическое воздействие тоже исключалось, в основном потому, что могло принести больше проблем, чем пользы, хотя Тибо не отказался бы сойтись с этим парнем лицом к лицу. К счастью — или к несчастью, подумал он, если учесть дальнейший вариант развития событий, — появилась девушка, полицейский запаниковал, а он выследил, куда приземлился фотоаппарат. Как только полицейский и девушка отправились к ее подругам, Тибо завладел фотоаппаратом. Теперь он мог просто уйти, но этому парню следовало преподать урок. Не особо сложный урок, а просто урок, который позволит девушкам сохранить честь, Тибо — продолжить путь, а полицейскому — испортить день. Вот почему он не поленился вернуться, чтобы проткнуть шины полицейской машины.

— О, я тут вспомнил кое о чем, — начал Тибо. — Я нашел в кустах ваш фотоаппарат.

— Но у меня не было с собой фотоаппарата. Лори или Джен, кто-нибудь терял фотоаппарат?

Обе покачали головами.

— Возьмите его себе в любом случае, — сказал Тибо, положив его на сиденье. — И спасибо, что подвезли. А у меня фотоаппарат уже есть.

— Уверен? Он, наверное, дорогой.

— Берите, берите.

— Спасибо.

Тибо заметил, как тени играют на лице девушки, и подумал, что она хороша, как истинная женщина большого города, с острыми чертами лица, смуглой кожей и карими глазами с ореховыми вкраплениями. Он представил, что мог бы любоваться ею часами.

— Эй… а какие у тебя планы на эти выходные? — поинтересовалась Эми. — Мы все собираемся на пляж.

— Спасибо за предложение, но я не могу.

— Готова поспорить, у тебя свидание с твоей девушкой, правда?

— С чего ты взяла?

— Просто у тебя именно такой вид.

Он отвернулся.

— Что-то вроде того.

Глава 2

ТИБО

Странно размышлять о том, какие неожиданные повороты делает человеческая жизнь. Год назад Тибо с радостью ухватился бы за возможность провести выходные с Эми и ее подругами. Возможно, именно это ему и было нужно, но когда они высадили его в окрестностях Хэмптона в самом пекле августовской жары, он помахал им на прощанье и ощутил странное облегчение. Изображать обычного человека было утомительно.

Покинув Колорадо пять месяцев назад, он не проводил ни с кем больше пары часов. Единственным исключением стал пожилой хозяин молочной фермы, живущий к югу от Литл-Рока. Он позволял Тибо ночевать и пустующей спальне на втором этаже после ужина, за которым фермер говорил не больше, чем сам Тибо. Он был признателен этому человеку: тот не считал нужным давить на него и выпытывать, почему он ведет себя именно так. Никаких вопросов, никакого любопытства, никаких прозрачных намеков. Лишь спокойное согласие с тем, что у Тибо нет настроения разговаривать. В знак благодарности Тибо задержался у него на пару дней, чтобы помочь починить крышу сарая, а потом вновь отправился в путь с нагруженным рюкзаком, и Зевс потрусил за ним.

Если не считать поездки с девушками, он прошел все расстояние пешком. После того, как он оставил ключи от квартиры в кабинете управляющего в середине марта, он сносил восемь пар обуви, питался в основном батончиками «Пауэрбар» и водой во время долгих одиноких переходов между городами, а как-то раз в Теннесси съел пять высоких стопок блинов, после того, как почти три дня не ел. Вместе с Зевсом он шел вперед сквозь бури, град и дождь и такую сильную жару, что кожа на его руках покрылась волдырями; он видел торнадо на горизонте близ Талсы, что в Оклахоме, и дважды чудом избежал удара молнии. Он часто выбирал окольные пути, стараясь держаться подальше от главной дороги и еще больше удлиняя путешествие, иногда просто повинуясь внезапному порыву. Обычно он шел до тех пор, пока его не охватывала усталость, и к концу дня начинал искать место для ночлега — такое, где, как ему казалось, ни его, ни Зевса не должны потревожить. Утром они снова отправлялись в путь еще до рассвета, чтобы никто ничего не узнал. И пока никто им не докучал.

Он подсчитал, что в среднем проходит более двадцати миль за день, хотя никогда не следил за временем или расстоянием специально. Цель путешествия состояла не в этом. Он полагал, будто некоторые думают, что он идет с целью обогнать воспоминания о мире, который оставил позади, и это представлялось весьма романтичным; другие же предпочитали верить, что он идет исключительно ради самого путешествия. Но и те и другие ошибались. Ему нравилось идти, и ему надо было кое-куда добраться. Проще простого. Ему нравилось идти тогда, когда хочется, в темпе, который его устраивает, идти туда, где он желает оказаться. После четырех лет исполнения приказов в морской пехоте свобода манила его.

Мать волновалась за него, но, в конце концов, все матери волнуются. Его мать в любом случае. Он звонил ей каждые несколько дней и сообщал, что у него все в порядке, а потом, повесив трубку, часто думал, что несправедлив к ней. Он отсутствовал большую часть времени за последние пять лет и перед каждым из трех отъездов в Ирак внимательно слушал ее наставления по телефону, когда она увещевала его не делать глупостей. Он и не делал, но много раз оказывался на волосок от смерти. И хотя он сам никогда об этом не рассказывал, она читала об этих случаях в газетах.

«А теперь еще и это, — сокрушалась мать вечером накануне его ухода. — Вся эта затея, по-моему, сущее сумасшествие».

Может, и так. А может, и нет. Он сам еще не понял.

— А ты как думаешь, Зевс?

Пес поднял голову, услышав свое имя, и потерся о бок хозяина.

— Да, знаю. Ты голоден. Что у нас есть хорошего? Тибо устроил привал на парковке ветхого мотеля на окраине города. Он достал миску и положил в нее последнее, что осталось из собачьей еды. Пока Зевс ел, Тибо рассматривал этот небольшой город.

Он видел места и похуже Хэмптона, но и получше тоже. Город раскинулся на берегах Саут-Ривер, примерно в тридцати пяти милях к северо-западу от Уилмингтона и побережья и на первый взгляд, казалось, не отличался от тысячи других самодостаточных сообществ голубых воротничков, у которых есть своя гордость и история, объединяющая многие земли Юга. Несколько светофоров покачивалось на отвисших проводах, периодически перебивая транспортный поток по направлению к мосту, обнимавшему реку. А по обе стороны основной дороги располагались низенькие кирпичные строения, слепившиеся друг с другом, они растянулись на полмили, сияя вывесками с названиями и рекламой заведений, где можно перекусить, или выпить, или купить какое-нибудь оборудование. Кое-где росли старые магнолии, оплетая бугристыми корнями тротуар. На отдалении Тибо заметил старомодный красно-белый столбик — обозначение парикмахерской — и, как водится, группку пожилых мужчин на скамейке у входа. Он улыбнулся. Это было чудно, словно видение из пятидесятых.