«Несвятые святые» и другие рассказы - Архимандрит (Шевкунов) Тихон - Страница 81

— Вот и Георгий Александрович уже перетрусил до полусмерти! — громко возмущался он в трубку. — Ничего, комсомольцы, большевички! Скоро рухнет советская власть, что вы тогда станете делать? А мы пока начнем готовиться, книжки издавать, подпольную типографию в скиту запустим! Еще и вас, больше вички-комсомольцы, крестить и венчать будем!

И дальше в том же духе. Я понервничал-понервничал, а потом махнул рукой и даже перестал его слушать.

Как всегда, мы примчались на вокзал в последнюю минуту. Высшим пилотажем у отца Рафаила считалось, когда мы ставили ногу на подножку хвостового вагона уже отходящего поезда. А до этого он просто всех изводил.

— Батюшка, час остался до отхода поезда! — предупреждали мы.

— Как, еще целый час? Ставим чифирьбак.

Имелся в виду чайник. «Чифирьбак» — это лагерное выражение, занесенное к нам отцом Виктором. Ставился чайник, и под нервические вздохи спутников, имевших неосторожность собраться с отцом Рафаилом в дорогу, мы садились пить чай.

— Батюшка! Всего полчаса до отхода! А нам ехать двадцать пять минут! — в отчаянии канючили отъезжающие.

— Ну, еще пару чашечек, — не сдавался отец Рафаил. Если с кем-то не случалось истерики, все, как правило, обходилось благополучно. Отец Рафаил в одну лишь ему известную минуту наконец с удивлением спрашивал:

— Ну что же мы сидим? Так ведь и опоздать можно! Тут все, безмерно благодарные ему за шанс уехать, срывались с места и мчались на вокзал. И хотя пару раз нам приходилось провожать взглядом уходящий поезд, все равно это развлечение повторялось каждый раз.

В тот вечер, после телефонной болтовни о скитах и издательствах, мы благополучно успели на поезд. Приехали во Псков и сразу направились в гости к отцу Никите. Мы привезли ему книги, продукты и, собравшись вместе, стали вслух читать новую книгу, которую только что раздобыли в Москве, — «Старец Силуан».

Погода в те ноябрьские дни стояла ясная — легкий морозец, солнце сияет вовсю. Утром мы прочли молитвенное правило и снова уселись слушать книгу. Но наше мирное чтение неожиданно было нарушено: с улицы послышался звук сразу нескольких подъехавших машин.

Это было удивительно для такого медвежьего угла, как Боровик. Мы выглянули в окно и поняли, что приехали к нам. Из двух Волг и газика вышли милиционеры и штатские в плащах и шляпах.

Я, честно говоря, здорово перепугался. Отец Никита тоже. Зато отец Рафаил, Илья Данилович и отец Виктор даже ухом не повели. Только Старчишка как-то нехорошо усмехнулся, безошибочно определив, кто к нам пожаловал.

— Всем оставаться на местах! Приготовить документы!

С таким воплем местный участковый, толстобрюхий милиционер, которого мы все прекрасно знали, первым ворвался в дом. Остальные гости, а их ввалилось в дом человек шесть, угрожающе уставились на нас. Только что пистолеты не достали.

— Проверка документов! Всем приготовить документы! — неистово орал наш прежде добродушный участковый, так что какой-то товарищ в штатском даже стал его успокаивать.

Собственно, документы проверили только у меня. Несколько пришедших одновременно стали задавать мне вопросы: кто я такой, по какому адресу прописан, где работаю и почему нахожусь здесь, не зарегистрировавшись, как положено, в местных органах. Впервые попав в такую историю, я не знал, что и отвечать. Но еще больше я испугался, что друзья заметят мою трусость.

Неожиданно меня выручил тот же участковый. Он снова заорал, но теперь уже выдал кое-что похлеще.

— Где подпольная типография?! Признавайтесь! Отвечать! Мы всё знаем! Скрывать бесполезно!

Он ревел, как пожарная сирена, а его физиономия на наших глазах становилась багрово-красной.

Вначале мы лишь изумленно смотрели на него и ничего не могли понять. Какая типография? Что мы скрываем? Но потом до меня и до отца Рафаила стало доходить, что причина всего — наша болтовня среди знакомых, а может быть, и по телефону о той самой пресловутой типографии.

Громогласный милиционер не замедлил подтвердить эти догадки.

— Мы всё знаем!.. У вас типография. В подпольном ските. Всем не двигаться! На выход!.. Я сказал, на выход! С вещами! Показывать дорогу! Ты здесь хозяин! — он ткнул в грудь отца Никиту. — Вперед! Показываешь дорогу!

— Никуда он не пойдет, — прервал эти вопли отец Рафаил. — И никто из нас не пойдет.

— Что-о?! — снова взревел страж порядка.

— И нашу типографию мы вам тоже показывать не будем! — добавил отец Рафаил.

Он словно между прочим сказал о типографии как о реально существующей. Я сразу понял, что это не просто так.

Еще минут двадцать незваные гости то требовали, то уговаривали нас во всем признаться, отвести их в скит и показать наборные станки. Но мы, косясь на отца Рафаила, упрямо молчали.

Наконец вся незваная компания удалилась во двор посовещаться. А вернувшись, они объявили, что найдут типографию и без нас. Только потребовали объяснить, как до этого скита побыстрее добраться. Неожиданно отец Рафаил сам стал объяснять им дорогу. Он безжалостно направлял сыщиков по самому далекому и тяжелому пути — километров пятнадцать по топям и по лесу.

Было начало ноября. Болота в окрестностях покрылись тонким ледком. Воодушевленные гости вышли вон и направились в свой скорбный путь.

Все же я спросил отца Рафаила:

— А вдруг они потонут в болотах?

— Потонуть они не потонут, — отвечал тот. — Зато будут друг друга героически спасать.

Было часов восемь утра. Мы напились чаю, накололи дров бабке, прихожанке отца Никиты. Прибрали в храме. Затянул долгий моросящий дождь. Но мы загодя успели погулять, а под дождичек пообедали, не спеша размышляя, как там наши шерлоки холмсы разыскивают типографию. Только к семи часам вечера, когда уже опустились промозглые сумерки, а мы уютно сидели за самоваром, в доме вновь появились утренние посетители. Но что у них был за вид! Мокрые с головы до ног, промерзшие, измученные, они выглядели так жалко, что мы чуть не поперхнулись горячим чаем.

— Где же типография? — жалобно, безо всякой надежды спросил один из штатских.

— Какая типография? — прихлебывая чаек, поинтересовался отец Рафаил.

— Подпольная… — все больше осознавая глупость собственных слов, уточнил штатский.

— Ах, подпольная!.. Так вы ее в скиту не нашли?

— Понятно… — тоскливо сказал штатский. — Дайте хоть чаю согреться!

— В сельсовете попьете, — отвечал добрый отец Рафаил.

— Понятно… — повторил штатский и понуро вздохнул. На прощание он устало сказал отцу Рафаилу — Смотри, как бы не пожалеть потом!

Штатский не обманул, исполнил угрозу. Через неделю отца Рафаила перевели на новый приход. А еще через два месяца — на другой. Но отцу Рафаилу к этому было не привыкать.

В нашей семье никогда не было машины, поэтому, рассекая с отцом Рафаилом на черном «Запорожце» псковские просторы, я думал, что его стиль вождения совершенно нормален. Лишь значительно позже я стал догадываться, что это не совсем так. Впрочем, водителем отец Рафаил был прекрасным: в Чистополе он не только занимался велосипедным спортом, но и участвовал в областных авторалли.

Отец Рафаил тормозил только останавливая машину. Во всех остальных случаях он устремлялся вперед. Тормозами же он старался не пользоваться, чтобы, по его словам, не изнашивались колодки. Или он мог на полном ходу вдруг заняться ремонтом руля, снять баранку и начать копаться в рулевой штанге. И только в последний момент нацепить рулевое колесо и сделать поворот. Я к такой езде привык, но другим пассажирам сразу становилось жутко до немого окоченения.

Как-то мы направлялись с отцом Рафаилом во Псков. Километрах в семидесяти от города нам попался батюшка, голосовавший у обочины. Это был наш знакомый, отец Георгий, питерский художник, ставший священником и уехавший на приход в Псковскую епархию. Я перебрался на заднее сиденье, а отец Георгий сел рядом с отцом Рафаилом. И мы помчались.