Неугомонный - Манкелль Хеннинг - Страница 43

Закончив рассказ, она почувствовала себя плохо и поспешила в туалет. Валландер стоял за дверью и слышал, что ее впрямь стошнило, значит, она не разыгрывала спектакль перед ним, единственным зрителем на галерке. Потом она легла на диван, который советовала выбросить, опять немного поплакала и уснула, укрывшись пледом. Валландер сел в кресло, снова занялся библиотечными книгами, хотя сосредоточиться, конечно, не мог. Часа через два Мона резко проснулась. И когда поняла, что находится в доме у Валландера, снова чуть не расплакалась, но тут он сказал, что с него хватит. Если она проголодалась, он готов организовать ей какой-никакой ужин, потом она должна проспаться, а наутро может поговорить с Линдой, дочь наверняка куда лучший советчик, чем он. Поскольку есть Мона не хотела, он на скорую руку сварганил супчик и заел его не одним ломтем хлеба. Когда они сидели друг против друга за обеденным столом, она вдруг заговорила о том, как им в свое время было хорошо вместе. Уж не в этом ли подлинная причина визита, подумал Валландер, она вроде как опять ищет себе мужчину. Несколько лет назад она бы добилась своего, подумал он. Я долго верил, что мы сможем вновь жить вместе. Пока не уразумел, что это иллюзия, все наше осталось в прошлом и, собственно, я ничего больше не желаю.

После ужина ей захотелось выпить. Но Валландер сказал «нет», в его доме она не выпьет ни капли. В противном случае ей придется вызвать такси до Истада и снять номер в гостинице. Мона порывалась затеять склоку, но сникла, поняв, что он не отступит.

Около полуночи, когда укладывалась в постель, она осторожно попыталась притянуть его к себе. Но он увернулся, только погладил ее по волосам и вышел. Несколько раз подходил к приоткрытой двери, прислушивался. Она долго ворочалась, но в конце концов уснула.

Валландер вышел во двор, выпустил Юсси, а сам устроился на качелях, когда-то стоявших возле отцовского дома. Лето, ночь светлая, тихая, полная ароматов. Юсси пришел, улегся у его ног. Внезапно Валландера охватило ощущение дискомфорта. В жизни не бывает возврата, как бы ему при всей его наивности ни хотелось. Ни на шаг вернуться невозможно.

В конце концов он тоже лег, приняв полтаблетки снотворного, чтобы не лежать без сна. Ему просто не хотелось больше думать ни о женщине, спящей в его постели, ни о том, что мучило его в саду.

Утром, когда он проснулся, Мона, к превеликому его удивлению, уже уехала. Обычно он просыпался очень легко, а сегодня не слышал, как она встала и тихонько ушла. На кухонном столе лежала записка: «Прости, что я была здесь, когда ты вернулся домой». И всё, ни слова о том, за что она, собственно, просила прощения. Сколько же раз за время их брака она клала перед ним такие записочки с просьбой о прощении? Очень много, считать он не хотел, да и не мог.

Он выпил кофе, покормил Юсси, прикинул, не позвонить ли Линде и не рассказать ли о визите Моны. Но, поскольку в первую очередь надо было поговорить с Иттербергом, решил, что со звонком Линде можно повременить.

Утро выдалось ветреное, задувал холодный норд, лето куда-то пропало. Соседские овцы паслись на огороженном поле, несколько лебедей пролетели на восток.

Валландер позвонил Иттербергу на работу, тот ответил:

— Знаю, вы меня искали. Что, нашли супругов фон Энке?

— Нет. А как ваши успехи?

— Ничего нового сообщить не могу.

— Ничего?

— Увы, да. А у вас есть что рассказать?

Вообще-то Валландер собирался рассказать о поездке на Букё и о найденном там странном цилиндре. Но вдруг передумал. Непонятно почему. Уж Иттербергу-то вполне можно доверять.

— Да нет.

— Ладно, я еще позвоню.

Закончив короткий и, в сущности, бессодержательный разговор, Валландер поехал в Управление. Этот день придется посвятить изучению злополучного дела об избиении, где он выступал свидетелем. Все сваливали вину друг на друга, а пострадавший, который две недели пролежал в коме, ничего о случившемся не помнил. Валландер первым из сотрудников уголовной полиции прибыл на место происшествия, потому и должен был рассказать в суде об увиденном. Теперь он изо всех сил старался вспомнить, что, собственно, там застал. Даже отчет, написанный им самим, казался нереальным.

Неожиданно в кабинет вошла Линда. Было ровно двенадцать.

— Как я понимаю, у тебя побывала нежданная гостья, — сказала она.

Валландер захлопнул открытую папку, посмотрел на дочь. Лицо куда менее пухлое, пожалуй, она сбросила несколько килограммов.

— Значит, Мона и к тебе наведалась?

— Позвонила из Мальмё. Жаловалась, что ты очень плохо с ней обошелся.

Валландер удивился:

— Что она имела в виду?

— Ты не хотел пускать ее в дом, хотя она чувствовала себя прескверно. Потом даже толком не накормил и запер в спальне.

— Все это неправда. Старуха врет.

— Не называй так мою маму. — Линда помрачнела.

— Она врет, хочешь верь, хочешь нет. Я ее не прогонял, впустил в дом, утирал ей слезы и уложил в чистую постель.

— О своем новом муже она, во всяком случае, не врала. Я его видела. Очаровательный, как всякий психопат. Странная у мамы способность всегда западать не на тех мужчин.

— Спасибо.

— Я конечно же не имею в виду тебя. Но чокнутый гольфист был не намного лучше того, с кем она связалась сейчас.

— Вопрос в том, что я могу сделать.

Линда задумчиво помолчала, прежде чем ответить. Потерла нос указательным пальцем. Точь-в-точь как ее дед, вдруг подумал Валландер. Раньше он этого не замечал и рассмеялся. Она с удивлением посмотрела на него. Он пояснил. И дочь тоже засмеялась.

— У меня Клара в машине, — сказала она. — Я только хотела спросить про маму. Поговорим позже.

— Девочка одна в машине? — ужаснулся Валландер. — Как ты можешь оставлять ее без присмотра?

— Там моя подруга. А ты что подумал?

На пороге Линда обернулась:

— Маме нужна наша помощь.

— Я всегда на месте. Но хотелось бы, чтобы она приезжала трезвой. И заранее предупреждала звонком.

— А ты всегда трезв? И всегда заранее звонишь? И никогда плохо себя не чувствовал?

Не дожидаясь ответа, она вышла в коридор. Валландер придвинул было к себе свой отчет, но тут позвонил Иттерберг:

— Забыл сказать, через несколько дней я ухожу в отпуск.

— Чем же вы занимаетесь на досуге?

— Провожу время в старом доме путевого обходчика, красивое место, у озера, неподалеку от Вестероса. Но давайте расскажу вам, что я думаю по поводу супругов Энке. А то утром я что-то очень уж заторопился.

— Слушаю вас.

— Скажу так. У меня есть две версии их исчезновения, с которыми мои коллеги согласны. Посмотрим, согласитесь ли вы. Либо они сообща спланировали свое исчезновение. Но по какой-то причине решили исчезнуть в разное время. Тут может быть несколько объяснений. Если, например, они задумали сменить личность, то он мог заранее отправиться в некое место, чтобы подготовиться к ее приезду. Мог встретить ее, усыпав ей путь пальмовыми ветвями и розами, как сказано в Библии. А возможно, причины совсем другие. Это лишь один из вариантов. Кроме этой существует, собственно говоря, только одна рациональная версия. Что они стали жертвами каких-то противоправных действий. Словом, что их нет в живых. Трудно найти объяснение, по какой причине они могли стать жертвами насилия, да и вообще почему такие вещи случаются. Но, кроме такой альтернативы, мы ничего другого не видим. Черная дыра.

— Пожалуй, я склоняюсь к вашей позиции.

— Я советовался с лучшими в стране экспертами касательно обстоятельств исчезновения людей. Наша задача проста в том смысле, что цель у нас одна.

— Найти их.

— Или хотя бы понять, почему мы их не находим.

— Нет вообще никаких новых деталей?

— Никаких. Но, разумеется, есть один человек, которого необходимо принимать в расчет.

— Вы имеете в виду сына?

— Да, без этого нельзя. Если допустить, что они инсценировали свое исчезновение, можно задаться вопросом, зачем они подвергают его такой ужасной пытке. Мягко говоря, это бесчеловечно. А судя по всему, жестокость им несвойственна. Вы-то знаете, вы с ними знакомы. Вся наша информация о Хокане фон Энке однозначно свидетельствует, что как командир он пользовался любовью подчиненных, офицер, простой в общении, умный, справедливый, без капризов. Разве что, как мы слышали, иной раз мог выказать нетерпение. Но с кем такого не бывает? Луиза как учительница тоже пользовалась симпатией учащихся. Молчаливая, как говорят все, кого мы опрашивали. Но то, что человек не болтает не закрывая рта, вряд ли подозрительно. Кто-то ведь должен и слушать. Мы даже связывались с экспертами из Европола. Я сам несколько раз беседовал по телефону с сотрудницей французской полиции, мадемуазель Жермен из Парижа, от которой услыхал много дельных соображений. Она подкрепила мою идею, что конечно же стоит обдумать это дело и совсем с другой точки зрения.