Неугомонный - Манкелль Хеннинг - Страница 22

— Что сказала жена?

— Что никто туда не заходил.

— Тогда, наверно, существуют только две возможности. Либо она сама подчистила архив по причине, о которой не хочет говорить. Может, просто-напросто не желает выдавать свое любопытство, и только. Может, стыдится его, не знаю. Либо это сделал сам фон Энке.

Слушая Иттерберга, Валландер задумался. Что-то ему следовало понять, какая-то взаимосвязь на миг открылась и тотчас опять стерлась. Не сумел он ее ухватить, ускользнула.

— Давайте на минуточку вернемся к Полиции безопасности, — сказал Валландер. — Могут они что-то на него иметь? Давнее подозрение, лежало-лежало в пыльном ящике и вдруг снова стало интересным?

— Я тоже задал этот вопрос. И получил весьма туманный ответ, который можно истолковать двояко. Не исключено, что сотрудник Полиции безопасности, побывавший у меня, сам не знал подробностей. Пожалуй, нам всем случалось испытывать ощущение, что Полиция безопасности владеет целым рядом секретов, только вот плохо умеет скрыть от общественности свои познания.

— Но есть ли у них что-нибудь на фон Энке?

Иттерберг развел руками, ненароком опрокинув свою чашку, кофе растекся по столу. Он сердито бросил бумажную посудину в мусорную корзину, затем вытер стол и намокшие бумаги полотенцем, которое лежало на полке позади письменного стола. Валландер заподозрил, что инцидент с кофе произошел не впервые.

— Нет у них ничего, — сказал Иттерберг, закончив уборку. — Хокан фон Энке абсолютно добродетельный шведский офицер. Я потолковал с одним человеком, забыл его фамилию, он имеет доступ к досье морских офицеров. Так вот, Хокан фон Энке — сущее солнце без пятен. Карьеру сделал быстро, рано получил капитана второго ранга. Но затем взлет остановился. Карьера, так сказать, пошла по горизонтали.

Подперев рукой подбородок, Валландер некоторое время размышлял над давешней фразой Стена Нурдландера, что фон Энке рисковал своей карьерой. Иттерберг ножом для писем чистил ногти. Кто-то, насвистывая, прошел по коридору. К своему удивлению, Валландер узнал старый шлягер военных лет «We'll meet again…» и пропел про себя: «Don't know where, don't know when…» [10]

— Вы надолго в Стокгольм? — нарушил молчание Иттерберг.

— Сегодня после обеда уезжаю домой.

— Оставьте ваш телефон, буду держать вас в курсе.

Иттерберг проводил его до выхода на Бергсгатан. Валландер спустился к площади Кунгсхольмсторг, подозвал такси и вернулся в гостиницу. Повесил на дверь номера табличку «Не беспокоить» и прилег на кровать. И снова мысленно возвратился на юрсхольмский юбилей. Словно бы разулся и на цыпочках подкралсяк собственным воспоминаниям о поведении Хокана фон Энке и его словах. Пробовал так и этак поворачивать образы воспоминаний, искал неувязки. Может, он вообще ошибся? Может, страх ему просто померещился? Выражения лица можно толковать очень и очень по-разному. Близорукие щурятся, и этот прищур иной раз принимают за наглость или презрение. Человек, по следу которого он идет, пропал шесть дней назад. Тот временной промежуток, когда пропавшие обыкновенно объявляются, уже истек. За день-другой они либо возвращались, либо по крайней мере давали о себе знать. А о Хокане фон Энке ни слуху ни духу.

Он просто исчез, продолжал Валландер безмолвную беседу с самим собой. Идет на прогулку и домой не приходит. Паспорт лежит дома, денег у него с собой нет, мобильного тоже. На этом пункте — одном из наиболее смущающих обстоятельств — Валландер задержался. Телефон был загадкой, которая требовала решения, ответа. Конечно, Хокан мог его забыть. Но почему именно тем утром, когда исчез? Нет, это маловероятно и лишь увеличивает правдоподобность недобровольного исчезновения.

Валландер собрал вещи к отъезду. До поезда оставался час, и он успел пообедать в ресторане неподалеку. По дороге в Истад разгадывал кроссворды, причем всегда оставалось несколько слов, которых он, к своей досаде, вычислить не умел, но в основном просто сидел и размышлял. Дома был в самом начале десятого. Когда забирал Юсси, пес от радости норовил сбить его с ног.

Переступив порог, он сразу учуял странный запах. Вместе с Юсси принюхался, и чутье привело его к стоку в ванной. Он вылил туда два ведра воды, но вонь практически не уменьшилась. Видимо, засор в трубе, ведущей к трехкамерному колодцу. Он закрыл дверь ванной. Сантехник по фамилии Ярму, к услугам которого он обычно прибегал, временами впадал в запой. Только бы не сейчас.

Когда утром Валландер позвонил сантехнику, тот был трезв как стеклышко. Запах в ванной не исчез. Часом позже Ярму приехал, а еще через час сумел прочистить трубу. Вонь пропала почти сразу. Валландер заплатил сантехнику вчерную. Не любил этого, но Ярму из принципа возражал против выставления счетов. Было ему лет сорок, и по всей округе он имел кучу детей. Несколько лет назад Валландер задержал его по наводке как скупщика вещей, украденных из рабочих бытовок. Но Ярму оказался невиновен, заподозрили его по недоразумению, и, когда Валландер купил дом, именно Ярму всегда налаживал норовистые водостоки.

— Как там история с оружием? — весело поинтересовался Ярму, получив от Валландера несколько сотенных и пряча их в пухлый бумажник.

— Жду решения, — ответил Валландер, которому совершенно не хотелось обсуждать эту тему.

— Я вот никогда так не напивался, чтоб забыть в кабаке разводной ключ, — сказал Ярму.

Валландер не нашел подходящего ответа. Только молча помахал рукой, когда сантехник сел в свой ржавый автофургон. Потом позвонил в Управление, Мартинссону, по прямому телефону. Голос Мартинссона сообщил, что как раз в этот день он находится в Лунде, на семинаре о нелегальных перевозках беженцев. С минуту Валландер размышлял, не позвонить ли Кристине Магнуссон. Но не стал. Разгадал еще несколько кроссвордов, разморозил холодильник, долго гулял с Юсси. Без работы он скучал, злился и места себе не находил. Когда зазвонил телефон, он схватил трубку так поспешно, будто наконец-то раздался долгожданный звонок. Молодой, прямо-таки щебечущий женский голос поинтересовался, не желает ли он взять напрокат массажер, который можно хранить в шкафу и который в разложенном виде занимает очень мало места. Валландер грохнул трубку на рычаг, но тотчас пожалел, что грубо обошелся с девушкой, ведь она ничем этого не заслужила.

Новый звонок. Помедлив, он все-таки взял трубку. На линии шумело, звонок был издалека. Голос донесся с задержкой.

Говорили по-английски.

Звонивший спросил, кто на проводе, ему нужен Курт, Курт Валландер, он ли у телефона.

— Да, это я! — крикнул Валландер в шум и треск. — А вы кто?

Связь словно бы прервалась. Валландер уже хотел положить трубку, но тут голос послышался снова, на сей раз отчетливее, ближе:

— Валландер? Это вы, Курт?

— Я!

— Это Стивен Аткинс. Вы знаете, кто я?

— Знаю! — крикнул Валландер. — Друг Хокана.

— Он еще не объявился?

— Нет.

— Вы сказали «нет»?

— Да, я сказал «нет»!

— Значит, он уже неделю числится в пропавших?

— Да, примерно.

Связь опять ухудшилась. Должно быть, Аткинс звонит по мобильному, подумал Валландер.

— Я встревожен! — крикнул Аткинс. — Он не из тех, кто вот так просто исчезает.

— Когда вы последний раз с ним разговаривали?

— В воскресенье, восемь дней назад. Во второй половине дня. Swedish time. [11]

То есть накануне исчезновения, подумал Валландер.

— Вы звонили ему или он вам?

— Он мне. Сказал, что сделал вывод.

— Насчет чего?

— Не знаю. Он не уточнил.

— И всё? Сделал вывод? Наверно, он еще что-то сказал?

— Да нет. По телефону он всегда был очень осторожен. Иногда звонил мне из автомата.

Связь снова забарахлила. Валландер затаил дыхание: только бы не прервалась!

— Я хочу знать, что происходит, — сказал Аткинс. — Я встревожен.