Глухая стена - Манкелль Хеннинг - Страница 55

Весь следующий час он пытался худо-бедно навести порядок в квартире и собирал грязное белье для стирки. Время от времени останавливался, глядя на экран телевизора. Передавали новости, и один сюжет привлек его внимание — интервью с американским полковником насчет того, как могла бы в будущем выглядеть война. В основном она будет вестись через компьютеры. Эпоха наземных войск уходит в прошлое. Во всяком случае, их значение очень уменьшится.

Тут Валландера осенила одна мысль. А поскольку не было еще и половины десятого, он разыскал нужный телефон и пошел на кухню звонить.

Эрик Хёкберг ответил почти сразу же.

— Как дела с расследованием? — спросил он. — Мы живем в доме скорби. И очень надеемся вскоре узнать, что на самом деле случилось с Соней.

— Мы работаем, не жалея сил.

— А толк-то есть? Кто убил девочку?

— Пока неизвестно.

— Не пойму я, почему так трудно найти того, кто сжег несчастную девочку на подстанции!

Валландер не ответил.

— Я звоню, потому что у меня возник вопрос. Соня умела обращаться с компьютером?

Ответ прозвучал очень определенно:

— Конечно умела. Кто из нынешней молодежи не умеет?

— Она увлекалась компьютерами?

— Часто бродила по Интернету. И неплохо управлялась с машиной. Хотя и уступала Эмилю.

Других вопросов у Валландера не нашлось. Вообще-то, в некоторой растерянности подумал он, расспрашивать насчет компьютеров должен бы Мартинссон.

— Ты наверняка размышлял о случившемся, — помолчав, сказал он. — И наверняка задавался вопросом: по какой причине Соня убила таксиста? И почему убили ее саму?

Срывающимся голосом Эрик Хёкберг ответил:

— Иногда я захожу в ее комнату. Сижу там, смотрю. И ничегошеньки не понимаю.

— Как бы ты описал Соню?

— Сильная, упорная. Непростая в общении. Но с жизненными трудностями она бы вполне справилась. Ну, ты знаешь, как обычно говорят: человек готов к самостоятельности. И она, без сомнения, была готова.

Валландеру вспомнилась Сонина комната, остановившаяся в развитии. Комната маленькой девочки. А не взрослой девушки, о которой говорил отчим.

— У нее был парень? — спросил комиссар.

— Насколько я знаю, нет.

— А тебе это не кажется странноватым?

— Почему?

— Все ж таки девятнадцатилетняя девушка. И хорошенькая к тому же.

— Домой она, во всяком случае, никого не приводила.

— И по телефону ей никто не звонил?

— Телефон у нее был свой. Мы подарили ей на восемнадцатилетие. Он часто звонил. Но с кем она разговаривала, я, понятно, не знаю.

— Автоответчика там нет?

— Я прослушал кассету. Пусто.

— Если вдруг кто-то оставит сообщение, дай мне знать.

Неожиданно Валландер подумал об афише на дверце гардероба. Кроме одежды, это было единственное свидетельство, что в комнате живет почти взрослая девушка. Как бишь назывался фильм? Ах да, «Адвокат дьявола».

— С вами свяжется инспектор Хёглунд. Она задаст много вопросов. И если вы действительно хотите, чтобы мы установили, что произошло с Соней, постарайтесь помочь.

— Ты что же, не получаешь должных ответов? — В голосе Эрика Хёкберга вдруг прорезалась враждебность. Ничего удивительного.

— Вы — образцовые помощники, — заверил Валландер. — Не смею больше мешать.

Он положил трубку и некоторое время сидел, размышляя об афише из гардероба. Посмотрел на часы. Полдесятого. Набрал номер стокгольмского ресторана, где работала Линда. Ответил какой-то запыхавшийся мужчина на ломаном шведском. Обещал позвать Линду. Через минуту-другую она подошла к телефону, а услышав, кто звонит, тотчас же рассердилась:

— Ты прекрасно знаешь, что в это время звонить нельзя, у нас дел по горло. Начальство злится.

— Знаю, — виновато сказал Валландер. — Только один вопрос.

— Если по-быстрому.

— Конечно. Ты видела фильм «Адвокат дьявола»? С Аль Пачино?

— Ты отвлекаешь меня от работы, чтобы спросить про фильм?

— Да, других вопросов нет.

— Ну все, хватит!

Тут комиссар в свою очередь разозлился:

— Неужели нельзя ответить? Ты видела этот фильм?

— Да, видела, — буркнула Линда.

— О чем он?

— Господи!

— О Боге?

— В каком-то смысле. Об адвокате, который на самом деле дьявол.

— И это все?

— А тебе мало? Зачем тебе это? Кошмары снятся?

— Я расследую убийство. Почему девятнадцатилетняя девушка повесила на стену такую афишу?

— Наверно, потому, что ей нравится Аль Пачино. Или, может, нравится дьявол. Откуда мне, черт побери, знать?

— А можно не чертыхаться?

— Нельзя.

— А о чем еще этот фильм?

— Сходи в видеопрокат, возьми кассету да посмотри. Он наверняка есть на видео.

Валландер почувствовал себя полным идиотом. Мог бы и сам сообразить. В городе полно магазинчиков, где можно взять фильм напрокат, вместо того чтобы досаждать Линде по телефону.

— Извини, что помешал.

Злость у нее как рукой сняло:

— Да ладно, ничего страшного. Но разговор надо заканчивать.

— Понятно. Ну, пока.

Он положил трубку. И тотчас раздался звонок. Ответить или нет? — с сомнением подумал он. Вдруг опять какой-нибудь журналюга? А как раз сейчас он менее всего расположен беседовать с прессой. Но трубку все-таки снял.

Сперва голос показался ему незнакомым. Но потом он узнал Сив Эрикссон.

— Надеюсь, я не помешала?

— Нет-нет.

— Я тут посидела, подумала. Все пыталась найти что-нибудь, что вам поможет.

Пригласи меня к себе, подумал Валландер. Если вправду хочешь помочь. Я проголодался и не прочь выпить. И мне совершенно невмоготу сидеть в этой окаянной квартире.

— Ну и как? Нашли? — спросил он официальным тоном.

— Увы. Мне кажется, Фалька лучше всего знает его жена. Или дети.

— Если я правильно вас понял, он выполнял множество разных заказов. И на родине, и за рубежом. Как первоклассный специалист Фальк был очень востребован. Он никогда не говорил о своей работе ничего такого, что бы вас удивило? Показалось неожиданным?

— Он мало что говорил. Был осторожен со словами. Во всем был осторожен.

— Можно об этом поподробнее?

— Иногда у меня возникало ощущение, будто он находится где-то совсем в другом месте. Он слушал и отвечал. И все же как бы отсутствовал.

— Где же он тогда был?

— Не знаю. В нем было много загадочного, как я теперь вижу. Раньше мне казалось, он застенчивый. Или не от мира сего. А теперь не кажется. Когда человек умирает, впечатление о нем меняется.

Валландер вдруг подумал об отце. Ему совсем не казалось, что после смерти образ отца стал иным, чем при жизни.

— И вы совершенно не представляете себе, о чем он, собственно, думал?

— Нет.

Валландеру почудилось в ответе легкое колебание. Любопытно, что она скажет дальше.

— Мне запомнился лишь один слегка из ряда вон выходящий случай. При том что мы как-никак знали друг друга не один год.

— Расскажите.

— Это было два года назад. В октябре или в начале ноября. Однажды вечером он пришел очень возбужденный. Даже не мог скрыть волнения. Мы тогда делали очень срочную работу. По-моему, что-то для Крестьянского союза. Я, конечно, спросила, что случилось. Он ответил, что у него на глазах кучка подростков прицепилась к какому-то пожилому мужчине, явно слегка подвыпившему. Тот стал было защищаться, и они избили его. Свалили с ног и пинали ногами.

— И это всё?

— Вам недостаточно?

Валландер задумался. Тиннес Фальк разволновался, оттого что стал свидетелем насилия. Только вот непонятно, как это истолковать. И можно ли связать с расследованием.

— Он не вмешался?

— Нет. Только был взволнован.

— А что он сказал?

— Что это хаос. Что весь мир охвачен хаосом. Что фактически уже нет смысла.

— В чем нет смысла?

— Не знаю. Мне показалось, он имел в виду человека как такового. Коль скоро звериное начало взяло верх. Когда я попробовала спросить, он резко оборвал разговор. И больше мы к этой теме не возвращались.