Последняя крепость. Том 2 - Корнилов Антон - Страница 38

Эрл ничего не говорил. Все было ясно и без слов. Да и времени на произнесение речи не оставалось — уже можно было рассмотреть гримасы кровожадного задора на лицах врагов. Да и силы следовало бы поберечь.

«А мое войско? — мелькнуло в голове короля. — После моей смерти оно будет обезглавлено… Кто сможет вести воинов за собой? Иврид? У него недостанет для этого ума. Бранад? Он привык подчиняться, а не повелевать. Об остальных генералах и говорить не стоит. Слишком неопытны, слишком мало видели крови… А значит, не знают цены жизни…»

Он заглушил в себе колебания. Сигнал к общему отступлению был дан. И основная часть его войска уходила в укрытие, через холмы, к Вороньему лесу. И, следовательно, шанс хоть как-то спасти положение еще оставался. Наткнувшись на укрепления, враг, вполне возможно, и остановится…

Король обернулся на север. В последний раз. Только для того, чтобы убедиться в том, что его приказ исполнен.

На четыреста шагов к северу, у склонов холмов, темнели несколько колонн конных рыцарей. По развевающимся знаменам король узнал корпус генерала Бранада.

— Ах ты, ублюдок! — закричал Эрл, понимая, что Бранад его не услышит. — Отступать! Уходить! За холмы! За холмы! К лесу! Ублюдок! За неисполнение приказа — смерть! Ты забыл? Ты забыл, ублюдок?!

Он снова затрубил в рог. Он, конечно, трубил отступление, а не атаку. Но знамена корпуса Бранада колыхнулись — и вытянули полотнища на север. Бранад повел своих рыцарей на выручку королю.

И на свою погибель.

Однажды сэр Бранад уже нарушил приказ своего командира и был приговорен к смерти. Эрл — тогда еще не король Гаэлона, а простой рыцарь Горной Крепости Порога — вызвался привести приговор в исполнение. Он победил Бранада, но не отдал его жизнь Темному Харану. А, как позволяли обычаи, взял жизнь приговоренного себе. Бранад воспринял свою участь как и должно — с того момента он ни на минуту не забывал, что жизнь его принадлежит Эрлу. Потому что Эрл позволил ему жить.

Это случилось три года назад в Серых Камнях Огров, во дворе замка Полночная Звезда. Поэтому ничего удивительного не было в том, что в Дарбионском королевском дворце, куда вместе со своим господином Эрлом перебрался Бранад, об этом событии мало кто знал. Но тем, кто знал, было странно — почему это Бранада, заслужившего в великой битве в Предгорье Серых Камней рыцарское звание, а спустя два года за верную службу получившего генеральскую золотую цепь, редко-редко когда можно было увидеть в Дарбионе. Казалось бы, глубоко и искренне преданного человека, человека, который обязан ему жизнью, король должен держать при себе — любому монарху так необходимы верные люди… Но сэр Бранад, в очередной раз вернувшись из дальнего похода, вскоре отбывал снова куда-нибудь в пограничные земли. Будто Эрл гнал его от себя.

А дело было в том, что Бранад приходился человеку, утвердившему ему смертный приговор, — сыном. Пусть незаконнорожденным сыном, бастардом, ублюдком, но — сыном. Кровью от крови, плотью от плоти. И в тот момент, во дворе замка Полночная Звезда, когда Бранад осознал, что смерть отступила от него и подарена ему вновь жизнь, он увидел в Эрле, с которым был одного возраста, отца… То есть ему потом стало казаться, что это случилось в тот самый момент, а на самом деле, скорее всего, черты Эрла проступили в потускневшем образе родителяспустя какое-то не очень, наверное, короткое время.

Эрл чувствовал отношение Бранада к себе. И мало-помалу эта ненормальность стала его раздражать. Он ведь (и это Бранад тоже понимал) даровал ему жизнь не по причине внезапно возникшей симпатии или жалости и не по доброте души. А потому что тогда это было ему нужно — чтобы повлиять на рыцарей Серых Камней Огров, чтобы добиться осуществления своих планов.

Какое-то время Бранад неотлучно находился при Эрле. В недобрые минуты терпел и несправедливые слова, и гнев, вызванный кем-то другим. Он, бастард, ублюдок, ради спасения родного человека пошедший на преступление и тем же родным человеком приговоренный к смерти, сам, видно, не до конца понимал — чего он ждал и чего хотел от Эрла. Он не желал быть королю ни другом, ни братом, ни слугой. Он желал быть ему — сыном.

Бранад ощущал себя привязанным к Эрлу незримой цепью до изумления странных отношений. Про которые никому не расскажешь. Потому что никто не поймет. А если и поймет, то не так…

Эрл же, чувствуя тяжесть этой цепи, просто не мог видеть Бранада рядом с собой. И, как это обычно бывает, теплое, родственное любви чувство, не находя отклика, постепенно стало перерождаться в ненависть. Вскоре Бранад понял, чего он хотел от Эрла.

Вернуть долг. Навсегда расквитаться. И покончить с потаенной, терзающей душу мукой.

— Вперед! — позвал сэр Бранад своих людей, воздев к небу руку, сжимающую меч.

— Но, сэр… — изогнувшись в седле, чтобы взглянуть в лицо генералу, пробормотал один из оруженосцев, — его величество дал сигнал к общему отступлению… Мы же все погибнем! А те, кто каким-то чудом останутся в живых… будут казнены за нарушение приказа короля!

Лицо Бранада пылало ликующей решимостью.

— Погибнет король — погибнет все войско, — сказал он. — Так лучше умереть в честном бою, чем сдохнуть загоняемыми все дальше и дальше вглубь своего королевства — как зайцы. Мы должны вытащить оттуда его величество, понимаешь ты это? Вперед! — снова крикнул он и ударил шпорами коня.

Эрл еще раз протрубил общее отступление в надежде на то, что генерал сэр Бранад все же изменит свое решение. Оборачиваться и проверять, произошло это или нет, у него уже не было времени.

— Занять круговую оборону! — скомандовал король, взмахнув над головой мечом. — Пешие чередуются с конными! Защищать друг друга и держаться плотнее! Быстро!

Они успели построиться до того, как до них добежали первые из атакующих. Все же это были королевские гвардейцы, а не охламоны какого-нибудь вассала, который больше внимания уделял собственному брюху, а не подготовке своих ратников. Гвардию же Эрл обучал лично.

Спешенных гвардейцев оказалось примерно столько же, сколько и конных — именно это имел в виду Эрл, когда отдавал приказ. Такое построение являлось наиболее выгодным в этих условиях — пеший ратник не даст вражескому копьеносцу сбросить всадника с коня или пропороть коню брюхо. А всаднику сверху удобнее размозжить башку копьеносцу, покуда тот занят схваткой со спешенным гвардейцем.

Уже зазвенели клинки, когда Эрл чудовищным усилием воли сконцентрировал свои мысли на прочтении одного из боевых заклинаний, коим учили и по сей день учат рыцарей Горной Крепости Порога.

Прокричав последние строки, король обвел острием меча сияющий круг над головой. И тут же земля вокруг сбившихся плотным кольцом гвардейцев, задрожав, исторгла из себя кривые и острые алые шипы, на которых, завопив от боли и испуга, повисли марборнийцы, подоспевшие к противнику первыми.

Лоб и лицо Эрла покрылись липким потом. Тягучие капли, опустившись по краям бровей, обожгли уголки глаз. Но утереться король не мог — для того надобно было потратить несколько мгновений, чтобы поднять забрало. А каждое мгновение теперь следовало беречь. Дыхание Эрла сбилось. Он понял, что еще одно заклинание ему не прочитать — нужно было беречь силы. Молниеносно вокруг горстки гвардейцев захлестнулась гибельная петля врагов. Алые шипы, впитывая кровь нанизанных на них тел, разбухали и вытягивались, извиваясь, превращаясь в подобия остроконечных щупалец, жадно ищущих следующую жертву. И находили… и пронзали тела, облаченные в кожаные доспехи, насквозь. И искали снова. На каждом щупальце, безвольно побалтывая конечностями, трепыхались уже по пять-шесть захлебывающихся кровью умирающих. Но петля тем не менее стягивалась все туже и туже. Гвардейцы, укрытые алой хищной изгородью, кололи мечами и копьями орущих врагов, избежавших страшной участи повиснуть на извивающихся шипах. Заколотые падали, но на их трупы вскакивали новые воины… Чтобы спустя мгновение тоже рухнуть, обливаясь кровью. Вскоре марборнийцам, чтобы добраться до противника, приходилось карабкаться на груды мертвых тел.